Дорогой широкой - Логинов Святослав Владимирович - Страница 18

Всё-таки умные люди химики! Они знали, что делали, когда назвали основные компоненты сивушного масла пропиловым и изопропиловым спиртами. Как чего пропил, так пропиловым спиртом и завоняло, а регулярно начал пропивать – изопропиловым спиртом пахнуло. Наука, ничего не скажешь.

Между тем молодожёну хотелось поговорить, а пьяный русский мужик по части философии всякого Спинозу за пояс заткнёт.

– Жизнь прожить, – произнёс воймирицкий Спиноза, – не поле перейти! Это потому, что поле на две стороны, а жизнь на все стороны. И одному, значит, совсем никак, хоть разорвись. Я правильно говорю?

– Совершенно, – подтвердил Юра.

– Поэтому я и женился на Шуре, что без жены поле не перейти. Его же не ногами идут, его душой переходить надо.

– Мудрено…

– Не… ты вникай. Вот как разгадаешь загадку, что значит – поле перейти, то ты человек, а не разгадаешь – тьфу на тебя!

– Тьфу, так тьфу, – согласился Юра, не желавший портить человеку свадебное путешествие.

– Не, ты вникай. Поле – это и есть жизнь. Только одному оно на одну сторону, а вдвоём – на все. Поэтому я на Шурке и женился.

Шурка замычала нечто невнятное, из чего, однако, можно было заключить, что она покуда не считает себя замужней дамой и окончательного согласия ещё не дала. Лёшка поспешно назвал невесту лапушкой и принялся гладить её по голове. Голова безвольно моталась из стороны в сторону, так что Шурка не могла собрать в кучу расхристанные мысли.

Объездная тропка и впрямь оказалась короче прямого пути, а по летнему времени так и сухой была, так что домчали духом. Быстровский дом был тёмен и явно не ждал гостей, что ничуть не смутило жениха.

– Вот мы и дома, – объявил он, шаря над косяком прихованный ключ.

– Совет вам да любовь, – пожелал Богородица.

– Это уж как пить дать, – согласился Лёшка. – Мы, любытинские, в любови как-нибудь понимаем.

Выгрузили молодую, сдали её на руки мужу и поехали ночевать к свату. Наварили прошлогодней картошки в мундире, молодой картофель в эту пору разве что дачники подкапывают, поели горячих картошек с постным маслицем и нулевого помола солью. Сват рассчитывал, что продолжится пирушка, но у него самого водки не было, а гости, хоть и пахло от них вкусно, ничего жидкого не достали. Пришлось укладываться спать.

– Сколько ж лет этой Шурке? – спросил Юра, ворочаясь на бугристом диване.

– А я и не знаю. Лет на десять, наверное, Лёшки постарше будет.

– И что ж у них за любовь такая?

– Никакой там особой любви нет. Просто скушно одному. К тому же у Шурки пенсия, а у Лёшки шиш в кармане.

– Так она свою пенсию, поди, сама и пропивает…

– Это дело исправимое! Лёшка мужик строгий, старовер. Чуть что – Шурку за вихры и в таску. Ей не привыкать, раз она Вихрова.

– А говорят, староверы не пьют, – подал голос Богородица.

– Как они не пьют, вы видали. Лёшка – он пить не пьёт, но и мимо глотки не льёт. Ну, да ему не долго осталось; Шурка четырёх мужиков схоронила, не миновать и пятого хоронить.

– Он болен чем? – спросил Юра, вспомнив невероятную худобу жениха.

– Не, просто я так понимаю – раз на Шурке Вихровой женился, значит, помрёт вскорости.

– Весёлую же ты свадьбу сговорил…

– А мне что? Просят: «Помоги!» – вот я и помог. Всё равно бы они сговорились, только тогда всю водку без меня выдули бы.

– Довод… – сонно сказал Юра и захрапел так громко, что сам проснулся от собственного храпа и ещё с полчаса ворочался, стараясь вернуть вспугнутый сон.

Проснулись, как и полагается, с солнышком. Помылись дождевой водой из кадки, подставленной под скат крыши, и пошли заводить каток. Возле катка, хмурая и страдающая, ожидала их Шурка Вихрова.

– Ну что, сваты, – произнесла она неприветливо. – Давайте, везите меня домой!

– Не понравилось замужем? – спросил Юра.

– Да какой из него муж? Ни рожи, ни кожи, одни кости, да и те скоро пропьёт. Мне такого мужика не нужно. Так что вы меня из дому увезли, вы и обратно доставьте.

– Залезай, – разрешил Юра. – Только на ящик, на сиденье тебя вчера в честь праздничка везли.

Тронулись в путь.

– Муж-то знает, что ты домой ушла? – спросил Богородица.

– Он дрыхнет ещё, бездельник. А у меня овцы не поены, и поросёнка кормить надо. Погуляла, и будет с него. Вот за Митяя, за свата, я бы пошла. Он мужик рукастый, он бы мне крышу худую залатал. Я и вчера соглашалась, когда думала, что он приревнует. А вот не вышло.

– Не судьба, значит.

Богородица вздохнул и запел, верно сохраняя мотив, что чрезвычайно редко можно услышать при исполнении известнейшей из народных песен:

– Вы небось всю ночь колобродили, – не сказала, а скорей утвердила вчерашняя невеста.

– Ага!.. – невыспавшийся Юра зевнул. – Как есть – всю ночь…

Глава 6

Глубинка

Город Любытино строился в те времена, когда города строили тщательно и с любовью. Поставлен он при впадении речки Белой в многохитрую Мсту. Предки наши отличались силой и здоровьем и не боялись лишний раз пройтись в горку и потому поставили Любытино возле воды, но на сухих холмах. Хотя, возможно, всё было наоборот: потому наши предки и отличались силой и здоровьем, что не боялись лишний раз пройтись в горку. В любом случае, расположен город красиво, а старая церковь на речном берегу словно не людьми построена, а выросла сама по себе в полном согласии с природой. Возможно, таково имманентное свойство старинных зданий: изменять ландшафт, подстраивая его под себя, а быть может, люди в былые годы тоньше чувствовали природу и даже каменные дома умели строить в согласии с законами жизни.

Задерживаться в Любытино Юра не собирался, и без того времени потеряно много, давно наступил июль, одуванчики отцвели, и в Бредберёво закончился недолгий рабочий сезон. У Юры скоро заканчивается отпуск, а Москва не только не приблизилась, до неё, пожалуй, стало дальше, чем в первый день путешествия.

Расспросили о дороге, посоветовались со встречными водилами и решили ехать через Боровичи и Окуловку на Тверь. Там придётся снова выезжать на недоброй памяти М-10, но оставалось надеяться, что в тех краях товарищ Синюхов уже не всевластен.

Оба городских моста – через Мсту и Белую – пересекли без приключений; никаких знаков, ограничивающих вес транспорта, возле переправы вывешено не было.

Дорога поднималась в гору, красивый город Любытино, где не только юноши, но и пожилые староверы знают толк в любви, оставался внизу. Уплывала назад дорога, обсаженная древними плакучими берёзами, современницами графа Аракчеева и Штабного городка первого округа военных поселений. В этих местах даже деревья живут дольше обычного, и с какой стороны ни въезжай в Любытино, непременно встретит тебя деревня с оригинальным названием: Бор, Борок, Борки, Черезборицы, Боровщина, Новый Бор… И дело не в том, что у дедов была убогая фантазия, когда надо, то и Гнильником нарекали село, и Моровским. Просто очень хорошие леса шумели некогда в этих местах, да и сейчас ещё кое-какие невырубленные остаточки имеются. А рубят здесь лес издревна, недаром Зарубино – деревня большая, а Дубровочка и Поддубье – махонькие.

К вечеру миновали деревню со старорусским названием Очеп и назавтра рассчитывали попасть в Боровичи. Боровичи тоже стоят на мстинских холмах, а между ними – болото, образовавшееся там, где в доисторические времена протекала переменчивая Мста. В урочищах у речки Мошень и сейчас можно видеть оплывшие остатки некогда крутых берегов. Только мало охотников бродить по необитаемому треугольнику, ограниченному деревнями Комарово, Трубец и Засоболье. Даже когда грохнулся в новгородские Бермуды какой-то совершенно не опознанный падающий объект, военные не стали особо выяснять, что это было. Засосало инопланетного гостя в моховую няшу – и пусть его.