Дорогой широкой - Логинов Святослав Владимирович - Страница 10

– Вон за домом, трактором самогонку гонит.

Гнать трактором самогон – термин незнакомый и многовариантный. Теперь путешественников было бы и за волосы не оттащить от жгучей тайны.

– Пошли, зайдём, – сказал Юра, и Богородица, позабыв на время о всеведении, тоже пошёл полюбопытствовать.

Прежде всего, за домом действительно обнаружился трактор. Обычная дэтэшка, давно отъездившая свой ресурс и замызганная до неузнаваемости. Очевидно, когда растаскивали совхоз, бывший механизатор явочным порядком прихватизировал общественное имущество, а прочие забыли или не захотели остановить самовольщика. Трактор стоял вплотную у стены и тарахтел на холостых оборотах. Владелец лежал на расстеленной телогрейке и созерцал по-июньски синее небо.

– Здравствуйте, – сказал Юра.

– Приветик! – как старому знакомому обрадовался тракторист. – Вы по обмену опытом или покупатели?

– Можно сказать, что по обмену, – обмениваться опытом Юра был готов всегда.

– Смотрите, – кивнул хозяин на трактор. Встать он поленился, видимо, полагая, что опыта приехавшие могут набраться и сами.

Смотреть было особенно нечего. Трактор как трактор, кран слива воды на радиаторе открыт, и в подставленную бутылку капает прозрачная жидкость.

– Что-то я не врубаюсь, – сказал Юра.

– Чего врубаться-то? Ты же не мумбо-юмбо, гляди и смекай. В систему охлаждения вливаем бражку, только немного, четверть обычного. Врубаем дизель-мизель. Он, понятное дело, перегреваться начинает, потому как воды в системе нет. Но я без форсажа, на холостых, так что ни хрена ему не будет. Бражка от двигателя греется и закипает. Радиатор у нас заместо змеевичка – и всё тип-топ, вон какая слеза капает!

– А зачем? – спросил непонятливый Юра.

– Как зачем? – тракторист даже привстал со своей телогрейки. – Да ты смотри, сейчас фокус-покус покажу! – он встал окончательно, быстро сменил почти полную бутылку, отлил немного в стакан, макнул туда палец и чиркнул зажигалкой. Синий огонёк побежал по влажному пальцу. Фокусник плавно повёл рукой, загасив пламя прежде, чем оно успело обжечь его. – Видал-миндал? Ишь, как горит! «Бредберёвка», не хухры-мухры.

– Ага, – сказал Юра. – Понял. Здорово придумано. А почему «бредберёвка»?

– Стакан на грудь примешь, такой бред забирает – круть! Потому и «бредберёвка», – сообщил тракторист, показав тем самым, что у истоков движения он не стоял, американской книжки не читывал и разделяет заблуждения народной этимологии, всегда остроумной, но, как правило, неверной.

– А где бражку берёте? – продолжал уточнять Юра.

– Да это же сок одуванчиковый, винцо-дрянцо! Видал небось, народ на полях косит? Одуваны заготавливают, ядрён-батон. А того не думают, где сок будут жать. Говорят, Митька с Тимкой пресс пропили. Но меня ихний шахер-махер не колышет. Моя Ритка в столовой совхозной работала, так мы электромясорубку прибрали, когда пайщики свои доли расхватывали. Я там со шнеком помудрил – и во какая соковыжималка получилась! Двадцать литров в час отжимает.

– А где Митьку с Тимкой найти можно?

– На хрена они тебе? У них же нету ни фига. Ты у меня покупай – двадцать рублей бутылка. Качество сам видал – горит, зараза!

– Нет, двадцать рублей дорого.

– Ну, как знаешь. Ко мне люди в очередь стоят. А Митьку с Тимкой найти нетрудно. За деревней у силосных ям сарай шиферный стоит, там прежде цех комбикормов был, а потом винный пресс стоял. Там они небось и толкутся, чудаки на букву «м». Хотите, езжайте, пока их механизаторы бить не начали.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил Юра.

– «Спасибо» не булькает, – отозвался тракторист больше для порядка. Понимал, что ничего ему тут не булькнет.

К шиферному сараю путешественники прибыли в самый разгар разборок.

– Что я?.. что я?!. – кричал то ли Митька, то ли Тимка, ударяя себя в грудь. – Ты, что ли, не пил?

– А кто говорил, что ни хрена не будет? – орал второй, наскакивая на Митько-Тимку.

– Ну и говорил! А что, неправда? Как сказал, так и стало: нет ни хрена!

– Ты ещё шутки шутить? – зашёлся Тимко-Митька.

– Какие шутки? Он всё равно весь прохудился, масло в стороны брызжет. Золотники запасные кто налево загнал, я, что ли?

– Па-адумаешь, золотники!.. – Тимко-Митька плюнул в сердцах. – Пятнадцать лет он маслом брызгал, и ни хрена не было! Подлатали бы как-нибудь.

– Портки себе подлатай! Не мог он больше работать, и всё тут!

– А о чём ты всю зиму думал, шпенёк недоделанный? Тебе что, новый пресс вместе с одуванчиками вырастет?..

– А ты о чём думал? – отпарировал Митько-Тимка.

– С меня спроса нет – я в запое был.

– И я в запое…

Митька и Тимка замолчали и озадаченно посмотрели друг на друга.

– Чего делать-то? – произнесли они в один голос.

– Мужики, о чём шум? – спросил Юра, подходя ближе.

– Да вот, машина обчественная сломалась, не фурычит, – ответил Митько-Тимка.

– Совсем сломалась?

– Ага. А мы – ответственные. Сейчас одуванчик повезут, а в сарае, кроме баков пустых, ничего нет, от пресса один кожух остался – ни мотора, ни прокладок… одним словом – как есть ничего. Раньше, в советское время, как дело к страде, всё само собой появлялось, знай список составляй, в чём некомплект. А эти дерьмократы, во до чего народ довели!

– Да уж… – согласился Юра. Он почесал в затылке и спросил Богородицу: – Помочь им, что ли?

– Помогать, оно хорошо, – с сомнением произнёс Богородица, – а что они сами делать будут?

– А они будут страдать, – жёстко произнёс Юрий, – потому что помогать я буду не бесплатно, а исполу.

– Ну, тогда другое дело, – согласился Богородица.

– Слышь, мужик, – осторожно спросил Митько-Тимка. – У тебя что, пресс есть?

– Есть, да не про твою честь. Сейчас я с товарищем переговорю, а потом уже и с вами, архаровцами, разбираться буду.

Он быстро дал указания Богородице, отсчитал деньги и, когда Богородица ушёл, вернулся к ожидающим механикам.

– Значит, так, – начал он начальническим голосом. – Сколько одуванчика вам привозят в день?

– Тонн двадцать… Можно бы и больше, а кто его перерабатывать станет? Пресс-то на ладан дышит, вернее, уже отдышал.

– Соку с двадцати тонн сколько выходит?

– А хрен его знает… Тонн пять-семь.

– Что так мало?

– Так ведь пресс-то на ладан дышит.

– Отдышал, – закончил Юра. – А теперь слушай сам и остальным передай: я работаю сегодня один день. Не больше и не меньше. Работаю дотемна, а потом уезжаю. Так что завтра уже выкручивайтесь как знаете. И второе: половина отжатого сока – моя.

– А ключ от квартиры, где деньги лежат, тебе не нужен? – хищно процитировал Тимко-Митька виденную в детстве киношку.

– Не хочешь – не надо, – Юра пожал плечами. – Так и скажи, я дальше поеду. Только учти, одуванчик у всех растёт, а пресс только у меня есть.

– Ну ты кровопивец!

– А ты – пропойца. Нечего было основные производственные фонды пропивать. Ну так согласны?

– За горло ты нас взял! – истово выкрикнул Тимко-Митька.

На площадку выехал трактор, волокущий телегу, полную свежескошенной зелени. Золотые точки одуванчиков расцвечивали воз.

– Эй, прессовщики! – крикнул водитель. – Одуван принимаете? Куда сгружать?

– Сгружать погоди, – предупредил Юра. – Мы тут ещё не договорились с вашими. Может, и вовсе сегодня работы не будет.

– Согласны… – простонал Митько-Тимка.

– Это другое дело. А теперь за лопаты и чтобы в пять минут вычистить мне силосную яму.

– Да ну, пусть на землю валит, не всё ли равно, откуда в пресс грузить, – попытался отбояриться Митько-Тимка.

– Разговорчики! – прикрикнул Юра. – Принцип единоначалия – основа армейской дисциплины. Я сказал – ты сделал! И пошевеливайтесь, не видите, трактор стоит!

– А хоть бы и врос он тут… – огрызнулся Тимко-Митька, но за инструментом пошёл. Вернулся он с двумя парами вил, и бывшие механики нехотя принялись вычищать бетонный желоб силосной ямы от остатков давно сопревшего силоса.