Второй раз не воскреснешь - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 1

Анна и Сергей Литвиновы

Второй раз не воскреснешь

Пролог

Хозяин задумчиво повертел в руках фотографию.

Фото было сделано скрытой камерой. Молодой человек в джинсовом костюме, не подозревая, что его снимают, шел в уличной толпе. По чистоте одежд и свежести тротуаров можно было заключить, что фото сделано за границей. Судя по маркам машин (больших, основательных) и небоскребам на заднем плане, заграница была Америкой.

Светило солнце, вокруг шествовали расслабленные прохожие, и человек на фотографии тоже был по-западному расслаблен. Волосы его трепал ветер. Узкое породистое лицо выглядело безмятежным.

Хозяин всмотрелся в фотографию.

Это лицо ему никогда не забыть.

Он отложил фото и взял со стола листок, на котором крупным компьютерным шрифтом было напечатано небольшое жизнеописание.

Слова: «является одним из лучших профессиональных игроков России» были подчеркнуты жирным красным карандашом.

Ниже была приписка – тем же самым карандашом: «От дел отошел. Использовать нельзя».

Однако рядом с этой фразой кто-то поставил жирный вопросительный знак.

Хозяин откинулся в кресле. Положил досье на стол. Снова взял фотографию. Да, никакого сомнения – это был он.

Хозяин нажал кнопку вызова.

Через минуту-другую в кабинет с наглухо зашторенными окнами вошел помощник.

Хозяин перебросил ему через стол фото и текст.

– Мне нужен он, – молвил хозяин своими бескровными губами.

– Но, я думаю, он не…

– Меня не интересует, что ты думаешь. Мне он нужен. Добудьте его.

– Понял вас.

– Бюджет не ограничен. Конечно, в разумных пределах.

Глава 1

Америка, Америка…

Том встречал ее с уставшей розочкой в руках. Роза была американской – не нагло-длинной, какие принято дарить в России, а размером не больше вилки. Но зато ее стебель был упакован в крошечную пробирку с водой – чтобы цветок не завял.

Том был все такой же – загорелый, невозмутимый и стройный. Даже более стройный, чем в Москве или в Европе. Видать, поувереннее чувствовал себя на родной американской земле. Кончики его жестких усов задорно смотрели вверх. Таня, бывало, не раз подсмеивалась: «Они как живые!» Когда Том уставал или нервничал, его усы печально обвисали, словно у Тараса Бульбы. Зато на радостях – например, в предвкушении восхитительного секса – черные щеточки сами собой загибались все выше и выше. Вставали, значит.

Ловко просачиваясь в толпе снулых американцев, Таня спешила навстречу Тому. Даже сейчас, хотя она безумно устала после суток, проведенных в аэропортах и самолетах, внизу живота шевельнулось что-то предательски теплое и пульсирующее… Сейчас она крепко обнимет Тома, прижмется к нему, заползет рукой под футболку…

Интересно, дорога от аэропорта достаточно безлюдна?

Танин рейс задержался. Задержался совсем по-советски: на шесть часов. И по вполне советской причине: «Неприбытие самолета из-за погодных условий». Вот тебе и хваленая пунктуальная Америка!

В Хелене, штат Монтана, стояла глубокая, абсолютно черная ночь. И полное затишье. За окнами аэровокзала – ни огонька. Ни наглых таксистов, ни суеты аэропорта. Том стиснул ее в объятиях и произнес, пародируя механическое приветствие стюардесс:

– Welcome to the USA![1]

Таня осмотрелась – маленький аэропорт выглядел удивительно пустынным и спокойным. Как будто Монтана вовсе и не Америка. Впрочем, Том предупреждал, что его родной и любимый штат, который живет под девизом «Big Sky Country» («Страна высокого неба»), не относится к числу особо цивилизованных…

Татьяна прилетела из России в чикагский аэропорт О'Хара сегодня утром. Америка встретила ее сурово. Пограничник долго и подозрительно изучал паспорт, весь испещренный визами. А таможенники вообще поступили по-свински: конфисковали три батона черкизовской сырокопченой колбасы, заботливо упакованных Таниной мамой.

Мать прекрасно знала, что дочь не может жить без копченой колбаски, и сунула ей в аэропорту внушительный сверток. Таня запихнула его в рюкзак. И, как назло, именно этот рюкзак таможенники попросили открыть! А она рассчитывала, что трех батонов колбасы ей хватит месяца на два. Но: «В США запрещено ввозить продукты питания!»

А Таня так надеялась, что колбасе удастся проскользнуть незамеченной!.. Она со вздохом отдала санитару в резиновых перчатках и в маске три роскошных батона:

– Хоть не выбрасывайте. Съешьте. Колбаса очень вкусная.

Санитар брезгливо швырнул батоны в тележку и отрапортовал:

– Подозрительные продукты мы уничтожаем.

«Ну и дураки», – подумала Татьяна. Придется перебиваться безвкусной американской колбасой.

Десять американских часов Таня провела в организованной аэропортовской суете, переходя из терминала в терминал. Сначала она перелетала из самого крупного в мире чикагского аэропорта в Солт-Лейк-Сити: город Соленого Озера и мормонов. Соленое Озеро она видела: темно-синее, оно лежало под крылом «Боинга-737» в обрамлении гор. А вот мормонов повидать не довелось. Правда, в аэропорту Солт-Лейка пришлось торчать семь часов в ожидании рейса. Может, и прохаживалась там парочка-другая мормонов, на них же не написано… Наконец объявили рейс на Хелену. На совсем маленьком самолете она совершила последний перелет и вот оказалась посреди самого что ни на есть глухого американского штата.

В ушах еще стоял гул турбин «Боингов», перед глазами мелькали лица попутчиков и стюардесс. Америка произвела впечатление огромной, суматошной и до боли чужой страны. После череды безликих лиц, у которых все «файн»[2], Том со своей розочкой и глазами, где плясали веселые подростковые искорки, выглядел таким родным… Татьяна уткнулась в его крепкое плечо: «Я так по тебе скучала!»