Приключения Тарзана в джунглях - Берроуз Эдгар Райс - Страница 41

С тем же жужжаньем оно спустилось вниз к Рабба-Кеге. Негр ударил по нему и был укушен в щеку. Он вскочил и с ревом от боли и гнева повернулся к тропинке, чтобы направиться в деревню Мбонги. И в этот момент его широкая черная спина обратилась к притаившемуся над ним молчаливому существу.

И едва Рабба-Кега повернулся, стройная фигура прыгнула с дерева вниз прямо на его широкие плечи. Толчок повалил Рабба-Кегу на землю. Сильные челюсти впились в его шею, а когда он пытался крикнуть, стальные пальцы сдавили ему горло.

Могучий черный воин стал бороться, чтобы освободиться, но он теперь был не сильнее ребенка в мощных руках противника.

Спустя несколько секунд, Тарзан ослабил тиски, сжимавшие шею Рабба-Кега, но каждый раз, когда последний пытался крикнуть, жестокие пальцы опять мучительно душили его. Наконец воин покорился. Тогда Тарзан приподнялся и уперся коленом в спину своей жертвы. И когда Рабба-Кега начал опять бороться и попытался встать, человек-обезьяна толкнул его на тропинку лицом в грязь. Куском веревки, которым был привязан козленок, Тарзан связал чернокожему руки за его спиной, затем встал, поднял пленника на ноги, повернул его лицом к тропинке и начал толкать его вперед.

Только теперь, встав на ноги, Рабба-Кеге удалось бросить косой взгляд на нападающего. Когда он увидел, что это не кто иной, как сам белый демон, его сердце упало и ноги задрожали. Но демон пустил его идти вперед, не бил и не подвергал пока никаким неприятностям. И негр понемногу приободрился. Возможно, что в конце концов демон вовсе не собирается убивать его. Ведь держал же он маленького Тяйбо в своей власти несколько дней, не причинив ему вреда? Ведь пощадил же он Момайю, мать Тяйбо, когда мог так легко убить ее? Шаг за шагом Тарзан и черный кудесник дошли до клетки, которую Рабба-Кега вместе с другими черными воинами деревни Мбонги поставил, чтобы поймать Нуму. Рабба-Кега увидел, что приманка исчезла, хотя в клетке и не было никакого льва, и дверь не опустилась. Он был удивлен и вместе с тем немного встревожен. В его тупом мозгу мелькнула мысль, что это неспроста.

Он не ошибся. Тарзан грубо втолкнул его в клетку, и через минуту Рабба-Кега понял все. Холодный пот выступил из всех пор его тела, он стал трястись как в лихорадке, потому что человек-обезьяна крепко привязал его к тому самому месту, которое занимал прежде козленок… Чародей взмолился сначала о жизни, потом, хотя бы о менее жестокой смерти; но с тем же успехом мог бы он умолять Нуму: сейчас его мольбы были обращены к подобному же дикому зверю, не понимавшему ни слова из всего, что говорил несчастный чернокожий…

Но его непрестанное бормотанье не только раздражало молча работавшего Тарзана, но еще навело последнего на мысль, что чернокожий может кричать, просить о помощи, поэтому он вышел из клетки, собрал горсть травы и нашел маленькую палочку. Вернувшись, он засунул траву в рот Рабба-Кеге, положил палочку крест-накрест между его зубами и закрепил ее ремнем его кушака. Теперь чародей мог только вращать глазами и обливаться потом. После этого Тарзан его покинул.

Человек-обезьяна прежде всего направился к тому месту, где он зарыл козленка. Выкопав его, он влез на дерево и принялся утолять свой голод, а то, что осталось, снова зарыл. Потом, прыгая с дерева на дерево, он добрался до водопоя. Здесь, отыскав место, где чистая холодная вода струилась между двумя скалами, он начал пить глубокими глотками. Другие звери могли для купания и питья пользоваться стоячей водой, но не Тарзан. В этом отношении он был разборчив. Он смыл со своих рук малейший след противного запаха Гомангани, а с лица кровь козленка. Вставая, он потянулся всем телом, влез, подобно огромной, ленивой кошке, на соседнее дерево и заснул.

Когда он проснулся, было уже темно; лишь слабое сияние еще озаряло западную часть неба. Лев рычал и храпел, бродя по джунглям. Он приближался к водопою. Тарзан сонливо усмехнулся, переменил положение и снова заснул.

Когда черные люди Мбонги-вождя добрались до своей деревни, они заметили, что среди них не было Рабба-Кеги. Подождав несколько часов, они решили, что с ним что-то произошло, и очень многих членов этого племени озарила сладостная надежда, что с чародеем случилось нечто скверное. Они не любили его… Любовь и страх редко бывают товарищами, но воин все же воин, и поэтому Мбонга организовал отряд для поисков. Его личное горе по поводу исчезновения Рабба-Кеги не было безутешным; это можно было видеть из того, что сам он остался дома и преспокойно лег спать.

Молодые воины, посланные на поиски чародея, твердо помнили о своем долге в течение целого получаса, но потом, к несчастью Рабба-Кеги (человеческая судьба часто зависит от маленьких причин), их внимание было привлечено случайно открытыми ими обильными запасами дикого меда, и, таким образом, участь Рабба-Кеги была решена.

Когда воины вернулись в деревню одни без чародея, Мбонга страшно разгневался; но лишь только он увидел принесенный ими большой запас меду, как все его бешенство сразу улеглось.

Между тем несчастному чародею подыскался уже и преемник. Молодой ловкий негр Тубуто, безобразно раскрасив лицо, уже практиковался в черной магии над больным ребенком. Он бормотал заклинания, варил какое-то нелепое зелье и махал хвостом зебры в приятной надежде наследовать должность и доходы Рабба-Кеги. Этой ночью жены старого чародея будут стонать и вопить. А завтра он будет ими забыт. Такова жизнь, такова слава, такова власть – в центре высшей мировой цивилизации или в глубине темных, первобытных джунглей – везде одно и то же! Всегда и везде человек остается человеком. Он слишком мало изменился под внешним лоском с того времени, как шесть миллионов лет тому назад он прятался в яме между двумя скалами, чтобы спастись от ихтиозавра.

На следующее утро воины отправились с вождем Мбонгой, чтобы осмотреть ловушку, приготовленную для Нумы. Еще издали они услышали рычанье большого льва и поняли, что им попалась хорошая добыча. С радостными криками подошли они к месту, где должны были найти своего пленника.

Да! В клетке сидел великолепный огромный лев с черной гривой. Воины были в бешеном восторге. Они высоко прыгали и плясали, издавая дикие и хриплые победные крики. Но когда они подошли поближе, крики замерли у них на устах, а глаза так расширились, что выкатились белки и нижние веки опустились вместе с опущенными челюстями. Они отскочили в ужасе, пораженные тем, что увидели внутри клетки. Там лежало разодранное и исковерканное тело того, кто был вчера Рабба-Кегой, чародеем. Плененный лев был слишком взбешен и перепуган, чтобы пожирать убитого, но он вымещал на нем свою злобу с такой яростью, что его тело превратилось в страшную кровавую кашу.

Со своей ветки на ближайшем дереве Тарзан-обезьяна, лорд Грейсток, смотрел вниз на черных воинов и скалил зубы. Еще раз подтвердилось лестное для его самолюбия мастерство на всякие проделки. Оно некоторое время оставалось в бездействии после мучительного истязания, которое выпало на его долю в тот раз, когда он кинулся на обезьян, завернутый в шкуру Нумы, но эта теперешняя новая шутка безусловно удалась!

Через несколько минут, немного оправившись от ужаса, негры приблизились к клетке; злоба и любопытство заменили страх. Каким манером Рабба-Кега попал в клетку? Куда девался козленок? Не было ни признака первоначальной приманки. Они присмотрелись ближе, и к своему ужасу увидели, что тело их чародея было связано той же веревкой, которой они прикрепили козленка. Кто мог это сделать?

Тубуто заговорил первый. Он придумал объяснение:

– Белый демон! – проворчал он. – Это дело рук белого демона!

Никто не противоречил Тубуто, потому что, действительно, кто бы это мог сделать, кроме огромной безволосой обезьяны, которой они все так боялись? И ненависть их к Тарзану еще усилилась вместе с возрастающим страхом. А Тарзан сидел на своем дереве и наслаждался зрелищем.

Никто из негров не чувствовал огорчения по поводу смерти Рабба-Кеги; но каждый из них трепетал в страхе перед изобретательным умом высшего существа, которое могло придумать для любого из них такую же ужасную смерть, как та, которой погиб чародей. Негры были подавлены и молчаливы, и в самом угнетенном настроении потащили пойманного льва по широкой слоновой тропинке в деревню Мбонги.