Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Лукин Евгений Юрьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Чёртова сова - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 2

Изменить размер шрифта:

БЕЛАЯ УСАДЬБА

* * *

Hеба серое болотце.

Влажная стена.

У балкона чайка бьётся,

будто простыня.

Бедолага, шаромыга,

марлевый испод.

Это утро. Это Рига.

Это Hовый год.

БЕЛАЯ УСАДЬБА

Людмиле Козинец

Ох, упрям! Сижу в кабаке.

Сыт и пьян, и нос в табаке.

То ли песня вдалеке,

то ли где-то свадьба...

Штоф вина на столе пустом

у окна, а в окошке том —

над господским над прудом

белая усадьба.

Сыр да бор да негромкий сказ,

мол, недобр у барыни глаз —

привораживает враз,

хуже не сказать бы...

Черти пьяные, вы о ком?

Я-то с барыней не знаком!

Ну а сам взгляну тайком

в сторону усадьбы.

Что ж, колдунья, твоя взяла!

Грош кладу я на край стола.

Углядела, повела...

Век тебя не знать бы!

Волшебством ты и впрямь сильна:

я в шестом кабаке спьянА,

а в окошке вновь она —

белая усадьба...

* * *

Далии Трускиновской

Как ты там, за рубежом,

у стеклянных побережий,

где февральский ветер свежий

так и лезет на рожон?

Та ли прежняя зима

в городках, где даже тюрьмы

до того миниатюрны,

что уж лучше Колыма?

Ты в моем проходишь сне

мостовой черногранитной

за новёхонькой границей

в новорожденной стране.

Взять нагрянуть невпопад

в город вычурный и тесный

под готически отвесный

прибалтийский снегопад.

Ты откинешь капюшон,

на меня с улыбкой глядя.

Растолкуй мне, Бога ради:

кто из нас за рубежом?

* * *

Далии Трускиновской

Так неистова светла

грань весеннего стекла,

что хотел бы жизнь растратить —

да растрачена дотла!

Четвертованная грусть.

Четвертованная Русь.

Я к тебе через границу

и ползком не проберусь.

Кружевные берега

да непрочные снега —

всё как есть перечеркнула

полосатая слега.

Вот и водка налита,

да какая-то не та:

вроде пробую напиться —

не выходит ни черта.

Колобродит у окна

одичалая весна.

Впору гибнуть за Отчизну,

хоть и бывшая она...

* * *

Счастье, выглянув едва,

обернулось пьяным бредом.

То ли предали слова,

то ли я кого-то предал.

ЦвЕта крови и чернил

грязь и ржавчина в горниле.

То ль кого похоронил,

то ль меня похоронили.

Безнадежное «зеро».

Где же адская бумага,

петушиное перо,

опереточная шпага?

Год любви любой ценой —

вот и все, о чем просил бы.

Как ты выдуман, Хромой,

беспощадно и красиво!

НАЙДЁНЫШ

* * *

Точно не твою судьбу, но чью-то

одарил Господь, попутал бес.

Краткое, свершившееся чудо.

Больше не предвидится чудес.

Говори что надо и не надо,

только о случившемся молчи.

В чёрном кофе кубик рафинада —

белый домик раствори в ночи.

* * *

Пересыпан городок

снегом, будто нафталином.

Утро зимнее, пошли нам

лучезарный колобок.

После вьюжных веретён

пусть мигнёт румяным веком,

по заоблачным сусекам

добрым Боженькой метён.

ИНЕЙ

Идите к чёрту, господа,

прямыми стройными рядами —

и возраст вашими годами

не измеряйте никогда!

Нам, слава богу, не до вас,

когда мы, рук не разнимая,

глазеем на январский вяз,

а он цветёт, как вишня в мае.

* * *

Ещё жива отзывчивая плоть.

Ещё чудит, петляет колея.

Поистине всемилостив Господь,

когда щадит такую тварь, как я.

Самовлюблённый жадный упырёк,

что я творил! И что я говорил!

А Он меня не только уберёг —

Он мне с тобою встречу подарил.

ФАРФОРОВАЯ РЕЧЬ

* * *

Моя пятидесятая весна

перебирает ивовые плети,

как будто на пятидесятилетье

неладное задумала она:

«Вот эта розга, – пробует, – длинна,

та – коротка, а тоненькие эти

и вовсе не откликнутся в поэте…

Когда бы в молодые времена!»

* * *

В юдоли, где мы обитаем,

любое деяние – зло.

А я уродился лентяем —

и, стало быть, мне повезло.

И, стало быть, спрошенный небом,

скажу, незапятнанно бел:

«Не брал. Не участвовал. Не был.

Нескладные песенки пел».