Поток информации - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 3

Так, две библиотекарши вспомнили, что с ними в лифте на четвертый этаж поднималась уродливая болванка на четырех ножках, об которую и были порваны французские колготки.

Группа сотрудников, спускавшаяся с шестого этажа в столовую, также засвидетельствовала наличие железяки в лифте. Мало того, двое из них признались, что в связи с теснотой они выставили железяку на третьем этаже, нехорошо о ней отозвавшись. Может, до, а может, после этого (разложить события по порядку так и не удалось) в отделе Подручного раздался возмущенный женский голос: «Кто мне поставил на «Бурду» эту уродину?» Ответом был вялый голос из-за кульмана: «А-восемь. Убит.» Там резались в морской бой.

Кроме Подручного, опознать предмет было некому. Но Виталий Валентинович в ту пору отчитывался перед главным в пропаже макета, так что после краткого разбирательства железяку вынесли на лестничную площадку, где она приняла посильное участие в перекуре. Иными словами, на нее сел один сотрудник, предварительно подстелив носовой платок. Железяка крякнула, но стерпела.

Забегая вперед, скажем: если бы этот сотрудник знал, на что сел, он бы вскочил, как с раскаленной плиты, и зарекся курить в рабочее время.

Главный возвращался из инспекционного набега на отдел тяжелой полуавтоматики, когда удивительно знакомый неприятный голос с лестничной площадки изрек невероятную фразу:

– Если мы делаем мелочь, – сказал голос, – мы делаем мелочь… мелочь… – Тут он запнулся, начал заикаться и очень неуверенно закончил: – Чем мельче, тем лучше. Фирма!

Главный остолбенел. Последовало слабое шипение, и сочный баритон инженера Бухбиндера произнес:

– Как же им не гореть, если они Нунцию диссертацию делают? Редакторы компонуют, машбюро печатает, даже копирку запряг. Причем в таком строжайшем секрете, что уже всему институту известно.

– А сам он что же? – вмешался другой голос, обладателя которого главный не вспомнил.

– Кто? Леша? Ты что, смеешься? Это тебе не докладную директору накатать.

Главный задохнулся от возмущения. Когда? Каким образом узнали? И кто бы мог подумать: Бухбиндер! «Ну, я сейчас покажу вам Нунция», – подумал он, но тут произошло нечто совсем уже непонятное.

– Как же им не гореть, – снова заладил баритон, – если они Нунцию диссертацию делают? Редакторы компонуют, машбюро печатает, даже копирку запряг. Причем в таком строжайшем секрете…

И диалог повторился слово в слово, как будто кто-то дважды прокрутил одну и ту же запись. Запахло горелой изоляцией.

Главный вылетел на площадку и, никого на ней не обнаружив, стремительно перегнулся через перила. Виновных не было и внизу. Клокоча от гнева, он обернулся и увидел макет автоматического захвата, позорно утерянный Подручным.

Ворвавшись к себе в кабинет, главный потребовал Виталия Валентиновича к телефону.

– Вы нашли макет? – ядовито осведомился он. – Ну, конечно… Почему я вынужден все делать за вас? Представьте, нашел… Нет, не у меня… А вот выйдите перед вашим отделом на лестничную площадку и увидите.

Разделавшись с Подручным, главный достал толковый словарь и выяснил значение слова «нунций».

– Бухбиндера ко мне! – коротко приказал он и вдруг замер с трубкой в руке.

Он вспомнил, кому принадлежит тот неприятно дребезжащий голос, сказавший возмутительную фразу насчет мелочей. Это был его собственный голос.

Тем временем девять блондинок и одна принципиальная брюнетка парами и поодиночке потянулись из столовой в редсектор.

– Глядите-ка! – радостно оповестила, входя, молодая бойкая сотрудница. – Опять Подручный свою табуретку принес.

Вряд ли железяку привело к двери кабинета праздное любопытство. Скорее она надеялась досмотреть чертежи, от которых ее оторвали утром. Но у Ахломова была странная манера запирать свой закуток на два оборота даже на время минутной отлучки.

– Вы подумайте: таскать тяжести в обеденный перерыв! – продолжала зубоскалить молодая особа. – Вот сгорит на работе – что будем делать без нашего Виталия Валентиновича?

– Успокойтесь, девочки, – отозвалась Альбина Гавриловна, обстоятельно устраиваясь на стуле. – Такой не сгорит. Это мы с вами сто раз сгорим.

Железяка слушала.

– Ни он, ни помощница его, – поддержала принципиальная брюнетка Лира Федотовна.

– А что, у Подручного заместитель – женщина? – робким баском удивилась новенькая.

– Перед тобой в очереди стояла. В белых брюках в обтяжку.

– Просто не понимаю! – Лира Федотовна возмущенно швырнула карандаш на стол. – В нашем возрасте носить брючный костюм!

Минут пять она возмущалась, потом немного остыла и снова взяла карандаш. В углу прекратила стук пишущая машинка.

– А Пашка Клепиков, – сказала машинистка, – опять вчера Верку из светокопии провожал. Маринка все утро проревела.

– Не по-ни-ма-ю! – Карандаш Лиры Федотовны опять полетел на стол. – Два месяца как расписались! У них сейчас ласковое отношение должно быть друг к другу, а они…

Неожиданный вздох Альбины Гавриловны вобрал не менее трети воздуха в помещении.

– И зрелым женщинам хочется ласки, – мелодично сказала она.

Железяка слушала.

Несколько минут работали молча. Потом молодая бойкая сотрудница подняла от бумаг восторженные глаза:

– А у жены Ахломова…

Несомненно, ей крупно повезло. Спустя секунду после того, как она нанесла последний штрих на семейный портрет любимого начальника, в дверях показался розовый носик легкого на помине Ахломова.

Ахломов увидел железяку. В следующее мгновение он уже был у себя в кабинете и с треском набирал номер.

– Подручного мне!

Редсектор замер.

– Где? У главного? – И через секунду – другим голосом: – Алексей Сергеевич, Подручный у вас? Скажите ему, пожалуйста, пусть придет и заберет свой макет… А у меня под дверью… А я не знаю… А это вы у него спросите… Жду, жду… А то об него спотыкаются, повредить могут.

Пришел совершенно пришибленный Подручный и, воровато озираясь, унес железяку к слесарям.

Слесарь Саня одиноко и неподвижно восседал на стуле в электрощитовой и через равные промежутки времени с хрустом зевал. В глазах у него отражались лампочки.