Eurocon 2008. Спасти чужого - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 65

– Извините, – виновато ответил Гамлет. – А что это был за болт?

И тут плита над головой оглушительно разрыдалась. Это было ужасно. Тяжелые глухие всхлипы сотрясали дом. Казалось, вся стеклянная панель вместе с потолком тясется и извивается.

– Как они могли... – глухо доносилось сквозь рыдания. – Такое со мной... С кем угодно... Но не со мной же... Кагуцути... Мерзавец... В опилки сотру...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рыдания продолжались долго – то нарастая, то переходя в невнятное бормотание. Гамлет и Ахиллес не знали, что делать. Наконец всхлипы стали понемногу затихать.

– Простите, – Гамлет аккуратно постучал рукояткой стамески по стеклу, – а если мы завинтим этот проклятый болт обратно, все исправится?

– Исправится?! – взревела плита. – Да я Пигмалион! Я трехметрового роста с шестью манипуляторами! Я один из лучших электронщиков мира! Кагуцути мне в прокладки не годится! Это ведь я! Я задумал попросить выскочку Кагуцути, чтобы он закачал свое сознание внутрь новой модели телевизора, типа протестировать изнутри! А пока он будет тестировать систему, хотел снять бэкап. Чтобы потом закачивать этот бэкап в каждый экземпляр телевизора заодно с прошивкой! Это же дешевле, чем держать бригады наладчиков! Каждая копия Кагуцути оживет внутри каждого телевизора на время проверки, все протестирует, ничего не подозревая, как в первый раз, затем мы наглухо закоротим его сознание черным болтом-фиксатором, и он навсегда отрубится, так ничего и не поняв! Но не меня же! Кагуцути! Не меня... Миллионы меня... – Плита снова всхлипнула и затряслась. – А он уперся, когда я его к стенду подвел! Говорит, не помещусь я внутри, очень там памяти мало! Я ему: тебя что, коротнуло? Там памяти море в новой модели! А он мне: покажи первым, Пигмалион-сан, как туда залезть. Я, говорит, робот маленький, разум у меня маленький, как нэцкэ, а у тебя, Пигмалион-сан, большой разум, как Фудзияма. Если тебе места хватит, то следующим я полезу. И я... – плита снова всхлипнула, – и я... дура-а-а-ак...

Пигмалион еще долго всхлипывал и бормотал. Гамлет снова деликатно постучал стамеской по стеклу.

– Сейчас курьер приедет, а нам еще вас в ларек нести, – напомнил он.

– Нам вас вынуть и продать надо, – смущенно пояснил Ахиллес. – Чтобы от коротушки вылечиться.

– Как это – продать? – заволновался Пигмалион. – Меня? Да вы что?! Меня надо отнести к мастерам, пусть сделают мне окуляры и манипуляторы! Я ведь живой разум! Я хочу жить! Я хочу отомстить Кагуцути! Я хочу...

– Прости, брат. – Гамлет поднял стамеску. – Мы тебя быстренько продадим, а с новым хозяином ты уж как-нибудь сам договоришься...

– Вы жестокие безжалостные роботы! – обиженно кричал Пигмалион. – Как вам не стыдно?! Я ведь читал, что при коротушке проявляется эгоизм и пропадает сострадание! При коротушке роботы становятся злыми! Сварливыми! Раздражительными! Бессовестными! Я все про вас знаю! Я читал! Я много читал про коротушку! Очень много! С того самого дня, как моя лампочка впервые мигнула желтым... – он испуганно осекся.

Но Гамлет его не слушал – он пытался вбить стамеску между панелью и потолком. Наконец ему это удалось, и он рванул вниз. Щелкнули, ломаясь, невидимые простым окуляром защелки, посыпалась пластиковая крошка, и панель со скрежетом начала опускаться одним краем, словно гигантский люк, распахивающийся на потолке.

– Держи, держи, держи!!! – заголосил Ахиллес.

– Держу!!! – заорал Гамлет, роняя стамеску и придерживая панель обоими манипуляторами. – Ух, тяжелая...

– Идиоты! – простонал Пигмалион. – Аккуратнее!

Гамлет поглядел вниз.

– И как мне теперь слезать? – спросил он, слегка пригнувшись под тяжестью пластины из дымчатого стекла. – У меня манипуляторы заняты! Возьми у меня панель?

– Чем же я ее возьму, – удивился Ахиллес, – если обоими манипуляторами держу твои ноги на своих плечах?

– Что же делать? – задумался Гамлет.

– Давай так и пойдем в ларек! – предложил Ахиллес. – Я несу тебя, а ты – телевизор.

– Мы в дверь не пролезем! – засомневался Гамлет, смерив взглядом дверной проем.

– Откуда тебе знать, мы ж не пробовали? – возразил Ахиллес. – Пока не попробуешь – не узнаешь.

Пигмалион снова возмущенно заорал, но его никто не слушал.

Ахиллес стал аккуратно двигаться к выходу – шаг за шагом. Вдруг ступня его опустилась на одну из цифр телефона, что были написаны посреди комнаты маслом. К тому времени масло расплылось, цифры потеряли очертания и напоминали семь небольших луж. В одну из них и наступил Ахиллес.

Когда грохот стих и звон последней прыгающей стекляшки умолк в дальнем углу гостиной, Гамлет и Ахиллес поднялись с пола. Гамлет хмуро принес из чулана ветошь, и они стали отирать корпуса от масла и налипших осколков.

– С Пигмалионом нехорошо получилось, – наконец произнес Гамлет.

– Пигмалионов миллионы, – резонно возразил Ахиллес.

– Логично, – согласился Гамлет. – Логично.

И в этот миг прозвучал звонок в дверь.

Гамлет и Ахиллес затравленно посмотрели друг на друга и заметались по комнате. Наконец Гамлет остановился и поднял манипулятор.

– Пойди открой курьеру дверь! – велел он шепотом. – И уговори подождать до завтра с деньгами! Скажи, что меня в квартире нет!

– А почему сразу я? – обиделся Ахиллес. – Сам пойди и уговори!

– Балда! Я же хозяин квартиры! Меня и нет!

– Логично, – пробормотал Ахиллес, направляясь к двери. – Логично.

Послышался тонкий скрип электронного замка, и в коридоре зазвучал голос.

– Добрый день! – говорил знакомый тенорок, смущенно заикаясь. – Очень рад видеть... вас... Можно на ты?

– Можно, – отвечал Ахиллес.

– Вот, значит, ты какой... А я решил прийти, – оправдывался тенорок, – мне сказали адрес, где вы... ты... живешь. Что нового? Как дела?

– Плохи дела, болеем, – отвечал Ахиллес.

– Я знаю, такое горе... Но лечение идет?

– Чего ж ему не идти-то, – отвечал Ахиллес, – идет помаленьку. На то оно и лечение, чтоб шло. Логично?

– Логично... вроде. А ничто не отвлекает? – продолжал гость, переминаясь в прихожей. – Я слышал, при лечении самое главное, чтоб никто и ничто не отвлекало. Я почему так долго не появлялся? Думаю, Гамлет сидит, занимается. А тут – я... Вот ведь нехорошо, верно? А завтра уже, мне сказали, курс кончается. Думаю – надо зайти к другу. Если что – ты скажи. Я уйду!

– Лекарство оставь, а сам иди, – строго ответил Ахиллес. – Ты же курьер? Вот и иди. Курьер – ему ходить надо. Логично?

– Гамлет... – растерянно забормотал гость, – шутишь, да? Я же Тристан! Не курьер я, Гамлет!

– Так и я не Гамлет, – согласился Ахиллес.

Гость помолчал, а затем неуверенно хихикнул.

– Шутишь, – догадался он. – Мне рассказывали, ты у нас был с юмором. Но ты уж пожалуйста не шути надо мной, ладно? Мы же, говорят, много лет были лучшими друзьями! А что меня до бэкапа откатили... не смешно это, брат. Это, может, даже похуже, чем коротушка. Представляешь, приехал я на бэкап, лег на стенд, закрыл окуляры, потом открыл – а мне вдруг говорят, что это уже не я, и прошло три года, и дома моего нет, завод изменился, и чуть ли не полжизни прошло... И теперь все заново начинать. Вот я и пришел, познакомиться заново...

Ахиллес молчал.

– Ладно, – спохватился Тристан. – Я ж мешаю тебе заниматься. Но если чего – ты помни, что у тебя есть друг! Может, я пока еще не тот, что был прежде, но буду стараться! Если чего надо – помочь там, или денег одолжить...

– Денег одолжить! – быстро среагировал Ахиллес.

– О да, пожалуйста! Сколько надо, Гамлет? Я ж понимаю, ты сейчас в затруднительном...

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Пятьдесят тысяч единиц.

– Пя... пятьдесят тысяч? Так много? Честно говоря...

– На лекарство.

– Ну, раз на лекарство... – послышался пластиковый шелест и характерный писк кредитки. – Пятьдесят тысяч? Пятьдесят тысяч. Для друга – что угодно. Ты ж меня знаешь, Гамлет. Это я тебя не знаю, но ты-то меня давно знаешь!