Раздолбаи. (Работа по специальности) - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 13

Ромка озадаченно почесал затрещавшую под ногтями макушку, повернулся и снова полез в пролом. Первая полость, вторая, третья… Через четвёртую на четвереньках… Пятая, шестая, седьмая… Вылез. Постоял, ошалело озираясь. Кабель, «светомузыка», занавеска… Мерцающая паутина вместо потолка и ныряющие в неё стеклянные, наполненные светом трубы…

– Во козлы! – распялив рот восторженной улыбкой, выговорил Ромка и в третий раз скрылся в своей норе. Добрался до центрального пузыря и сел там поразмыслить – тем более, что сидеть в нём было весьма удобно – полусидишь-полулежишь. Как в скорлупе. Справа и слева просеивался порциями сквозь вереницу проломов мягкий изменчивый полусвет, а весь балдёж заключался в том, что это, выходит, был один и тот же полусвет…

– А-а… Почуяли, что горелым запахло? – раздался вдруг сразу с двух сторон исполненный правоты ликующий женский голос. Сердчишко бултыхнулось испуганно. От теток с голосами, звенящими правотой (а тем более – ликующей), добра не жди – это Ромка понял ещё в раннем детстве, постиг многострадальными оттопыренными ушами. Однако он никак не предполагал, что торжествующая добродетель ухитрится настигнуть его даже здесь.

– Это что же? Взятка, чтоб молчала? – с презрением продолжал голос. – Кладовку выдолбили – надо же! Дёшево цените, голубчики! Мне кладовкой рот не заткнёшь!..

Льющийся справа и слева полусвет внезапно иссяк (видимо, хозяйка подступила к пролому вплотную), зашуршали, заскрипели обломки, надвинулось удовлетворённое бормотание: «Правда-то, видать, глаза колет…» – и Ромка с ужасом сообразил, что страшная в своей принципиальности тётка лезет к нему сразу с двух сторон.

Представив, как одна и та же рука тянется к нему и справа, и слева, он заметался, не зная, куда кинуться. Кинулся влево. Столкновение произошло во второй (она же седьмая, если считать с той стороны) полости, где бегущий на четвереньках Ромка вписался стриженой головой в крепкий налитой живот хозяйки. Изумлённый негодующий вскрик; цепкая злая рука попыталась ухватить за волосы и, соскользнув, поймала ухо. Ромка врезал по руке ребром ладони. Последовала короткая борьба, в результате которой тётка, наподдав коленом, вышибла незваного гостя наружу.

Они вылетели в медленно перекатывающиеся волны приглушённого света, и Ромка теперь мог убедиться воочию, что портрет хозяйки он на слух и на ощупь составил правильно. Невысокая, крепко сбитая, а рот такой, что и вправду кладовкой не заткнёшь. Одета в простынку с прорезью для головы и подпоясана обрывком световода. Единственное, что поразило Ромку: волосы у тётки были чуть длинней его собственных. Прическа первого месяца службы.

Остолбенение длилось не более секунды. Неизвестно, кого ожидала увидеть перед собой стриженная под новобранца хозяйка опоры, но только глаза её просияли вдруг такой радостью, что сердце у Ромки бултыхнулось вторично. Не к добру, ох, не к добру занесло его в чужое жилище!

– Чего?! – обиженно заорал он на тётку.

Та отступила на шаг и в праведном изумлении оглядела наглеца с головы до ног и обратно.

– А ты не пугай, – неспешно, с удовольствием выговорила она. – Не из пугливых. Кирпичом по голове пугали – и то не забоялась!.. Нет, вы полюбуйтесь на него!.. – возвысила голос тётка, и Ромка обеспокоенно завертел головой, высматривая, к кому это она там обращается. – День как прибыл, а уже что творит! Стенку разворотил – вы подумайте!..

– Я отсюда выйти хотел! – возмущённо завопил Ромка. – Не разберётся – и сразу за ухо!..

– А разберусь… – пообещала тётка и бесстрашно подступила к Ромке вплотную. Тот невольно попятился. – Ты думаешь, здесь тебе – как дома? – зловеще, с присвистом спросила она. – Церемониться с тобой будут? Нет, миленький, ты у меня эту стенку надолго запомнишь, она тебе ещё по ночам сниться будет, стенка эта!

И, не тратя более слов, тётка ухватила деморализованного разрушителя за локтевой сустав и поволокла куда-то в сторону световодов. Сломив беспорядочное сопротивление, выпихнула вперёд, и Ромка наконец понял, что его заталкивают в мутный световой овал, притаившийся на полу среди танцующих радужных бликов.

– И родители не отмажут!.. – Эта жуткая фраза была последним, что он услышал внутри опоры. Напутственный толчок в спину; в глазах вспыхнуло, крутнулось – и Ромка снова очутился на светлом льдистом покрытии у подножия огромной золотистой башни. Удерживая равновесие, взмахнул руками, одна из которых по-прежнему была отягощена зеркальной кувалдочкой. Он даже успел подумать, что хозяйка-то, похоже, и впрямь бесстрашная. Вот тюкнул бы он её с перепугу по бестолковке… Но тут, прерывая мысль, что-то мягко и властно отодвинуло его в сторону; на том месте, где он только что стоял, возникла всё та же тётка и, пока Ромка ошалело искал глазами прилипшую к потолку пятиэтажку, вновь ухватила его за локоть.

– Не убежишь, не надейся!..

Пятиэтажки нигде не было. Их выбросило в каком-то совершенно другом месте. Следует сказать, что несмотря на предупреждение, Ромка собирался именно вырвать локоть и пуститься наутёк, когда из-за скругления дальней опоры одна за другой хищно вывернулись чёрно-лиловые глянцевые «мусорки» и устремились к ним, как две торпеды.

Тётка немедленно отпустила Ромкин мосол.

– Да стенку мне развалил! – чуть ли не оправдываясь, объяснила она слепым продолговато-округлым тушам, круто осадившим в каком-нибудь метре от них.

На гладких кожухах шевелились блики, обе твари как бы принюхивались, причём с видом весьма подозрительным. Чем-то они в этот миг напомнили Ромке сторожевых псов, и ещё (чёрт его знает почему!) – Василия. Потом откуда-то подкатила ещё одна, поменьше, и тоже озабоченно повела рылом.

– И начал первый – руку вот чуть не сломал… – орала тётка. Ромка ошалело поглядывал на окружившие их механизмы. Нет, не Василия… Точнее – не совсем Василия… Ментовский патрульный микроавтобус, только сильно уменьшенный – вот что они ему напомнили!

– Ну чего стал? Иди! – На этот раз тётка не решилась сопроводить приказ толчком. Плохо дело… Ромка двинулся в указанном направлении, и чернильные лоснящиеся «ментовки» покатили следом. Кажется, влип…

– Побеги-побеги… – приговаривала тётка. – Они тебе побегут! Они тебе так побегут, что света не взвидишь!..

Надо было немедленно на что-то решаться. Либо тут же, не сходя с места, слёзно во всём покаяться, либо вдруг опрокинуть тётку на одну из машин – и давай бог ноги… Только ведь догонят, собаки, вон они какие шустрые…

Конвоируемый угрюмыми «ментовками», Ромка обогнул скругление опоры, и глазам его предстали две непомерно огромные глыбы. Таких здоровых он здесь ещё не видел.

Тем временем местность, словно разбуженная выкриками потерпевшей, начала волшебно оживать.

– Лёха! – лениво заорали поблизости (Ромка вздрогнул). – Цирк пропустишь! Клавка за правду воюет!

Послышалось ответное восклицание, и вскоре из-за выдающегося ребром бледно-золотистого выступа вышли двое. Один – постарше и потрезвее – в кольчужно мерцающем короткоштанном полукомбинезоне с широкими оплечными лямками. При ближайшем рассмотрении оказалось, что комбинезон этот не то сплетён, не то связан из мягких, как веревочки, проводков. Лицо у обладателя кольчужно мерцающей спецовки было мудрое и морщинистое.

Второй – помоложе и крепко на взводе – щеголял в чём-то вроде длинного пончо из серого целлофана, подпоясанного по обширному животу куском толстого разлохмаченного на концах световода.

– А Клавка-то, – заметил он, тараща радостные мутные глаза на проходящих мимо, – обрастать начинает…

– Ничего, – успокоил тот, что в спецовке. – Сунется опять куда-нибудь не спросясь – по новой облезет.

Оба, посмеиваясь, пристроились в арьергарде, однако вплотную приблизиться не решились, что тоже не ускользнуло от внимания Ромки, вообще чуткого в минуты опасности.

– Эй, малый, что натворил? – окликнул тот, что постарше.

– Стенку мне сломал! – последовал торжествующий ответ, прежде чем Ромка успел раскрыть рот.