Тарзан неукротимый - Берроуз Эдгар Райс - Страница 28

Он зашептал горячую молитву благодарности, так как бесформенное тело было чернокожим.

Усанга получил по заслугам.

Аэроплан кружил над поляной. Негры, вначале испуганные смертью вожака, пришли в безумную ярость, горя жаждой мести. Они потрясали кулаками в сторону аэроплана и угрожающе размахивали винтовками. Тогда Тарзан стал кричать указания Берте Кирчер, которая, уловив их смысл, побледнела, однако крепко сжала губы, и глаза ее загорелись огнем решимости. Посадив аэроплан возле кромки леса, она на полной скорости ринулась на дикарей. Когда самолет наконец остановился, человек-обезьяна спрыгнул на землю и побежал к лейтенанту, мимоходом взглянув на недавнее место скопления негров. Там виднелось кровавое месиво.

К тому времени, как Тарзан развязал лейтенанта, к ним присоединилась Берта Кирчер. Она начала благодарить человека-обезьяну, но тот отмахнулся.

– Вы спаслись сами. Если бы вы не умели обращаться с аэропланом, я оказался бы бессильным вам помочь. Теперь у вас есть на чем вернуться к белым. Если хватит горючего, будете на месте через несколько часов.

Он вопросительно взглянул на лейтенанта. Тот кивнул.

– Горючего достаточно.

– Тогда отправляйтесь сразу. В джунглях вам не место, – с легкой улыбкой произнес Тарзан. Девушка и лейтенант улыбнулись в ответ.

– Джунгли вообще не место для белого человека… – произнес лейтенант. – Почему бы вам не полететь с нами?

Тарзан покачал головой.

– Я предпочитаю джунгли.

Лейтенант ковырнул ногой землю и с неловкостью спросил:

– Ну а деньги, вы… гм… гм… знаете, что это такое?

Тарзан рассмеялся.

– Нет. И не хочу знать. Я родился и вырос в джунглях, в джунглях и умру.

Его собеседники обменялись недоуменными взглядами.

– Ступайте, – сказал человек-обезьяна. – Чем скорее вылетите, тем быстрее окажетесь в безопасности.

Те двинулись к аэроплану. Лейтенант пожал руку человеку-обезьяне и забрался на сиденье пилота.

– До свидания. – Девушка протянула руку Тарзану. – Больше вы меня не увидите. Так скажите, что не испытываете больше ко мне ненависти.

Тарзан помрачнел, подхватил Берту Кирчер и усадил позади лейтенанта. Лицо девушки исказилось от душевной муки. Заработал двигатель, машина тронулась с места.

Стоя посреди поляны, Тарзан глядел им вслед.

– Как плохо, что она немка и шпионка, – прошептал он про себя. – Ее так трудно наказать.

XIV. ЧЕРНЫЙ ЛЕВ

Лев Нума был голоден. Он явился из пустынного края на востоке в землю изобилия, и, хотя был молод и силен, осторожные травоядные ухитрялись увернуться от его могучих клыков. Два дня пробыл он без пищи, и настроение его резко упало. Теперь Нума остерегался рычать, объявляя всему свету, что вышел на охоту. Двигался он молча, бесшумно, стараясь ничем не выдавать своего присутствия.

Легкий ветерок донес сильный запах оленя, и все же Нума, терзаемый голодом, решил не торопиться, как поторопился он с Пакко, зеброй, и в итоге упустил ее.

Нума двинулся по извилистой тропе и за поворотом вышел на молодого оленя-самца. Ветер дул со стороны Бары, так что бедная жертва не подозревала о страшном соседстве.

Нума смерил загоревшимися глазами расстояние. Если зарычать, олень на минуту оцепенеет от испуга, и в молниеносном прыжке Нума задерет Бару. Будет много-премного мяса. Лев медленно покачивал кончиком хвоста, затем хвост резко вытянулся и напрягся. Это служило сигналом к нападению. Нума приготовился издать громоподобый рык, но вдруг, точно молния с небес, на тропу перед оленем выпрыгнула пантера Шита. Бара метнулся в сторону и был таков. Нума свирепо взревел от неудачи и бросился на пантеру, но и тут его постигло разочарование – Шита ретировалась на ближайшее дерево.

С полчаса Нума бесновался, пока не учуял вдруг запах человека. Вообще-то царь зверей брезговал человечиной, такое мясо впору есть беззубым и дряхлым хищникам, которые уже не в состоянии быстро бегать. Молодые же, сильные и ловкие предпочитали Бару, Хорту, а лучше всего Пакко-зебру. Однако Нума был голоден, каким не помнил себя за все пять лет своей жизни.

Что с того, что он молод, силен и свиреп? Сейчас он был под стать дряхлому старику. Желудок его сводили болезненные спазмы, пасть истекала слюной. Какая, в сущности, разница – зебра, олень или человек? Главное – это теплое мясо, сочащееся кровью. В этот момент даже гиена Данго показалась бы для Нумы лакомым кусочком.

Лев, доселе не охотившийся на человека, тем не менее знал его привычки и слабости. Гомангани страшно медлительны, глупы и беспомощны. Подкрадываться к человеку не имело смысла, но и рисковать напрасно после стольких неудач не хотелось. И лев быстро зашагал по тропе, стараясь не производить шума. Великолепный и ужасный, по-царски презрительный ко всему вокруг, царь зверей неслышно двигался вперед. Он шел, пренебрегая природной осторожностью, ибо чего ему было опасаться человека. В итоге он не обратил должного внимания на подозрительный запах и проглядел вырытую коварными вамабо западню, куда и угодил по своему легкомыслию.

Тарзан из племени обезьян проводил взглядом самолет, превратившийся в точку на восточном небосклоне, и с облегчением вздохнул. Эти люди сковывали его свободу в течение нескольких недель. Теперь же ему не нужно было нести за них ответственность. Тарзан вдохнул полной грудью – наконец-то он может продолжить свой путь на запад, к заветной хижине отца.

Неожиданно из его груди вырвался тяжелый вздох сожаления, чего он никак не ожидал. Лейтенант Олдуик пришелся ему по душе, женщину же он ненавидел, но не испытывал желания убить ее, хотя поклялся убивать всех гуннов. Он не только не убил Берту Кирчер, но постоянно спасал ей жизнь – такая вот несообразность.

Раздраженно тряхнув головой, Тарзан повернул на запад, как бы вычеркивая из памяти своих недавних спутников.

У края поляны он остановился перед огромным деревом, запрыгнул в безотчетном порыве на ветку и с обезьяньим проворством вскарабкался на самую верхушку, где, балансируя на качающейся ветке, отыскал на восточном горизонте крошечную точку – аэроплан, унесший белых людей. Суждено ли им встретиться вновь?

Зоркими глазами вглядывался Тарзан вдаль и вдруг увидел, что точка нырнула вниз. Падение, казалось, длилось целую вечность, столь велика оказалась высота, которую набрал аэроплан. Затем скорость падения как будто уменьшилась, машина пошла по косой и скрылась за далекими горами.

Человек-обезьяна с полминуты изучал дальние ориентиры, по которым можно будет отыскать место падения.

Стоило Тарзану увидеть, что люди попали в беду, как чувство долга перевесило все иные соображения, заставило вновь отложить дела и поспешить на подмогу.

Тарзан с тревогой определил, что аэроплан упал на ту самую пустынную территорию, почти непроходимую, безводную, выжженную солнцем, которую он сам преодолел с таким большим трудом. Перед его мысленным взором возникли поблекшие кости погибшего воина на дне отвесного ущелья, изъеденные ржавчиной доспехи и длинный меч, а также древний аркебуз – безмолвное свидетельство огромной физической силы и воинственности того, кто дошел-таки до Центральной Африки. Перед его глазами возникли лейтенант и хрупкая девушка, попавшие в ту же роковую западню, что и человек из прошлого.

Человека-обезьяну все же не покидала надежда, что пассажирам аэроплана удалось совершить посадку без серьезных повреждений, и с этой верой в душе он выступил в путь, заведомо зная, какие мытарства ожидают его впереди.

Не прошел он и мили, как его чуткий слух уловил нараставший стук копыт, бегущих навстречу. А секундой позже все пять органов чувств определили, что приближается Бара, спасающийся от кого-то бегством, и Тарзан притаился в кустах, поджидая добычу. Увы, Бара, не оправившись от страха, не заметил спрятавшегося в засаде грозного врага. В следующий миг из кустов выпрыгнула тень, могучие руки схватили молодого самца за шею, и мощные зубы погрузились в нежное сочное мясо. Оба рухнули на землю. Через минуту человек-обезьяна поднялся, наступил ногой на тушу и издал победный клич самца обезьяны.