Возвращение в джунгли - Берроуз Эдгар Райс - Страница 29

На несколько мгновений яхта повисла под углом в сорок пять градусов, потом с жалобным, душераздирающим стоном опустилась на воду и выпрямилась.

Немедленно все мужчины, а вслед за ними и женщины, выбежали на палубу. Хотя ночь была туманная, но ветра не было, море было спокойно, и было достаточно светло, чтобы различить на воде у самого носа какую-то черную массу.

– Наносной остров, – коротко объяснил офицер, стоявший на вахте.

В это время на палубу выбежал машинист, разыскивая капитана.

– Заплата, которую мы наложили на котел, сорвана, – заявил он, – и от носа судно быстро наполняется водой. Еще через минуту прибежал снизу матрос.

– Господа! – кричал он, – внизу весь киль сорван. Яхта не продержится и двадцати минут.

– Молчи! – заорал Теннингтон. – Леди, спуститесь вниз и соберите немного вещей. Дело, может быть, и не так плохо, но придется, возможно, перейти в лодки. Лучше быть наготове. Не медлите, пожалуйста. А вы, капитан Жерольд, будьте добры послать в трюм кого-нибудь, понимающего, чтобы точно установить степень опасности. Тем временем надо приготовить лодки.

Ровный низкий голос владельца значительно успокоил всех, и каждый занялся своим делом. К тому времени, как женщины вернулись на палубу, лодки были снаряжены, а вслед за тем вернулся офицер, который осматривал повреждения. Но его мнения уже и не требовалось в подтверждение того, что конец «Леди Алисы» близок.

– Итак, сэр? – спросил капитан, видя, что офицер колеблется.

– Мне не хотелось бы пугать дам, сэр, – отвечал тот, – но пробоина так велика, что, по-моему, мы не продержимся и двенадцати минут.

За последние пять минут «Леди Алиса» начала быстро погружаться носом, корма уже поднялась высоко, и на палубе трудно было устоять на ногах. При яхте было четыре лодки, их нагрузили и спустили благополучно. Пока они быстро удалялись от маленького судна, Джэн Портер оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на яхту. В это самое время раздался сильный взрыв, треск и шипение внутри судна – котлы взорвались, и от взрыва разлетелись перегородки и переборки; корма быстро поднималась все выше; на мгновение яхта замерла в вертикальном положении, в виде огромной колонны, поднимающейся прямо из глубины океана, потом быстро погрузилась головой вперед.

В одной из лодок славный лорд Теннингтон сморгнул слезу – для него не так важно было, что целое состояние погружается в воду, больно было расставаться с дорогим прекрасным другом, которого он нежно любил.

Наконец, долгая ночь кончилась, и солнце тропиков зажгло гребни плавно катящихся волн. Джэн Портер слегка задремала, яркие солнечные лучи разбудили ее. Она огляделась кругом. В лодке, кроме нее, были три матроса, Клейтон и Тюран. Она оглянулась назад, ища другие лодки, но ничто не нарушало страшного однообразия водной пустыни – они были одни в маленькой лодочке на огромном Атлантическом океане.

XIV

СНОВА В ПЕРВОБЫТНОЕ СОСТОЯНИЕ

Когда Тарзан упал в воду, первой его мыслью было от плыть подальше от парохода и от его опасных винтов. Он знал, кому он обязан своим настоящим положением, и когда лежал на воде, чуть помогая себе руками, то больше всего был огорчен тем, что так легко дал Рокову обойти себя.

Он лежал таким образом некоторое время, глядя, как постепенно уменьшались и исчезали в отдалении огни парохода, и ему даже в голову не пришло крикнуть о помощи. Он никогда не обращался ни к кому за помощью, и ничего нет удивительного, что не подумал об этом и сейчас. Всегда он рассчитывал только на собственную смелость и находчивость, да и не было у него, со времени Калы, никого, кто мог бы отозваться на его зов. Когда он спохватился, было уже поздно.

Один шанс из ста, думал Тарзан, что меня подберут, еще меньше шансов самому добраться до земли. Чтобы не потерять ни одного шанса, он решил медленно плыть по направлению к берегу, может быть, скоро пройдет какое-нибудь судно.

Он легко взмахивал руками, далеко загребая, пройдет много часов, пока эти мощные мышцы почувствуют усталость. Ориентируясь по звездам, он медленно продвигался вперед; заметил, что ему мешают сапоги, и сбросил их. За ними пошли брюки, и он сбросил бы пиджак, если бы не вспомнил, что в кармане у него драгоценные документы. Чтобы успокоиться за них, он пощупал рукой, но, к величайшему его смущению, их не оказалось.

Теперь он понял, что не только из-за мести сбросил его Роков, а потому, что снова овладел бумагами, которые Тарзан отобрал у него в Бу-Сааде. Человек-обязьяна послал проклятие и сбросил в Атлантический океан пиджак и рубаху. Еще немного – и он освободился от остальной одежды и поплыл к востоку, ничем не стесняемый.

Звезды бледнели при первых лучах рассвета, когда прямо впереди себя он увидел на воде какую-то черную массу. Несколько сильных взмахов привели его к ней, – это было днище корабельного остова. Тарзан взобрался на него, ему хотелось отдохнуть, по крайней мере, до тех пор, пока совсем рассветет. Он не думал оставаться здесь долго – в жертву жажде и голоду. Если умирать, то лучше умереть действуя, делая какие-нибудь попытки спастись.

Море было спокойно, и плавно покачивался остов, убаюкивая пловца, не спавшего вот уже двадцать часов. Тарзан от обезьян свернулся на покрытых тиной досках и скоро заснул.

Горячие солнечные лучи разбудили его задолго до полудня. Первым ощущением, заговорившим в нем, была жажда, выраставшая до размеров настоящего страдания, по мере того, как к нему возвращалось сознание. Но скоро и жажда была забыта в радости, которую ему доставили два открытия, сделанные одновременно: кругом плавала масса обломков и между ними перевернутая вверх дном спасательная лодка, а к востоку на горизонте смутно маячил отдаленный берег.

Тарзан спустился в воду и поплыл между обломками к спасательной лодке. Прохладные воды океана освежили его почти так же, как это сделал бы стакан воды, и он с обновленными силами притянул небольшую лодку к остову и после нескольких геркулесовских усилий втащил ее на скользкое днище. Здесь он перевернул и осмотрел ее. Лодка была совершенно цела и скоро благополучно качалась между обломками. Затем Тарзан выбрал несколько обломков, которые могли заменить весла, и через несколько минут он был уже на пути к отдаленному берегу.

Перевалило далеко за полдень, когда он приблизился настолько, что мог различать предметы на берегу и общие контуры берега. Перед ним открывалось нечто вроде маленькой, защищенной бухты. Лесистая вершина, расположенная к северу, показалась ему странно знакомой. Возможно ли, что судьба выбросила его у самого порога его родных, горячо любимых джунглей! Но как только нос лодки прошел устье бухты, всякие сомнения рассеялись: перед ним, на дальнем берегу, в тени девственного леса, стояла его собственная хижина, выстроенная еще до его рождения руками давно умершего отца его, Джона Клейтона, лорда Грейстока.

Сильными взмахами мускулистых рук Тарзан гнал маленькое суденышко к берегу. Едва нос его коснулся земли, как человек-обезьяна выскочил на берег, сердце у него билось радостно и с восторгом по мере того, как глазам открывалось давно знакомое: хижина, взморье, маленький ручей, густые джунгли, черный, непроницаемый лес. Мириады птиц с блестящим оперением, роскошные тропические цветы на гирляндах лиан, громадными петлями свисавших с исполинских деревьев…

Тарзан от обезьян вернулся домой и, чтобы оповестить об этом весь мир, он откинул назад молодую голову и испустил пронзительный и дикий клич своего племени. На один миг джунгли замерли, потом раздался ответный вызов – низкий и колдовской – то рычал Нума, лев, а издалека чуть слышно донесся ответный рев обезьяны-самца.

Тарзан прежде всего подошел к ручью и утолил жажду. Потом он направился к своей хижине. Дверь все еще оставалась запертой так, как они с д'Арно оставили ее. Он приподнял затвор и вошел. Ничто не было тронуто. Все оставалось на местах: стол, кровать и маленькая колыбель, сделанные его отцом, полки и ящики – точь в точь так, как они стояли двадцать три года тому назад, как он оставил их два года тому назад.