Смежный сектор - Ливадный Андрей Львович - Страница 7

– Тебе требуется помощь? Я могу предоставить любую интересующую информацию. Например...

– Мне нужно знать, как работают компьютеры. – Оборвал его Астафьев.

ИПАМ несколько секунд молчал.

– Для этого требуется имплант. – Лаконично заявил он. – При прямом нейросенсорном контакте обучение техническим дисциплинам не займет много времени.

– Я не знаю что такое имплант. – С досадой ответил Николай. – Ты что не можешь объяснять понятными словами?

– На это уйдут годы. – Упрямо ответил сфероид.

Астафьев задумался. Он пытается меня обмануть? Или я просто не понимаю его?

– Что такое имплант? – Наконец спросил он.

– Это устройство обмена данными. – Немедленно пояснил ИПАМ. – Подключив его, ты сможешь общаться со мной напрямую.

– Без слов?

– Мы будем связаны мнемонически.

– Ты можешь говорить понятно?!

– Мысленно. – Поправился сфероид. – Вопрос в твоем восприятии. Хочешь ли ты этого?

– Я не хочу умирать. – С необъяснимой злобой ответил Николай. – Ты что не видишь, у меня нет ноги?! Я бесполезен для остальных...

– Ногу можно заменить протезом. – Осторожно ответил ИПАМ.

Маленький сферический аппарат элементарно исполнял свои функции. Даже тех крох информации, что оказались в его распоряжении, было достаточно, чтобы понять: в помощи нуждается не только сидящий напротив Астафьев, – люди, по выводам нейросистемы, утратили не только контроль над автоматикой космического корабля, – они потеряли знания, – вот где крылась катастрофа, сформировавшая пропасть непонимания.

– Ты можешь получить от меня помощь. Но я не могу приказывать тебе. Ты сам должен решиться.

– На что?

– Внедрение импланта – это своего рода операция. Твой разум трудно перенесет ее.

Николай при слове «операция» машинально покосился на реанимационную камеру, в плену у которой провел долгие дни.

– Нет, ты неправильно меня понял. Хирургического вмешательства не будет. Имплант надевается на ушную раковину, и лишь группа микроконтактов соединяется с нервными окончаниями в височной области. Это совершенно безболезненно и не опасно для здоровья.

Ник, который хотел спросить, долго ли маленький шар собирается валяться на полу, вещая из-за груды тряпья, опустил пистолет и откинулся на спинку кресла.

Его опять лихорадило, но уже не от холода.

Астафьеву вдруг вспомнились страшные легенды о людях, которые действительно могли общаться с машинами, отдавая им мысленные приказы. Если верить мифам, все они погибли во время Внешней Атаки. Причиной их смерти, по преданию, стали микроскопические устройства, соединенные с разумом...

Рука с пистолетом медленно поднялась.

– Ты лжешь. Имплант – это смерть!

Палец соскользнул на сенсорную гашетку оружия.

Лучше погибнуть в схватке с ксеноморфами, чем позволить машине угнездиться в собственной голове. Вот чего так панически боялись предки. Николай до последнего момента просто не понимал этого.

Уставшая ослабевшая рука дрогнула, и первая пуля лишь расщепила облицовочный пластик пола рядом с грудой одежды, взвизгнув в рикошете.

Ничего... Сейчас я прицелюсь...

Это была последняя осознанная мысль Николая.

Помогать людям.

В двух словах, оказывается, был заключен гигантский, разносторонний, и, как ни парадоксально, – противоречивый смысл.

В основе ИПАМа лежала нейроподобная сеть: полтора миллиона искусственных нервных клеток, изготовленных на молекулярном уровне.

Почему искусственных, а не живых?... ведь удачные опыты по интеграции в компьютерные системы нервных тканей млекопитающих проводились еще в начале двадцать первого века.

Разработчики автономных интеллектуальных модулей, призванных облегчить работу экипажа космического корабля, исходили, прежде всего, из соображений надежности и функциональности. Живая ткань требует особых агрегатов поддержки, нервным клеткам необходимо питание, кислород, определенный температурный режим. Всех вышеперечисленных недостатков лишен искусственный нейрон. Он может функционировать в условиях вакуума и различных агрессивных сред, что немаловажно в при возникновении нештатных ситуаций.

И все же, не смотря на отсутствие живой органики, нейросеть ИПАМа по принципам функционирования являлась точной копией биологических прототипов.

Казалось бы – полтора миллиона нейронов не могут сформировать систему, обладающую зачатками разума, а уж тем более реализовать на практике такие сложные процессы, как ассоциативное мышление или минимально необходимый комплекс рефлекторных реакций, схожих по своей сути с инстинктом самосохранения.

Все объяснялось достаточно просто. Нейросеть ИПАМа не была загружена рутинными функциями. В ней не хранились данные, она занималась лишь обработкой информации, которую поставляли периферийные устройства. В общую структуру сфероида входили помимо центрального нейромодуля десятки кибернетических устройств, таких как сенсоры, модули памяти, арифметические сопроцессоры, системы анализа движения и распознавания образов.

Уникальный аппарат, сочетающий в своей конструкции все лучшее, что создала эволюция и изобрели люди.

И все же, реакция ИПАМа на произведенный в него выстрел, не укладывалась в рамки той логики функционирования, что заложили в него проектировщики и программисты.

Помогать людям.

Импульсы возбуждения пробегали по искусственным нейронам в тысячи раз быстрее полета пули, за ничтожный интервал времени он успел не только осмыслить ситуацию, но и выработать метод противодействия.

Разрушение недопустимо.

Помочь человеку, отвергающему помощь – невозможно.

Регресс выстроил между ними неодолимую стену непонимания.

Он должен помогать людям.

Вывод один: Люди должны стать прежними, разумными, конструктивными, очистить свой разум от фобий, преодолеть бездну регресса.

Способ достижения цели: внедрение имплантов, возмещение утраченной информации посредством программ настройки биологических нейросетей.

Степень вреда, причиняемая человеку:

По логике ИПАМа вред, как таковой, отсутствовал вообще.

Все эти выводы заняли малую часть ничтожного промежутка времени между произведенным и предполагаемым выстрелами.

Окажись рядом люди, причастные к созданию автономных интеллектуальных модулей, они бы расценили действия сфероида как выход за рамки предоставленных ему полномочий, констатировав сбой, но, увы, рядом находился только Николай.

Он не успел вторично прицелиться.

Система беспроводной связи ИПАМа вошла в контакт с ближайшим компьютерным терминалом, и передала необходимые инструкции.

Из неприметных отверстий открытой реанимационной камеры под давлением вырвался газ, используемый для общего наркоза при хирургических операциях.

Астафьев успел ощутить лишь резкий неприятный запах; в следующий миг оружие выскользнуло из ослабевших пальцев, и глухо стукнувшись о монорельс, отлетело в сторону...

ИПАМ еще не мог двигаться, но, установив связь с терминалом реанимационного компьютера, уже убедился, что в медицинском модуле хранится запас необходимых устройств, предназначенных для имплантации.

Оценка психической устойчивости пациента, по наблюдениям автоматической системы, пользовавшей Астафьева после ранения и ампутации, не вызывала опасений. ИПАМ отлично понимал разницу между действительным уровнем эрудиции, и потенциальными возможностями человеческого мозга. При правильном проведении операции Николай не только усвоит новые для него знания, но и будет воспринимать их как нечто само собой разумеющееся.

Он помогал человеку.

С момента его внезапного отключения прошло четырнадцать лет.

Ни одна база данных, доступная через аппаратные средства медицинского модуля не содержала сведений о событии, которое Николай Астафьев обозначил термином «Внешняя Атака».

Более того, в отсеках корабля повсеместно функционировали дубль-системы, что прямо свидетельствовало о глобальном сбое основных кибернетических сетей.