Бермудский любовный треугольник - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 5

– Да мне-то что? Делай что хочешь! Спасибо, что хоть предупредила, что уедешь на несколько дней, а то в прошлый раз исчезла, а родители чуть с ума не сошли.

– Так у меня к тебе просьба, – вздохнула Лера, – дело в том, что послезавтра я должна встретить в аэропорту господина Тони Лимбмана и очаровать его.

– Мало Димочки? – ехидно спросила Зина.

– Дима – мечта, а Лимбман – работа, – ответила Валерия. – Меня пригласили сниматься в российско-немецком сериале с очень приличным гонораром. В партнеры выписали звезду немецкого кино Тони Лимбмана, он же продюсер, и все зависит от его решения. С их стороны только одно условие, что в главной мужской роли должен сниматься Тони. А вот меня сей господин еще должен утвердить, а он, говорят, человек очень капризный и придирчивый. Не понравлюсь – не будет снимать, и баста! Вот я и должна произвести на него самое благоприятное впечатление. Пойми, Зина, мои актерские амбиции. Я известна у нас в стране, а сейчас представляется прекрасный шанс выйти на международный уровень, все-таки Европа…

– Совсем ты с ума сошла со своей любовью! Я-то тут при чем? Пока ты будешь развлекаться с Димой, я должна ублажать этого Тони, как его? Рассказывать, какая ты замечательная актриса, вместе просматривать твои работы, показывать ему Москву, а то еще и переспать с ним? Ради твоего выхода на международный уровень! – возмутилась Зинаида.

– Ну, вот видишь, какая ты умница, сама все понимаешь! – обрадовалась Валерия.

– Я же пошутила! – округлила глаза Зина.

– А я серьезно! Ну же, Зина! Мы обе с понедельника начинаем новую жизнь! Я с Димой в нашем райском уединении, а ты по-дружески… не надо только все утрировать. Хватит общаться с крысами, лучше с умным человеком пообщайся, займешь его чем-нибудь, ну и все такое… А уж насчет всего остального сама решай… женщина ты свободная, он, судя по фото, красив, кстати, похож на моего Диму, а ты похожа на прекрасную арийку, топ-модель. Я знаю, что ты не подведешь.

– Прекрати, Лера! – Зинаида прервала поток красноречия подруги. – Не кажется ли тебе странным, что решается твоя судьба, а трудиться должна я? Не меня же он должен утвердить на роль?

Лера опустила голову и вздохнула, лицо ее выражало вселенскую скорбь. Вот уже дрогнули ресницы и слегка покраснели крылья носа. Зина терпеть этого не могла и тут же сдалась:

– Ну, хорошо! Хорошо! Встречу я твоего Лимбмана, поселю в гостинице, но большего не обещаю, говори номер рейса!

– Спасибо! – Кинулась к ней на шею Валерия. – Зина, ты – человек! Если когда-нибудь что-то надо будет от меня, то я всегда…

– Ладно! С утра голову заморочила, – нахмурилась Зина.

– Тимоху, если что, подключи, – посоветовала Лера, вставая со стула, – на случай, если Лимбман предпочитает мужчин!

– Иди уж, похабница! Творческая среда!

– Я почему к тебе обратилась-то? Знала, что не откажешь, к тому же сможешь говорить с ним и на английском языке, и на немецком, что значительно облегчит вливание Тони в наш дружный русский коллектив, – тараторила Лера, пока Зина не закрыла за ней дверь.

Остались только запах дорогой туалетной воды и боль в голове от бесконечной болтовни Леры.

Вернулась в этот день Зинаида поздно, впрочем, как всегда. Жила она в очень своеобразной квартире, к которой стремилась всю жизнь. Прекрасный район с высотными домами и благоустроенной территорией. Сама Зина приобрела квартиру на последнем этаже отнюдь не в высотке, а в скромной восьмиэтажке. Когда-то ее квартира была трехкомнатной и большой по площади, но Зинаида снесла стены, и получилось странное многоугольное помещение со светлыми полами, темными, грубо обработанными стенами и стеклянным, поднятым углом потолком. Именно для воплощения этой своей фантазии Зинаида пренебрегла несколькими очень выгодными предложениями при покупке квартиры и сделала мансарду. То ли Зине надо было больше пространства, так как много ночей она провела в огромном спортивном зале с высокими окнами. То ли из-за окружавшей убогости в детстве и юности Зина захотела чувствовать над головой бесконечность. Дело в том, что окон в этой квартире не было, по замыслу Зины их заложили, а весь свет в квартиру проникал через стеклянную крышу. Искусственное освещение осуществлялось оригинальной подсветкой. Здесь были и диван, и несколько разных по цвету кресел, большой телевизор, рабочий стол, встроенные шкафы и керамические вазы от маленьких до огромных, напольных, которые Зина любовно собирала и расставляла по своей квартире. Входя в квартиру, Зина сразу же врубала весь свет в квартире, телевизор и кондиционеры. При этом могла пойти на кухню или в ванную на час. Таким образом она забивала пустоту и одиночество.

Она до глубокой ночи сидела за компьютером, книжкой, телевизором. Затем плашмя падала на свою большую круглую кровать, устремив взгляд в небо, и мгновенно засыпала, словно летя к звездам. Сегодня Зинаиде явно не спалось, она лежала на спине, раздумывая о своей женской доле.

«Может, Лерка права? Годы идут, я еще молодая, но уже со сложившейся психологией старой девы. А Лера молодец! Живет полной жизнью… правда, я так не смогу. Что тогда жаловаться? Я бы вот ребенка хотела, а мужа не обязательно. Что-то так тоскливо стало на душе… Всю жизнь окружают толпы мужчин… И почему же, черт побери, ни один из них не смог заинтересовать меня настолько, чтобы я потеряла голову и захотела бы погрузиться в быт нормальной семейной жизни»?

Зинаида присела на кровати. Нет, сон действительно не шел. Она оглядела свою огромную, несуразную квартиру. Ни детской комнаты, ни уютной гостиной. Такое эксцентричное жилье холостячки. Зинаида прошагала широкими шагами к барной стойке, плеснула себе приличную порцию коньяка, что позволяла себе крайне редко, и выпила.

«Вот уже и сон потеряла, неврастеничка», – подумала она и снова плеснула себе коньяку. Пила Зина не часто, так как перед глазами все время стояла картина застолий отца и мачехи. В данный момент коньяк попал явно на благодатную почву. Голова у нее закружилась, перед глазами все поплыло, на душе потеплело.

«Ведь могла же я выйти замуж много раз, и чего не вышла, дура? Сейчас бы дети бегали по квартире и не страдала бы в одиночестве. Лера права, все какую-то любовь ждала… А ведь согласно категории бесконечности я могла бы ждать ее вечно. Может, мой холодный аналитический ум вовсе не способен на безумства страстей? А уж приличных, порядочных людей рядом было предостаточно, что же я, дура, не пригляделась к ним повнимательнее?»

Зина на нетвердых ногах продефилировала к зеркальному шкафу и, вытащив ящик с нижним бельем, начала судорожно в нем рыться. Белье у нее было французского и итальянского производства и отличного качества, но Зина осталась недовольна.

«Ничего прозрачного и наглого! Эх! Только вот эти целомудренные бюстгальтеры и трусики. Ну, ты посмотри! А у Лерки, как это… стринги. Почему не ношу? Фигура позволяет, геморроя нет, чтобы ущемить… тьфу! Что за гадкие мысли в голову лезут? Какой геморрой?» – спросила себя Зинаида и громко на всю квартиру ответила:

– Большой такой геморрой от сидячей работы! Сгорбит меня, скосоглазит, геморрой выйдет, слух пропадет, и буду тут сидеть, вставной челюстью щелкать!

«Ого! Что это? Черный маленький и такой эластичный бюстгальтер и маленькие трусики с лейблом «Плейбой». Откуда у меня это? Что за порнография? Ну, конечно же! Это подарок Валерии на позапрошлый Новый год с сердечными пожеланиями найти свою половину, наконец-таки! А я сразу задвинула этот подарок подальше, сейчас уже и не влезу, наверное… Надо же, влезла, и даже очень ничего».

Она начала вертеться перед зеркалом в соблазнительном белье, нацепив еще и туфли на шпильках и красное боа, так как приличный размер своего бюста смущал даже ее. Зинаида начала дефилировать по комнате туда-сюда с бокалом коньяка, покачивая бедрами и посматривая на себя в зеркала. Себе она явно нравилась.

«Еще ничего… очень даже… двадцатилетним фору дам! Конечно, по лицу видно, что не восемнадцать, но зато фигура как у девочки, – хвалила она себя, но другой, вредный, внутренний голос зло нашептывал: – А что ей, фигуре, будет-то? Фигура – дура! Не рожала же еще, нашла чем хвастаться! А взгляд сразу выдает все твои годы! Такой тяжелый, холодный и чертовски умный. Как говорит Лера? Сделай лицо попроще! Точно! Ей-то легко говорить! Гениальная актриса, что хочет, то и сыграет. Любит прикидываться беззащитной дурочкой, хлопая ресницами и глупо улыбаясь. Я-то вообще прикидываться не могу! Вся гамма чувств на лице! Такая умная собака Павлова!»