Планетарный миф - Логинов Дмитрий - Страница 5

Люди Оси едва ли смогли бы понять такие человеческие устремления, как жажда славы или же власти. По-видимому, они достаточно наигрались в эти игрушки в Мире, откуда пришли на Землю, да там и бросили их. Однако и у гипербореев существовала некая жажда, способная подчинить устремления и мысли абсолютного большинства. А именно: желание овладеть искусством ясного чувствования Бога. Так можно приблизительно обозначить на человеческом языке стремление, врожденное этой расе. Язык же альвов имел специальное слово для выражения его: Тиу. Оно записывалось одним единственным руническим знаком: обращенная вверх стрела. Возможно, слово турийя, которое, на санскрите, означает состояние сознания наивысшее из возможных, есть отголосок этого слова арктов.

Статус и передача имени

Жажда обрести Тиу была источником энергии для большинства видов деятельности гипербореев. Такой исток имела их приверженность к странничеству. Она же заставляла и принимать на себя ту или иную должность, какой-либо статус в обществе. Аркт ограничивал себя обязательствами или обеспечивал себе привилегии лишь в том случае, если верил, что сообщает своей душе таким образом некий материал, с помощью которого она сможет построить «лестницу к Тиу». И если для «ступеней лестницы» начинал требоваться материал иной, гиперборей расставался с имеющимся у него социальным статусом и обретал новый.

Это не создавало хаоса в жизни государства и общества. Как и в человеческих государствах, имя и титул были связаны неразрывно. Они наследовались, и вместе с ними наследовались и большинство должностей, обеспечивая неукоснительную преемственность. Но у гипербореев существовал особенный мистический ритуал – передача имени. Передающий и принимающий имя должны были перейти навстречу друг другу глубокий ледяной поток. Один и тот же гиперборей мог одновременно иметь и два, и три имении.

Душа и статус, благодаря этому, не связывались жестким образом. Передаваемое имя служило и разделяющим, и связывающим звеном. У гиперборея-мистика, желающего обрести Тиу, не было даже особой необходимости уходить от мира, как это делают подвижники из людей. Должности Полярного Царства как бы исполняли сами себя, а души его граждан жили в основном внутренней своей жизнью. При определенных условиях гиперборей мог даже и не передать, а просто освободить имя. Тогда он переходил поток в одиночестве. И это тоже не вызывало хаоса в государстве. «Громкие» имена Полярного Царства недолго оставались свободными, а высоко развитые магия и технология делали возможным варьирование в широких пределах числа второстепенных имен, задействованных в социальную ткань.

Культура тайны

Рассказ о государственном укладе такого рода сегодня мы бы восприняли как утопию. «Такого не могло быть!» – и привели бы примеры экономического и политического и, главное, психологического характера. Интриги, зависть, подсиживание…

Но современный человек здесь едва ли способен выступать в роли квалифицированного судьи. Было нечто, принципиально отличающее Гиперборею от всякой из человеческих культур. Суть этого отличия можно обозначить двумя словами: культура Тайны. Она была атмосферой, делающей возможным живое дыхание чудес Полярного континента. И без нее их действительно не могло бы быть.

Краеугольный камень гиперборейской цивилизации представляла следующая максима: дела двоих не могут касаться третьего. Она воспринималась как нечто, само собой разумеющееся, как аксиома.

Сегодня нам представляется естественным знать о своих знакомых все или почти все. Но представителю гиперборейской культуры интересоваться чем-либо о человеке, что не имеет отношения непосредственно к его отношениям с ним, не пришло б и в голову. Сведения подобного рода виделись ему чем-то вроде инфекции, распространяющейся за счет отвлечения у души сил, необходимых, чтобы обрести Тиу.

Как отвечаем мы на вопрос, что представляет собой N.N.? – Отец таких-то детей, муж такой-то женщины, начальник над такими-то подчиненными… Но гиперборей мог бы ответить на такой вопрос лишь одно: это человек, с которым у меня такие-то и такие-то отношения.

Для представителя современной цивилизации Земли жизнь в условиях такой тотальной неинформированности была бы просто немыслима. Мы не доверяем людям, имеющим какие-то тайны. «Честному человеку нечего скрывать» и т. п. Мы требуем от своих ближних максимальной информационной прозрачности, даже не замечая этого, по привычке. Культура Тайны есть что-то нам совершенно чуждое.

Тем не менее. Нас может иногда раздражать, что в нынешнем обществе рассказать что-либо одному – это почти всегда то же самое, что и рассказать всем. И наиболее тонкие, наиболее глубокие движения души мы все-таки хотели бы хранить в тайне.

Ведь именно сокровенное – пусть и не ото всех и до времени – представляет собой настоящую жизнь души. «И Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин, 1:5). Истинный Свет являет себя во тьме, ни мало не страдая от этого в своем качестве.

Такая мысль обнаруживается в текстах любой серьезной Традиции. Чего это отголосок? Практика монахов-молчальников, помимо более глубоких аспектов, являет собою также и попытку смоделировать эту светоносную «тьму», противодействовать постоянно длящейся «освещенности», диктуемой атмосферой цивилизаций более поздних, нежели гиперборейская.

Свершение справедливости

Культура Тайны обеспечивала стабильность государства гипербореев. Любые отношения между личностями были тайной для общества, и тайна эта была священна. В таких условиях в принципе не могли сложиться какие бы то ни было кланы. Ни сословные, ни семейные. Известный бич государств – внутриполитические проблемы, или, говоря проще, межклановые «разборки» – в Гиперборее был никогда не ведом.

Поэтому неведома была Полярному царству и оборотная сторона этой же медали – тоталитаризм. В условиях, когда не существовало ни политических партий, ни даже просто интригующих группировок, у государства вообще не имелось предлогов для организации любого рода «спецслужб».

Полярное Царство и не стремилось к этому. В нем не существовало проблемы «личность и государство», «личность и общество». Межличностные же проблемы – «учитель и ученик», «слуга и господин», «мужчина и женщина» – разрешались, если они возникали, освобождением имени.

Пожалуй, культура Тайны из всех возможных общественных и государственных проблем не устраняла условия только для одного их вида. А именно – для проблем уголовных. Более того, «прятать концы в воду» преступникам в обстановке тотальной неинформированности было намного легче.

Тем более, что в государстве Оси не существовало ни тюрем, ни судейского разбирательства. Был только титул Воин Закона. Не должность, а, именно, сословное звание, и чтимое притом весьма высоко. Носитель его был обязан определить преступника силой своего разума и искусства. И все, что мог он предпринять далее – это принудить обличаемого к поединку. Судебный бой происходил при строго определенных условиях. Сейчас бы их назвали магическими. Считалось, что победить в этом единоборстве насмерть не может тот, кто не прав. Ни преступник, если обличение справедливо, ни Воин, если бы он ошибся или же вздумал возвести ложное обвинение.

Именно с тех времен сохранился и долго существовал в истории канон «поля», или «суда Божьего». В его основе лежит судебный поединок: виновность или ее отсутствие доказывается поражением или победой в условиях, что исключают применение нечестных приемов. Название такого поединка «поле», которое было принято на Руси и в некоторых других землях Севера, восходит, вероятно, к имени стольного града арктов.