Тарзан и «Иностранный легион» - Берроуз Эдгар Райс - Страница 33

Бубенович вспомнил слова Киплинга: «Однажды ночью она всадила в меня нож из-за высказанного мной сожаления, что она не белая, тем самым она помогла мне лучше понять женщин». Бубенович грустно вздохнул. «В конце концов, – подумал он, – Шримп не сильно ошибался, когда говорил, что женщины не приносят ничего хорошего, кроме хлопот и неприятностей».

Он отвлекся от своих мыслей, услышав голос Джерри, который разговаривал с Корри.

– Я начинаю беспокоиться о Тарзане. Он отсутствует уже два дня, а как раз после его исчезновения была слышна стрельба в лесу в том направлении, куда уходили японцы.

– Но что он мог там делать? – возразила Корри.

– Он не похож на других, и бесполезно пытаться догадаться о мотивах тех или иных его поступков. Временами, как вы сами знаете, он поступает как дикий зверь. Вам ведь известно его принципиальное отношение к убийству, но тем не менее он считает истребление японцев своим долгом.

– И вы предполагаете, что он мог отправиться вслед за японцами, чтобы как можно больше их уничтожить?

– Да, но при условии, что его самого не подстрелили.

– Бог с вами! Страшно даже подумать об этом!

– Я согласен с вами, но тем не менее, это возможно. Если он не появится, мы будем вынуждены действовать самостоятельно. Я не представлял, что мы настолько зависим от него, так как мы даже не умеем охотиться и добывать мясо, а поэтому наш рацион довольно скуден.

– Ну, и помимо охоты Тарзан немало сделал для нас, – сказала Корри. – Мне до сих пор снятся тигр и обезьяна, от которых он меня спас.

Они замолчали. Джерри лежал с закрытыми глазами. Корри обратила внимание, что его лицо стало очень красным. Раненый тяжело дышал и был в забытьи. Она приложила руку к его лбу и, отодвинувшись немного, прошептала Сарине, чтобы по цепочке вызвали доктора. Затем девушка пошла дальше рядом с носилками. Джерри что-то бессвязно бормотал и все время ворочался на носилках.

Корри пришлось поддерживать его, чтобы он не свалился.

Когда доктор Рейд подошел к ним и встал с другой стороны носилок, ей даже не пришлось ему ничего объяснять: состояние Джерри было слишком очевидным.

Практически единственным медицинским инструментом у доктора был термометр.

Смерив температуру, он недовольно покачал головой.

– Плохо? – спросила Корри.

– Не очень хорошо. Но я не понимаю причины неожиданного ухудшения его состояния. Лихорадку можно было ждать в ту ночь, когда произошло ранение, но тогда ее не было. Я думал, что опасность уже миновала.

– Он будет…

Доктор посмотрел на нее и улыбнулся.

– Пока не стоит беспокоиться. Миллион людей выздоравливает даже при более серьезных ранениях и при более высоких температурах.

– Не можете ли вы сейчас чем-нибудь помочь ему? Рейд пожал плечами.

– У меня нет никаких препаратов. Возможно, это даже и лучше. Он молод, физически крепок, а природа – самый лучший лекарь, Корри.

– Но вы останетесь здесь с нами не правда ли, доктор?

– Конечно. И вы, ради бога, не беспокойтесь. Джерри что-то пробормотал, а затем сел. Корри и доктор осторожно уложили его обратно.

Джерри открыл глаза, взглянул на Корри, улыбнулся и опять забылся. В это время к носилкам подошел Розетти. Он сразу понял, что здесь, возможно, понадобится его помощь. На его лице появилось выражение тревоги и страха, когда Джерри вдруг закричал:

– Лукас вызывает Мельроза!

Затем, сам себе же отвечая, произнес:

– Мельроз отвечает Лукасу! На западном фронте все спокойно, капитан!

Потом Джерри вздохнул с облегчением и замолчал. Корри похлопала Розетти по плечу.

– Вы – славный парень, – сказала она. – Кто это – Мельроз?

– Наш хвостовой стрелок. Его убили до того, как «Прекрасная леди» была подбита. А он разговаривал с ним!

Джерри опять начал беспокойно ворочаться и крутиться. Потребовались усилия всех троих, чтобы удержать его на носилках.

– Вероятно, нам придется привязать его, – сказал доктор.

Розетти покачал головой.

– Позовите сюда Бубеновича, и мы с ним справимся. Капитан будет недоволен, когда узнает, что его привязывали.

По колонне был передан вызов Бубеновичу. Когда он появился, Джерри попытался приподняться на носилках и чуть было не вывалился из них. Помогая удерживать раненого, Бубенович не переставая ругался.

– Проклятые японцы! Желтые ублюдки! Он повернулся к Розетти.

– Почему, черт возьми, ты не послал за мной раньше? Почему никто не сказал мне, что он находится в таком состоянии?

– Ему только недавно стало хуже, – сказала Корри.

– Он очень плох, доктор? – спросил Бубенович.

– У него поднялась температура, но она не так уж высока, чтобы думать о худшем.

Они вышли из леса в долину, где намеревались сделать остановку и разбить лагерь. Теперь тропа стала шире, и рядом с носилками могла пойти также и Сарина. Неожиданно Джерри снова беспокойно заворочался и громко закричал:

– Черт возьми! Я не могу удержать его нос! Ребята, прыгайте! Быстро!

Джерри попытался выпрыгнуть из носилок, и всем пришлось удерживать его. Корри погладила его по лбу и сказала успокаивающим тоном:

– Все в порядке, Джерри, лежите спокойно, попытайтесь заснуть.

Раненый схватил ее за руку.

– Мейбл, – произнес он. Она вздрогнула.

Розетти и Бубенович отвели глаза от обескураженной Корри.

Рейд заметил, что Джерри наконец забылся во сне.

– Это лучшее лекарство для него, – сказал он.

Полчаса спустя ван Принс приказал остановиться на отдых. Под деревьями рядом с маленькой речкой, протекавшей по долине, был разбит лагерь.

Джерри крепко спал остаток дня и всю следующую ночь. Корри, Сарина, Бубенович и Розетти по очереди дежурили около него. Когда на дежурство заступила Корри, она стала раздумывать о Мейбл. Раньше она никогда не слышала имени женщины из Оклахома-Сити, на которой был женат Джерри. Так значит, он еще любит!

Корри старалась успокоить себя мыслью, что Мейбл бросила его и уже замужем за другим. Потом она подумала, что, может быть, это имя совсем другой женщины…

Когда Джерри проснулся, то несколько секунд пролежал неподвижно, устремив взгляд на свод из зеленых листьев и пытаясь заставить свою память раскрыть свои секреты. Постепенно он начал вспоминать, что последним впечатлением было чувство неудобства от лежания на носилках, которые несли по узкой тропе. Теперь носилки стояли на земле, и ему было очень удобно. Совсем близко он услышал журчание маленькой речки, которая струилась среди камней и весело спешила на свидание с морем. Джерри повернул голову и увидел Бубеновича и Розетти, которые стояли на коленях на берегу и старательно умывались. Он радостно улыбнулся, подумав, как ему повезло с товарищами в эти трудные годы войны и лишений. Он прогнал прочь воспоминание о тех, кого больше никогда не увидит. Мужчине не пристало грустить о том, что является неизбежным следствием войны.

Отвернувшись от речки, он увидел Корри. Она сидела совсем рядом с его носилками, ее локти опирались на колени, а лицо спрятано в ладонях. В глазах Джерри появилось выражение глубокой нежности.

– Корри, – тихо позвал он и взял ее за руку. Она открыла глаза и подняла голову. Первое, что она сделала, это приложила свою руку ему на лоб.

– О, Джерри! Ваша лихорадка прошла! Как вы себя чувствуете?

– Я готов съесть быка с рогами, копытами и шкурой в придачу.

Корри слушала его и с трудом сдерживала слезы в глазах. Неожиданное избавление от страха и напряжения как бы прорвало барьер самоконтроля и сдержанности, которые были ее душевным щитом и прикрытием.

Корри вскочила на ноги и, добежав до первого дерева, прислонилась к нему и расплакалась. Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь в жизни была так счастлива.

Джерри удивленно посмотрел вслед убежавшей Корри и ломал голову, что с ней произошло.

Доктор Рейд, делая обход своих пациентов, подошел к нему.

– Как у вас дела сегодня утром?

– Я чувствую себя прекрасно, – ответил Джерри, – и не думаю, что меня снова придется тащить на носилках.