Все девушки любят бриллианты - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 9

Толстуха между тем – почувствовала она, что ли, возникшую мимолетную их тягу друг к другу и взревновала подругу? – утащила «его» девушку внутрь театра, в кассы.

Зритель пошел гуще. То там, то здесь вспыхивали лишние билетики, вокруг счастливцев мгновенно образовывалась толпа, потом все расходились – один везунчик с билетом в кулаке, остальные разочарованные. Билетики возникали так далеко, что Антон даже не трудился подбегать. Не везет ему сегодня. Сменить, что ли, диспозицию? Но он не стал этого делать – не столько верный своей привычке быть до конца именно там, где с самого начала подсказала ему интуиция, сколько из-за девушки. Он знал, что она вернется – вернется именно сюда, где они впервые увиделись.

Напряжение в толпе «стрелков» между тем нарастало. До начала спектакля оставалось всего лишь четверть часа… Вот, вот она!.. Он заприметил «носительницу билета», еще когда она вышла из метро. Женщина лет тридцати. Одна. Одета красиво. Грустная. Ясно – неведомый он не смог пойти. И хотя она отрицательно покачала головой на вопрос «стрелков», стоящих у выхода из метро, Антон не сомневался – лишний у нее есть. Он через дорогу бросился ей наперерез. Но еще раньше подскочил к ней долговязый очкастый парень, похожий на юного князя Мышкина. Она посмотрела на «князя», кивнула и полезла в сумочку. Антон подошел, увидел, как тот расплачивается, и не унизился до вопроса, нет ли у нее еще билетика. Ясно было, что нет. Он вернулся на свое место.

Из касс вернулись, разочарованные, толстуха с «его» девушкой. Девушка снова одарила Антона долгим взглядом.

Тут у театра притормозила редкая машина – новейшие «Жигули» ярко-красного цвета. Остановилась она как раз рядом с девушками. Пассажирская дверь машины широко распахнулась, и из нее вылез Высоцкий. Был он хмур. Дубленка распахнута. «Почти такая же, как у меня, только, наверно, все же не болгарская, а итальянская – Марина Влади, верно, привезла», – мимоходом удовлетворенно подумал Антон. Не закрывая дверь авто, актер недовольно бросил в темноту машины кому-то: «Ну, будешь ты мне еще рассказывать!», с силой захлопнул дверцу и ступил на тротуар. К нему подскочил «князь Мышкин» и, даже не понимая, кто перед ним находится, закричал: «Нет ли лишнего билетика?» «Куда тебе-то еще один», – неприязненно подумал о «Мышкине» Антон.

Высоцкий, грустно улыбаясь, покачал головой. Лицо его при виде толпившихся поклонников театра и аншлага тем не менее перестало хмуриться. Тут к поэту подскочили толстуха с подругой. «Владимир Семенович, контрамарочку, умоляю!» – запищала толстуха. Высоцкий остановился, внимательно и чувственно посмотрел на голубоглазую, и Антон, безо всяких на то оснований – он имени ее даже не знал! – ощутил мгновенный укол ревности. Лицо актера между тем разгладилось, он улыбнулся, достал из кармана дубленки заветную белую бумажку. Игнорируя толстуху, быстро отдал контрамарку «девушке Антона» и стремительным шагом, как нож сквозь толпу «стрелков», прошел к главному входу в театр. «Высоцкий, Высоцкий», – прошелестело в толпе.

«Ура!» – завопила толстуха на всю площадь. «Девушка Антона» скромно улыбнулась. Бросила взгляд на Антона – взгляд, в котором одновременно читались радость удачи, извинение за то, что ей, а не ему повезло, и сожаление, что они расстаются. Расстаются, похоже, навсегда. Толстуха уже тащила ее в театр. «Это Высоцкий, я видела, сам Высоцкий!» – возбужденно тараторила она. Девушки исчезли за дверями театра.

Положение Антона становилось отчаянным. Было уже без трех минут семь. Мало того что он не попадал на спектакль – «Антимиры» можно и потом посмотреть, не последний раз играют, – а вот девушку Антон мог видеть последний раз. Или ждать окончания? Нет, на такой подвиг верности Антон был не способен. И тут он сделал то, чего бы не сделал, когда б не голубоглазая, никогда в жизни. Он вскинул руку кверху и закричал на всю площадь: «Червонец сверху за лишний билет!» От него испуганно отшатнулись. Двое-трое «искусствоведов в штатском», в своих тяжелых черных пальто, стоявшие среди театралов, проницательно посмотрели на Антона. Вокруг него в толпе мгновенно образовалась пустота.

Спустя минуту тем не менее к нему подошел хмыреныш, одетый чуть ли не в телогрейку, и прошептал: «У меня есть билет. Давайте отойдем». «Есть, есть, оказывается, и здесь, в очаге света и интеллектуальной оппозиции, «спекули», – подумал Антон. – Деньги все-таки много значат даже и при социализме. Это хорошо». Они с хмырьком отошли, как бы не зная друг друга, за угол театра. Там Антон стремительным движением сунул, прикрывая червонец ладонью, деньги спекулянту. Тот не менее стремительно и тайно передал ему билет. Антон все ж таки осмотрел зеленый клочок бумаги с красно-черным квадратом в левом углу. Все правильно: 21 декабря, «Антимиры», начало в 19 часов, ряд 7, место 18.

Через минуту Антон был уже в фойе. Тут все жужжало в предвкушении начала спектакля. Здесь были студенты, непризнанные поэты, завмаги, космонавты, сотрудники бесчисленных НИИ, журналисты, партийные работники, иностранцы. Словом, самый цвет Москвы. В углу фойе стояла елка, но не такая, как всюду: с шарами, дождиком и красной звездой на макушке, – а особенная. Елка на Таганке была нагая, без единого украшения и почему-то наклоненная, словно Пизанская башня.

С высоты своего роста Антон стал оглядывать фойе в поисках девушки. Надо застать ее сейчас – спектакль, кажется, идет без антракта. И тут он увидел ее. Она стояла совсем рядом и расчесывала перед зеркалом роскошные золотые волосы. Толстухи подле не наблюдалось. Девушка увидела отражение Антона позади себя в зеркале и улыбнулась ему, как старому знакомому. В ее улыбке была радость и за него, что он добился и попал-таки на спектакль. И от того, что судьба, навеки, казалось бы, разлучившая их, дает им еще один шанс. Антон понял, что будет разнаипоследним олухом, если не подойдет к ней сейчас же, не откладывая ни секунды.

– Эту контрамарку вы будете хранить всю жизнь, – нагибаясь над девушкой, сказал Антон ее отражению в зеркале. Он ненавидел пошлые мужские первые фразы («Вы не знаете, который час?») и с каждой новой девушкой придумывал, сообразно моменту, что-нибудь оригинальное.