Приключения в недрах Земли - Берроуз Эдгар Райс - Страница 4

– Точно преисподняя, – сказал Тарзан. – Капитан, давайте садиться.

И 0-220 стал медленно снижаться.

Посадочные лапы погрузились в землю, и днище кабины оказалось в каких-нибудь шести футах от поверхности. Экипаж высыпал из машины, по колено утопая в буйной растительности Пеллюсидара.

– Нехудо бы разжиться свежим мясом, – сказал Тарзан. – Но наша посадка распугала всю живность в округе. Ну да ладно, а вот в чем мы действительно нуждаемся, так это в отдыхе, – добавил он. – В течение длительного времени экипаж работал не покладая рук на износ, торопясь завершить дела по подготовке экспедиции. Вряд ли среди нас найдется хоть один, кто бы за последние три дня сомкнул глаза хотя бы на два часа Я предлагаю остаться пока на корабле и разведать прилегающую местность, а уж только потом начать систематическое изучение земли корсаров.

Предложение об отдыхе звучало заманчиво, и возражений не последовало.

– Я считаю, – продолжал Тарзан, обращаясь к Запнеру, – что необходимо настрого запретить людям покидать корабль без разрешения. Еще напорются на дикарей или диких животных. На Пеллюсидаре каждый шаг может грозить опасностью. Само собой, ко мне это не относится, – улыбнулся Тарзан.

– Не сомневаюсь, что ты сам можешь достойно постоять за себя, где бы ни находился, – произнес Запнер.

– А потом в одиночку я на охоте принесу больше пользы для общего котла, чем с помощниками, – добавил воспитанник обезьян.

– Так или иначе, – продолжал Запнер, – приказ руководителя экспедиции не подлежит обсуждению, и, разумеется, никто из членов экипажа не станет возражать, если ты сам не станешь его выполнять. Хотя я уверен, что никому из нас не захочется побродить в одиночку в этой стране.

Прошло немного времени, и весь экипаж, за исключением вахтенных, погрузился в глубокий сон.

Первым проснулся Тарзан и вышел из корабля. Прежде всего он скинул с себя одежду, которая раздражала его в течение всего полета. Стоя возле корабля, Тарзан прислушался. Через несколько секунд он отправился в путь, почти полностью обнаженный, вооруженный охотничьим ножом, дротиком и луком со стрелами – оружием, которое он с раннего детства предпочитал любому огнестрельному.

Единственный, кто заметил уход Тарзана, – вахтенный офицер Дорф, с благоговейным испугом наблюдающий за тем, как Владыка джунглей безо всякого сопровождения пересек долину и скрылся в лесу…

Оказавшись в лесу, Тарзан отметил про себя, что некоторые породы деревьев ему не знакомы. И все же это был лес, его стихия, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы Тарзан немедленно устремился в чащу, где мгновенно забыл о том, что еще недавно находился в цивилизованном мире.

Тарзан наслаждался одиночеством, хотя ему и нравились люди, с которыми он сюда прилетел.

Вновь обретя свободу, Тарзан сейчас походил на школьника, удравшего с уроков. Очутившись в знакомой и такой родной среде, лицом к лицу с природой, Тарзан набрал полную грудь воздуха Пеллюсидара. Он перепрыгивал с дерева на дерево, переполняемый чувством радости.

Пообвыкшись и успокоившись, Тарзан продолжал свой путь.

Мимо пролетали незнакомые ему птицы, вдали мелькали какие-то странные звери. Но Тарзан не брался за оружие, с охотой он еще успеет. В этот момент он просто жил и дышал. Обретя свободу, он потерял чувство времени. Не задумывался о том, далеко ли он отошел от корабля и в каком направлении идет. Не думал и о том, что над головой нет его друзей: солнца, луны и звезд, так часто помогавших ему в скитаниях по джунглям Африки.

Но вот Тарзан насторожился и спрыгнул с дерева на четко обозначенную тропу. Его взору открылось нечто новое и неожиданное. Следы давно исчезнувшей эпохи. Гигантские деревья, резко пахнущие огромные цветы, росшие тут в изобилии.

Нечто дикое и неизведанное ощущалось в окружающей обстановке. Тарзан почувствовал опасность.

И в тот же миг он осознал, что собственно произошло. Хотя последствия, как ясно понимал Тарзан, могли оказаться гибельными для него, губы его скривились в некоем подобии улыбки – улыбки горькой – с оттенком отвращения к самому себе.

Он, Тарзан, попал в примитивную ловушку, которая предназначалась для неосторожного зверя.

Большой силок из сыромятной кожи, прикрепленный к ветке согнутого дерева – вот и вся премудрость. И в силке он, Тарзан. Все бы ничего, если бы не петля, обмотавшая тело, наподобие лассо, и сковавшая руки.

Тарзан повис в воздухе. От земли его отделяло шесть футов. Петля змеей обвила поясницу, крепко прижав руки выше локтей. И кроме всего прочего, он висел вниз головой.

Тарзан принялся высвобождать руку, чтобы достать нож, но от тяжести его тела сыромятная кожа растянулась и при малейшем движении затягивалась еще туже. Хватка была мертвой. Положение становилось безвыходным.

Тарзан понимал, что ловушку, в которую он попал, смастерили руки человека, а, значит, люди непременно придут проверить, не попалась ли добыча. Будучи сам охотником, он знал это по своему опыту. Они обязательно явятся за добычей, будь то зверь или птица. Он старался представить себе тех людей, что населяют эту страну. И даже если он не сумеет завязать с ними дружеские отношения, то все равно молил Всевышнего, чтобы человек пришел раньше, чем появятся дикие звери. Размышляя о своей судьбе, он чутким ухом уловил приближающиеся шаги, но это, судя по звуку, шел не человек. Тарзан напряг обоняние, но запах приближающегося ни о чем ему не говорил. Вместе с тем, Тарзан понял, что это существо уже его учуяло.

Зверь не спешил, и Тарзан сумел установить, что к нему приближается копытное животное задолго до того, как оно появилось в поле его зрения. Тарзан не испытывал страха, хотя не имел ни малейшего представления о том, что это за животное. Вероятно, одно из тех странных существ, которые водились на Пеллюсидаре, но не на внешней поверхности Земли.

Вдруг до него донесся новый запах, от которого, находись он в родных джунглях, у него зашевелились бы волосы на голове от страха. Вернее, не от страха, а в силу естественной реакции на своего извечного врага. Новый запах чем-то напоминал Тарзану запах его врага. Не так пахли следы льва Нумы или леопарда Шиты, так пахла огромная кошка, правда, несколько иначе. Тарзан явственно ощущал ее приближение, крадущийся шаг. Он понимал, что она спускается по тропе, идя на запах Тарзана или этого копытного животного.

Копытное животное выросло перед Тарзаном первым. Оно имело голову, напоминавшую бычью, с выпиравшими вперед клыками. Огромный зверь загородил собой всю тропинку. Увидев вдруг человека, он остановился, тупо глядя на Тарзана.

Тарзан застыл в неподвижности, стараясь не вспугнуть эту «корову», чистое страшилище юрского периода, поскольку неотрывно ощущал присутствие следящей за ними громадной кошки. Но если Тарзан думал, что животное на тропе при встрече со вторым зверем обратится в бегство, то он глубоко заблуждался.

Копытная тварь также учуяла схоронившегося врага и воинственно забила копытами, затем вонзила клыки в корни ближайшего дерева, задрала хвост и пригнула клыкастую голову к земле, приготовившись к нападению.

Тарзану пришло в голову, что если зверь слегка толкнет его или заденет головой, то от него, Тарзана, мало что останется.

Оглядываясь по сторонам и не выпуская зверя из поля зрения, Тарзан с тоской сознавал всю свою беспомощность. С раннего детства он собственными руками добывал себе пропитание. Работая бок о бок с Гримом Рипером, он перевидал смерть во всех ее видах и не страшился ее. Он согласился бы встретить смерть в поединке, но в таком положении, как сейчас, умирать не хотел. Тарзана едва не колотило от безысходности. Погибнуть без единого шанса на борьбу за жизнь – совсем не так рисовался в воображении Тарзана его конец…

Тарзан, беспомощно повисший в воздухе, отвел глаза от зверя. Он чувствовал, как сжимается сердце при мысли, что нет возможности достойно встретить смерть.

И в тот миг, когда Тарзан уже приготовился к смертельному удару, воздух вокруг сотрясся от душераздирающего рева.