Пробуждение - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 3

Внезапно возник слабый, но нестерпимо ясный отзвук чьего-то ужаса, и он запрокинул голову. Что-то падало с огромной высоты многоэтажного дома, что-то маленькое, пушистое, живое. Кошка! То ли она не удержалась на ледяной кромке крыши, то ли ее выбросил из окна лестничной площадки какой-то мерзавец.

Он подхватил ее на уровне второго этажа. Он чувствовал, что если остановит ее сразу, то для кошки это будет все равно, что удариться со всего маху об асфальт. Поэтому он пронес ее, плавно притормаживая, почти до земли и, чтобы не бросать в лужу, положил в сторонке на сухую асфальтовую проталину.

Кошка вскочила и, вытянувшись, метнулась за угол, кренясь от испуга.

– Кося леталя!! – раздался ликующий детский вопль.

– Нет, Яночка, нет, что ты! Коша не летала. Летают птички. А киски летать не могут.

– Леталя!! – последовал новый толчок в барабанные перепонки, и молодая мать поняла, как трудно теперь будет убедить Яночку в том, что кошки не летают.

Кошачий спаситель был растерян. В этом оглушительном ликующем «леталя!» он услышал нечто очень для себя важное, нечто такое, чего сам еще не мог постичь и объяснить. Он застегнул пальто и в задумчивости двинулся дальше. Сосульки оставил в покое.

Дома его ждала неубранная постель и осколки стакана на полу. Он привел комнату в порядок и присел к столу – поразмыслить.

…Неудачник, человек на третьих ролях, он глядел в медленно синеющее окно, и странно было ощущать себя победителем.

Интересно, как бы на все это отреагировала его бывшая жена? Где-то она теперь? Собиралась вроде уехать с мужем куда-то на север…

И вдруг он обнаружил ее – далеко-далеко. Такая же комнатка, как у него, довольно скромная обстановка… Так, а это, стало быть, и есть ее новый муж? Ну и верзила! Усы, конечно, отрастил по ее желанию. Идиллия. Кофе пьют.

Он вслушался. По несчастливому совпадению разговор шел о нем.

– Ты только не подумай, что я вас сравниваю, – говорила она. – Просто это был эгоист до мозга костей. Ему нужно было, чтобы все с ним нянчились. Жаловался все время…

– М-м-м… – великодушно отозвался верзила. – Но ведь я тоже иногда жалуюсь…

– Не то! – горячо возразила она. – Совсем не то! У тебя это получается как-то… по-мужски!..

Невидимый свидетель разговора обиделся. «Да я хоть раз сказал о тебе после развода что плохое?» – захотелось крикнуть ему. Осерчав, он чуть было не перевернул ей кофейник, но вдруг подумал, что бывшая жена права и что такого нытика и зануду, как он, поискать – не найдешь. Затем он почувствовал некий импульс самодовольства, исходивший от ее нового мужа. А вот этого прощать не следовало.

Он тронул чашку, которую верзила держал за ручку кончиками пальцев, чуть передвинул и наклонил, вылив ему кофе в послушно оттопырившийся нагрудный карман рубашки. Не кипяток, потерпит. А то ишь раздулся! Идеал!

Он очнулся. В комнате было уже темно. Все еще фыркая от обиды, включил торшер и, подойдя к черно-синему окну, задернул шторы. И сердце сменило ритм. Удары его с каждой секундой становились сильнее и чаще.

– Стой! – взмолился он. – Да постой же!

Наконец-то он испугался. Он уже свыкся с тем, что может очень многое. Скажем, связать шнурки начальнику. Или переправить цветок на стол сотрудницы. Но контролировать комнату, находящуюся за сотни километров отсюда?..

На что он способен еще?

Он ощутил неимоверно далекий теплый океан и скалистый, причудливо источенный берег. Потом словно провел ладонью по всему побережью, на миг задерживаясь на неровностях и безошибочно определяя их значение: это пальма, это холм, это железная дорога. А вот и экспресс. К морю катит.

Краем сознания он задел – там, далеко – что-то неприятное, опасное. Какие-то контейнеры – в море, на очень большой глубине. Отвратительное, совершенно незнакомое ощущение: вкус – не вкус, запах – не запах, что-то не имеющее названия… Осторожно и брезгливо не то ощупал, не то осмотрел – и догадался: захоронение радиоактивных отходов!

«Стереть бы их в порошок!» – беспомощно подумал он и вдруг почувствовал, что может это сделать. Вот сейчас. Одним коротким страшным усилием превратить их в серебристую безвредную медленно оседающую на дно муть.

Нет, это уже было слишком! Он снова сидел в своей комнате, чувствуя себя то крохотным, то огромным.

На что он способен еще? Сорвать Землю с орбиты? Остановить время?

Но тут он вспомнил, как утром ныл и несся трамвай, как поспешно меняли цвет светофоры, как стрелки всех замеченных им часов никак не могли одолеть последнюю – такую важную для него – минуту. Да. Сегодня утром он, сам того не подозревая, замедлил время. И ради чего? Ради того, чтобы не опоздать на работу?

Он зарычал от стыда.

На что он растратил сегодняшний день? Какое применение нашел он своему дару? Травил начальника, мелко мстил незнакомому человеку!..

А что в активе? Спасенная кошка?

«Леталя!» – снова зазвенел в ушах победный клич маленького человечка. Да, единственный добрый поступок – спас кошку.

А цветок, брошенный им на стол Мерзликиной? Пошляк! Урод!

…И какой соблазн – убедить себя в том, что все эти убогие проделки были рядом смелых экспериментов, попыткой яснее очертить границы своих новых возможностей! Но себя не обманешь: не экспериментировал он и не разбирался – просто сводил счеты.

День позора! Так вывернуть себя наизнанку!..

Он понимал уже, что никогда не простит себе этого понедельника, но изменить случившееся было не под силу даже ему.

Ложись спать, человек, завтра тебе предстоят великие дела. Какие? Это ты решишь завтра.

И не дай тебе бог проснуться утром и понять, что все уже кончилось, что удивительные, сказочные способности были тебе даны всего на один день.

1981