Имперские ведьмы - Логинов Святослав Владимирович - Страница 3

Это знали все.

– Осужденный Кукаш на месте, остальные – кру-гом! В казарму шагом – арш!

Особист, офицер средних лет и совершенно цивильной внешности, подошел к Владу, коснулся рукава:

– Идемте, лейтенант.

– Осмелюсь доложить, осужденный Кукаш разжалован по приговору военно-полевого суда! – отрапортовал Влад.

– Оставьте, это не имеет никакого значения, – штатский офицер уже шел по плацу прочь от казарм, и Влад, не дожидаясь дополнительного приглашения, поспешил за ним.

Ничего хорошего он не ожидал, но, во всяком случае, мерзавец Кальве уже не сможет по собственному желанию врубать поводок. Все-таки теперь у Влада другое начальство. А второй поводок на человека, хоть умри, не нацепишь. Очень верное выражение: «хоть умри» – и один поводок не всякий выдержит, а два – верная смерть.

Чтобы добраться до места, им пришлось пройти через три контрольно-пропускных пункта, так что в результате они оказались в той части наземной базы, где Владу не приходилось бывать ни в бытность его пилотом, ни осужденным на казнь преступником. Двухэтажный коттедж, куда они в конце концов пришли, стоял отдельно от других зданий, хотя никакой охраны заметно не было.

– Вот ваша комната, – произнес особист, входя в крошечную, метров на пять, каморку. Так же как и Кальве, особист носил звезды гранд-майора, странно было видеть, как высший офицер показывает будущее жилье каторжнику. – Вот форма – переоденетесь. Выходить из здания – нельзя, разговаривать с сотрудниками – нельзя. Завтра в семь утра – инструктаж, послезавтра – первый вылет. А сейчас можете отдыхать.

Уже в дверях он остановился и добавил с улыбкой:

– Я был в офицерском собрании, когда вы съездили по сопатке скотине Кальве. Это было бесподобно! Кальве поручили спровоцировать вас на нарушение субординации, но он переусердствовал и получил по морде. Дело дошло до командующего, и нам пришлось постараться, чтобы избавить вас от публичной казни. Поверьте, повешение при пониженной гравитации – чрезвычайно долгий и мучительный процесс.

– Так значит, – хрипло спросил Влад, – все было подстроено?

– А вы как думали? – особист притворил дверь и вернулся к столу. – У нас ничего не происходит случайно. Вы были нам нужны, мы вас получили. Способ несколько экстравагантный, но главное, как известно, результат.

– Вам, что же, не хватало добровольцев?

– Ай, – гранд-майор устало отмахнулся. – Эти кретины из корпуса камикадзе… Они могут налетать по десять тысяч часов, но останутся неврастениками, которые ищут только геройской смерти. А нам нужны настоящие пилоты, которые будут не только улетать, но и возвращаться.

– Я говорю о настоящих добровольцах. Объявить пилотам, что ожидается сложное, опасное, но крайне важное задание… да я сам бы вызвался!

– И согласились бы на поводок? – спросил особист с кривоватой усмешкой.

Лицо Влада закаменело.

– Никакому добровольцу нельзя доверять настолько, чтобы отпустить его в одиночный полет на два-три месяца. И это отнюдь не главная причина, почему вы были нужны на поводке.

– Уходите, – ломким голосом произнес Влад, – иначе я съезжу по сопатке и вам.

Особист выдвинул из-за стола единственный стул, уселся, снизу вверх глянул в лицо Владу.

– Не съездите. И не из-за поводка, а потому, что я говорю вам правду. Жестокую, отвратительную, но правду. А за правду морду не бьют. Ведь вам самому хочется знать все. Тогда будем считать, что завтрашний инструктаж уже начался. Можете задавать вопросы.

– Двухмесячная автономка, как это возможно? – быстро спросил Влад, не успев удивиться странной форме инструктажа. – Торпедники тысячу раз успеют перехватить меня за это время, даже если я полечу на корабле с торпедным ускорителем.

– Вы полетите на обычном патрульном катере с усиленной огневой мощью, но безо всяких ускорителей. Просто и без затей.

– И первая же торпеда сшибет меня, словно механическую утку в тире.

Гранд-майор покивал, радуясь сообразительности подопечного.

– Тут действительно имеет место некоторый риск, особенно в начальной стадии проекта. Именно некоторый, потому что мы заметили, что при повышенном значении пси-вектора торпедные ускорители дают сбой, а то и вовсе ломаются. Кстати, именно поэтому вы полетите на простом истребителе. Понимаете, лейтенант, при определенном значении пси-вектора торпедники не летают. Для начала вам предстоит определить это значение.

– Минутку! – перебил Влад. – А как же космический психоз? Пилот-одиночка, повышенный пси-вектор, психологи этого не одобрят. Вы не боитесь, что у меня произойдет нервный срыв и я вам таких делов понаделаю…

– Не боимся. То есть нервный срыв возможен, но делов, извините за выражение, вы не наделаете. Не забывайте про поводок. Если вас не удастся вразумить болевым шоком, гранд-майору Кальве будет отдан приказ убить вас. И он выполнит этот приказ с большим удовольствием.

– Не понимаю, чего ради вы сообщаете мне эти подробности?

– Хочу и в будущем сопеть нерасквашенным носом, – особист обворожительно улыбнулся. – Поэтому говорю правду, только правду, ничего, кроме правды.

– Всю правду?

– Вы желаете слишком многого. Всю правду не знаю даже я. Хотя что касается вас, то тут все просто. Доброволец-смертник в данной ситуации заработает космический психоз со стопроцентной вероятностью. Именно поэтому мы стараемся не летать в эти периоды. Неважно, обуяет его священная ярость или же он впадет в депрессию – результат будет один: мы потеряем корабль и не получим никакой информации. Вы – другое дело. Вы спокойный, уравновешенный человек. Знаете, каких трудов стоило Кальве довести вас до белого каления? Но чтобы свести вероятность космического психоза до минимума, даже вы должны быть поглощены одним, искренним и незамутненным, чувством. А что может быть искренней ненависти? Поэты вспомнят про любовь, но мы с вами не поэты, мы люди военные, поэтому нам остается только ненависть. Ненависть к исполнительному мерзавцу Кальве, ко мне, ведь это я задумал всю эту авантюру, которая уже стоила вам свободы, а может стоить и жизни, к самой империи, наконец…

Осужденный Влад Кукаш гневно выпрямился, словно лейтенантские погоны еще были на его плечах.

– Прекратите!

– А что я такого сказал? – невинно поинтересовался гранд-майор. – Во время одиночных полетов у вас будет достаточно времени, чтобы додуматься до такой простой вещи. Что дала вам империя? Я знаю, вы хотели стать художником, но пришлось становиться пилотом. Вы послушно стали пилотом, почти смертником, одним из тех, кто принимает на себя удары вражеских торпед, но вас и здесь не оставили в покое. Вы ни в чем не виноваты, вас хладнокровно спровоцировали на необдуманный, хотя и человечески понятный поступок, вас отдали под суд, ошельмовали, приговорили к позорной смерти и в виде особой милости посылают погибать в одиночном полете, посадив на цепь, словно бешеного пса. Государство, которое так поступает с собственными гражданами, не заслуживает любви. Вы скажете, что идет война. Хорошо, пусть война, но ведь она идет уже триста лет – и каковы результаты? Мы потеряли десятки тысяч кораблей, а сбили, в лучшем случае, несколько десятков. Противник давит нас техникой, в пространстве становится тесно от их торпед. Наша пропаганда хвалится, что мы не уступили ни одной из принадлежащих нам планет, но ведь враг и не пытался атаковать их! Есть даже гипотеза, что планеты вообще не нужны торпедникам, что они всего лишь стараются изгнать нас из космического пространства. Но даже этой гипотезы мы не можем проверить! Мы не знаем ничего о собственном противнике. Мы научились использовать ускорители, снятые с перехваченных торпед, – и это все. Маловато для трехсотлетней войны, не находите? Бездарная война, бездарное командование, бездарное государство! Если бы нам удалось обнаружить хотя бы одну их планету… взять хотя бы одного пленного… захватить хотя бы один боевой корабль… Ведь это так просто – если ускоритель, снятый с торпеды, разгоняет до гиперскоростей истребитель, то ускоритель с корабля-призрака разгонит космический крейсер, а то и линкор. И хотел бы я знать, что во Вселенной сможет противостоять такой мощи! Впрочем, это лирика, главное, что государство не вправе рассчитывать на вашу признательность. Теперь, во всяком случае, между вами все обговорено: вы знаете, чего вам ждать от империи, империя знает, чего ждать от вас.