Второй раз не воскреснешь - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 53

– Надеюсь, ты джентльмен и не станешь выпускать в меня всю обойму.

– Игра есть игра, – вздохнул Игорь. – Я играю честно.

Взял револьвер. Взвесил на ладони. Отщелкнул барабан. Посмотрел: в самом деле, патроны были вставлены через один. Раскрутил барабан. Вернул его на место. Щелчок.

Игрек медленно стал подносить револьвер к виску. Валентин Николаевич, затаив дыхание, смотрел прямо на него.

Вдруг раздался удар. Голова Хозяина дернулась. Мгновенно по ней полилась кровь. Полетели осколки.

За креслом Хозяина с разбитой бутылкой в руке стояла Марина.

– Ты-то, может, и джентльмен, – усмехнулась она. – Да только я – не леди.

Убежать оказалось проще, чем решиться на это.

Они спустились на лифте в подвал.

Игорь шел впереди с револьвером на изготовку.

В подвале скучал тот вертлявый мальчишка, что когда-то, сто лет назад, встречал Таню в Шереметьево-2. Расхаживал вокруг джипаря, насвистывал. Двери автомобиля были распахнуты. Из радиодинамиков неслось на весь подвал: «Два бездонных океана глаз!» Парень подпевал: «…океана глаз!»

– Слуха-то у тебя нет, – сочувственно сказал Игорь, приставляя ему пистолет к виску.

Мальчишка осел.

– Давай ключи! – скомандовал Игорь.

– В зажигании, – пролепетал пащенок.

– Открывай двери!

Они с Мариной запрыгнули в джип, Игорь завел мотор, выключил ненавистную попсу. Парень распахнул двери гаража.

Игрек резко газанул, и они вылетели на свободу.

Через полчаса они уже неслись по темному Ленинградскому шоссе – домой, к Москве, к друзьям. Столица надвигалась на них тысячами своих огней.

Подходил к концу бесконечный день – двадцать пятое октября.

Эпилог

– Вот так мы и сбежали, – подытожил Игорь.

Друзья помолчали.

– И с тех пор – ничего? – спросила Таня.

– Как видишь, – пожал плечами Игрек.

– А что Марина? – поинтересовалась Татьяна. В ее глазах зажглись лукавые огоньки.

– У нее все хорошо, – сухо ответил Игорь – словно поставил этой фразой невидимый, но непреодолимый барьер.

Это было в его стиле: никого, даже ближайших друзей, он не посвящал в свою личную жизнь.

Павел Синичкин молчал, прихлебывал кофе.

Они втроем сидели в кофейне «Зен кафе» в Камергерском переулке.

Прошло три дня со времени бурных событий двадцать пятого октября. Москва переварила происшедшее с той же невозмутимостью, с какой переваривала все перестройки, митинги, путчи, кризисы последнего десятилетия. Так же текли по Тверской авто, давали бродвейский мюзикл «Метро» в Театре оперетты с несравненной Тэкой в главной роли, затмившей многих звезд российской эстрады. Народ ломился на голливудскую премьеру – фильм «Матрица» в «Пушкинском» и «Кодаке-Киномире».

На следующее же утро после «черного понедельника», во вторник, двадцать шестого октября, президент неожиданно для всех (но не для Тани) прибыл в Кремль. Бодрый, здоровый, веселый, он появился в своем кабинете перед ошеломленными операторами, застывшими за телекамерами. Весомо, пристукивая ладонью по столу, проговорил:

– Я вам уже говорил. И повторяю еще раз. Ни в какую отставку я не уйду. Ваш президент будет на своем посту. До самых выборов. До передачи власти будущему президенту. Моему преемнику. И Россия была, есть и будет демократической страной. И никакие путчи у нас больше никогда не пройдут. Как бы того кому ни хотелось. Народ выбрал президента – и президент будет управлять страной!

– А как ваше здоровье, господин президент? – верноподданнически выкрикнул кто-то из корреспондентов.

– Здоровье мое хорошее. Вчера тут кто-то говорил, – Президент лукаво оглядел собравшуюся прессу, – что я еще простужусь на ваших похоронах. Так вот, – президент выдержал свою знаменитую паузу, которая сделала бы честь любому из мхатовских стариков. – Я на них – даже не простужусь!

В толпе журналистов и телеоператоров льстиво захохотали.

Через час стало известно: президент отправил в отставку премьер-министра. Он даже не захотел встречаться с ним – срочно прилетевшим из Сочи. Никаких объяснений, ни устных, ни письменных, которые пытался дать премьер – о чудовищной путанице, о предательстве мелкого чиновника из своего аппарата, о вечной и безграничной преданности – президент слушать не пожелал.

А Главного Банкира президент в тот день в своем кабинете принял. Долго тряс ему руку перед телекамерами.

Главный Банкир выглядел плоховато. Он вручил президенту и направил в Думу прошение о своей отставке «в связи с ухудшившимся состоянием здоровья».

На открывшихся в половине одиннадцатого утра во вторник очередных торгах на ММВБ доллар продолжал по инерции расти, но как-то вяло, без прежнего энтузиазма. За час торгов он поднялся на сорок одну копейку – до тридцати рублей сорока копеек. Стало ясно, что те, кто вчера днем на межбанковском рынке скупал американскую валюту по бешеной цене тридцать семь – сорок рублей, погорели, и сильно.

Последующие дни и новые торги только подтвердили это. Доллар бродил вокруг отметки тридцать с половиной рублей и выше взбираться не хотел. Аналитики биржи, Центрального банка и Министерства финансов в один голос уверяли, что такой курс значительно более справедлив, нежели прежний, который являлся явно заниженным. Почему они молчали все предыдущие недели и месяцы – для народа оставалось тайной.

Так что нынче, в пятницу, двадцать девятого октября, когда друзья собрались в «Зен кафе», все, кроме валютных спекулянтов, уже успели подзабыть о событиях, случившихся в начале недели. Но их непосредственным участникам происшедшее в понедельник еще будоражило кровь. Поэтому за столиком, который занимали Игрек, Таня и Паша, царило несколько неестественное возбуждение – можно было подумать, глядя со стороны, что троица изрядно навеселе, хотя, кроме кофе, они никаких горячительных напитков не употребляли.

– Расскажи Игорю, – сказала Таня частному детективу, – он ведь не знает, как ты на ушах стоял всю ночь с субботы на воскресенье. После того, как мы тогда в операционной догадались, в чем дело…

– Главное, – сказал Паша, – мне пришлось пол-Петровки разбудить, чтобы узнать, кто такой этот Валентин Николаевич и понять, что он такое…

– Ну-ну, расскажи, – поторопила Таня.

– Настоящая фамилия Валентина Николаевича – Варенцов… – начал Паша. – Все, что он тогда вам, Игорь, ночью рассказывал об истоках своего богатства: скупка ваучеров, акций, игра на фондовой бирже – было, как ни странно, правдой. Но только половиной правды… Другая половина оказалась, как вы и предполагали, значительно темнее…

– А именно? – спросила Таня.

– В начале девяностых годов, как вы знаете, в Москве стало происходить много преступлений из-за жилья. Махинации, исчезновения людей, убийства и прочее… Многие из преступлений даже не регистрировались – не то что расследовались… И были среди этих квартирных дел такие, что совершались с особым цинизмом. Очень, я бы сказал, изобретательно… Так сказать, творчески… Вот, к примеру… Роскошная коммуналка в центре Москвы. Десять комнат. Проживает в ней четыре семьи. Живут тихо и даже дружно. И вот в один прекрасный день – к ним звонок. Приходят работники санэпидстанции. В белых халатах. «Здравствуйте, мы из СЭС, идет проверка квартир на радиоактивную загрязненность… Разрешите?» – «Пожалуйста, пожалуйста!» – Проходят. В руках дозиметры. Обследуют квартиру. Потом в районе кухни – о, ужас! – дозиметр зашкаливает. Всем жильцам прибор этот взбесившийся демонстрируют. Начинается паника. «Спокойно, товарищи, не волнуйтесь! Сейчас мы вызываем дезактиваторов, а вас эвакуируем в безопасное место!» Работники санэпидстанции звонят по телефону, вызывают дезактиваторов и автобус. Жильцы собирают все самое ценное. Приезжают люди, чуть ли не в скафандрах. Жильцов грузят в микроавтобус… Н-да…

Паша сделал паузу.

– Ну, и?.. – поторопила его Таня.