Я пришла издалека - Линн Анна - Страница 3

Мои родители были филологами, мама преподавала английский язык в университете, папа работал в литературном журнале. Они считали само собой разумеющимся, что я тоже буду учиться на филологическом факультете и стану переводчиком или редактором. Дома разговаривали и по-русски, и по-английски. Так что я научилась говорить на двух языках почти одновременно. После того как мама и папа погибли, я пообещала им и самой себе, что они смогут мной гордиться, когда я вырасту. Я старалась поступать так, как хотели бы мои родители, будь они живы. Но когда пришлось все-таки выбрать между филологическим факультетом и медицинским институтом, я, поколебавшись, выбрала медицинский, решив, что родители поняли бы меня и не стали ни к чему принуждать.

Скоро выяснилось, что кроме мира идей и благих намерений существует другой – мир материальный и безжалостный. Дядя Сэм вышел на пенсию, я продолжала учиться. Денег стало не хватать. Когда я училась на третьем курсе, начались печально знаменитые экономические реформы. Денег стало не хватать катастрофически, даже на еду. Я привыкла отказывать себе в самом необходимом, покупать самые дешевые продукты, не думать о новой одежде или каких-нибудь развлечениях, но не смирилась с этим. Почему, если я хочу учиться, я должна стиснуть зубы и терпеть нищету как минимум шесть лет? Моей повышенной стипендии не хватало даже на самые нужные научные книги. Неужели желание стать врачом столь преступно, что за него меня так наказывают? И почему дядя Сэм, спасший не одну человеческую жизнь за годы работы, должен теперь получать нищенскую пенсию?

Тогда я и встретила Андрея. Благополучный, самоуверенный – человек из другого мира. Что могло быть у нас общего? Сказочный принц и Золушка. Только у этой Золушки не было серебряного платья и хрустальных башмачков. И все же нас тянуло друг к другу с одинаковой силой. Но я так остро чувствовала свою ущербность, что сама заняла подчиненное положение. Так было удобнее и мне, и ему. Я подчинялась, боялась возражать, и потому мы в первое время совсем не ссорились. Да и как можно ссориться со сказочным принцем?

После того как мы поженились, я наконец забыла о полуголодной жизни. Не нужно было думать, что купить: книжку или курицу на обед. Не нужно было ходить с сентября по апрель в одних и тех же сношенных ботинках. Не нужно было беречь как величайшую ценность единственные тонкие колготки с маленькой дырочкой на пальце. Перестав испытывать постоянное унижение оттого, что у меня нет денег, я постепенно и мучительно осознала, что ничем не хуже других, что я тоже человек. И тогда Золушка осмелилась возражать принцу. Она вдруг увидела в нем недостатки, поняла, что принц – обычный человек. А потом решила уйти.

После развода я почувствовала себя свободной и самостоятельной. И еще – немного избалованной комфортом и благополучием. Я больше не хотела выживать, я хотела жить. И поэтому, когда я увидела в деловой газете объявление: крупной компании требуется консультант с медицинским образованием и отличным знанием английского языка, – я решилась отправить свое резюме. Я не ожидала, что меня вот так сразу примут. Люди годами рассылают резюме и ходят на собеседования без всякого результата. Мне повезло больше. Я прошла достаточно серьезный конкурс и… приступила к работе.

В тот день мне пришлось выслушать больше докладов, чем я предполагала, потом еще обзорная экскурсия по городу, и я была вымотана до такой степени, что, вернувшись в свой номер, бросилась на кровать лицом вниз, не раздеваясь. Проведя так примерно с полчаса, я почувствовала, что меня уже не трясет от усталости. Но я едва успевала принять душ и переодеться к ужину, на который меня столь неожиданно пригласил бывший супруг. Судорожно приводя себя в порядок, я размышляла. Что же он хочет мне рассказать? Эта мысль занимала меня все больше. Мне казалось, что он хочет произвести на меня впечатление, заинтриговать и снова привлечь меня. А может быть, наша встреча в Эдинбурге – это счастливый случай? Возможность начать все заново?

Здесь, в новой и романтической обстановке, я вдруг почувствовала, что Андрей мне вовсе не безразличен. Раньше я не ощущала разлуки. Я была уверена, что забыла его, избавилась от вредной привычки. Но не все так просто. Вредные привычки очень живучи. Как однажды написал Марк Твен: «Нет ничего проще, чем бросить курить; я и сам проделывал это множество раз». Каждый курильщик знает: после долгого перерыва кажется, что уже все, на этот раз ты уж точно бросил. И поэтому из любопытства или за компанию выкуриваешь сигаретку. Потом – еще одну, и не замечаешь, как возвращаешься к старой норме – полпачки за день.

Андрей не утратил своей привлекательности, напротив – в нем появилось что-то новое, какая-то сила и уверенность. Он всегда нравился женщинам. Высокий, хорошо сложенный, с тонкими чертами лица, умными серыми глазами и вечной иронической улыбкой, он был чертовски обаятелен. Мягкий голос, длинные музыкальные пальцы и утонченные манеры… Красив и к тому же умен. Не мужчина, а мечта.

Нужно отдать ему должное: при всем успехе, который он имел у женщин, он не воспользовался этим ни разу за то время, пока мы были вместе. В этом отношении он был безупречен, что объяснялось ленью и привередливостью. Ему не хотелось тратить время и силы на ухаживание, к тому же ему было трудно угодить. Редкая женщина имела шанс ему понравиться, хотя пытались многие. Иногда меня шокировало, как ядовито он высмеивал какую-нибудь наивную дамочку, кокетничавшую с ним весь вечер. От его внимания не ускользало ничто. Ни плохая кожа, скрываемая макияжем, ни неухоженные руки, ни вульгарные интонации… Бедняжка наивно полагала, что произвела впечатление и ей делают тонкие комплименты, но тут комплименты переходили в издевательство, не оставляя никаких шансов. Случалось, Андрей заходил слишком далеко в этом своем развлечении, и гостья демонстративно выскакивала из-за стола, судорожно одевалась и выбегала на лестницу, хлопнув дверью. Больше она в наш дом не возвращалась.

Так можно было нажить себе много врагов. Но я заметила, что он никогда не издевается над теми, кто действительно может ему навредить. Он выбирал жертв не из своего круга, а случайно оказавшихся в числе его знакомых. Признаться, я немного побаивалась своего мужа. В нем странным образом сочетались мягкость, нерешительность, интеллигентность – и какая-то скрытая жестокость, циничный холодок в глазах. Иногда мне казалось, что я совсем его не знаю, что он способен совершить нечто невообразимое… Впрочем, это были лишь фантазии. Ничего невообразимого он не совершал, больных собачек ногой при мне не пинал, а некоторая загадочность только прибавляла ему притягательности.

С тех пор как мы расстались, у меня было несколько коротких романов, которые не принесли мне ничего, кроме разочарований. Я пришла к мысли, что большинство мужчин – грубоватые самовлюбленные типы, начисто лишенные воображения. Среди моих кавалеров были: один фотограф, один геолог, два стилиста, повар и подполковник милиции. С кем-то я встречалась неделю, с кем-то – пару месяцев. Разницы никакой. Они отличались друг, от друга внешностью, возрастом и социальным положением, но сущность была одна и та же. Они даже говорили одинаковыми фразами, и я видела их насквозь. Я поняла, что можно сменить и сотню любовников, оставаясь при этом с одним и тем же скучным среднестатистическим мужчиной.

Андрей был другим, пусть и не совсем положительным героем. И вот после четырех лет замужества и двух лет разлуки я была готова начать все сначала, если только он этого захочет. «Не глупо ли?» – подумала я, изучая свое отражение в зеркале. Оттуда на меня неодобрительно смотрела молодая женщина с зелеными глазами, тонкими губами и темными вьющимися волосами. Закрытое черное платье мягко подчеркивало линии тела. Это платье я купила в прошлом году в Париже, потратив все деньги, которые были с собой. Оно было простым и строгим. Я давно заметила эту странность: чем проще выглядит вещь, тем она дороже. Что-нибудь ядовито-розовое с вышивкой и золотыми пуговицами можно запросто приобрести на каждом углу, а достойную вещь отыщешь только в дорогом магазине, и то не во всяком. Впрочем, это вполне справедливо. Благородство стоит денег.