Спираль - Ливадный Андрей Львович - Страница 18

Сканеры боевой электроники превращали людей в зеленоватые контуры, бой – в шахматную партию, смерть – в безликую статистику гаснущих маркеров.

Ганианец услышал шум и остановился.

Антон видел его слишком четко, чтобы не заметить, как зловещая улыбка начала раздвигать тонкую линию его губ, обнажая желтоватые зубы.

Бум... Бум... Бум... – билось сердце, отдаваясь в висках глухим звоном.

Бежать?

КУДА?!

Статус: Мертв... Мертв... Мертв... – кричали мини-экраны.

До его сознания, наконец, дошло: ребята действительно мертвы... они лежат, раскинув руки, застыв в нелепых позах на мерзлом песке вокруг изрешеченного зева откинутой рампы, а их обмякшие тела сейчас переворачивают пинками, срывают экипировку, враги примеряют на себя скользкие от крови бронежилеты, и через секунду то же самое произойдет с ним самим...

...Ганианец начал поворачиваться – очень медленно, как в цифровом видео, воспроизведенном на слабых процессорных мощностях, – мир вокруг превратился в страшное слайд-шоу, в центре которого внезапно оказался он, Антон Полынин, двадцатилетний парень, призванный в военно-космические силы Совета Безопасности Миров полтора года назад.

Учеба, виртуальные тренировки, какие-то мифические поединки на внутреннем плацу крейсера – все умерло, сдохло в этот миг. Реальность схлопнулась до узости поля зрения, они остались вдвоем – он и этот ганианец, одетый в тренировочный костюм, поверх которого была небрежно нацеплена окровавленная разгрузка с торчащими из клапанов глянцевитыми торцами снаряженных магазинов для «Шторма»...

Снять мутно-зеленый маркер было просто.

Убить человека – задача иного сорта.

Развязку этих секунд решил голос. Ганианец заметил оцепеневшую фигуру десантника, ствол импульсного оружия пошел вверх, и одновременно с этим он заорал, выдавая свой собственный страх:

– Аланг Шиист, марг гехуден!!! (Всемогущий Шиист, это неверный! (Ганианск.)

Антон тоже закричал, что-то злое, нечленораздельное. Его палец сжал сенсорную гашетку, и автомат затрясло мелкой, вибрирующей дрожью, сжирающей боекомплект; тело ганианца вдруг задергалось, словно сквозь него пустили ток, пули рвали ткань тренировочного костюма, с глухим, тошнотворным звуком выбивая из нее красные брызги плоти...

Через две или три секунды уже мертвое, изрешеченное пулями тело мешком осело на забрызганный кровью песок. Один глаз ганианца стремительно стекленел, второй, выбитый пулей, превратился в дыру, из которой пульсирующими толчками била темная, густая кровь...

Антона скрутил тошнотный спазм.

Он уже ничего не соображал, мироздание перевернулось кверху дном. Не осталось ничего, кроме собственных чувств, спазмов, выворачивающих нутро, кроме застрявшего в сознании хрустящего звука пробиваемой выстрелами плоти, превратившегося в дыру глаза, который будет теперь преследовать его на протяжении всей оставшейся жизни – длинной или короткой, – об этом Полынин сейчас просто не мог думать.

Ноги сами понесли его прочь, куда угодно, лишь бы дальше от этого страшного места первого в жизни убийства...

Пока он бежал, увязая в песке, падая, вскакивая вновь, сквозь мутную мешанину мечущихся в голове мыслей вдруг пришло воспоминание о первом зеленоватом контуре, что мягко повалился на целевом мониторе от его первой очереди, но разум тут же отринул всякие аналогии – не было между маркером и живым человеком никакой связи. Сознание обманывало само себя... или их учили обманывать свое собственное сознание?

Из туманной мглы внезапно выплыл черный, закопченный контур исполинской конструкции, которую окружали менее крупные, хорошо узнаваемые фигуры.

Антон остановился.

Перед ним возвышалась повалившаяся набок серв-машина. Это был тридцатипятитонный «Хоплит» усиленного штурмового образца, шагающий боевой сервомеханизм с обтекаемым яйцеобразным корпусом, укрепленным на поворотной платформе. Один ступоход машины был согнут в шарнирном сочленении механического сустава, второй, оторванный от поворотной платформы, лежал метрах в пяти от повалившейся набок машины, бронированный обзорный триплекс рубки управления вырван чудовищным взрывом изнутри...

Боевой серв-машине не может противостоять никто, кроме робота подобного класса, – эту аксиому Антон усвоил еще в начале службы и верил ей. Он видел шагающих исполинов в деле, правда, на полигонах безжизненных планет, но и этих впечатлений хватило, чтобы понять: там, где наступают сотни тонн сервоприводного металла, человеку не место.

Разум отказывался адекватно оценивать картину, которую видели глаза. Антон присел, тяжело дыша и затравленно озираясь. Из-под подшлемника струился пот, он отер его тыльной стороной ладони и огляделся, чувствуя, что если не отдышится, то вряд ли сможет двигаться дальше.

Взгляд по сторонам не принес облегчения. Он ничего не понимал, его мускулы дрожали, во рту солоноватый вкус крови перешел в стойкую горечь, сердце бешено молотило в груди... Откуда у ганианцев шагающие машины? Что это значит? Серв-батальоны разбиты? Куда подевались две первые десантные волны, состоявшие из тяжелых шагающих машин и бронепехоты?

Ответ на свой последний вопрос он нашел в десятке метров от поверженного «Хоплита».

Что делать? Куда идти?.. С кем держать связь, как действовать? – вот вопросы, которые занимали разум Полынина. Он привстал, опасаясь внезапного появления ганианцев. Ствол импульсного автомата лег на оторванную конечность титанической боевой машины. Дрожь и дурнота немного отпустили, дыхание выровнялось, оставив лишь резь в груди после бега по песку в полной боевой экипировке.

Внезапно он понял, что вокруг стоит звонкая, ненатуральная тишина.

Антон втянул носом стылый утренний воздух. От ступохода пахло маслом и еще чем-то специфичным. Посмотрев себе под ноги, Полынин увидел ядовито-зеленую лужу, от которой истекал пар, но в воздухе явно присутствовали еще какие-то тревожащие обоняние флюиды.

Озираясь, он заметил смутную фигуру, застывшую метрах в десяти от поверженного наземь «Хоплита». Издалека, сквозь дымку постепенно рассеивающегося тумана это походило на увеличенную копию человека. Бронепехота?