Приемыш обезьяны - Берроуз Эдгар Райс - Страница 18

Тарзан крайне заинтересовался всем виденным. Желание убить яростно пылало в его свирепой груди, но желание научиться кое-чему новому было еще сильнее. Он решил выследить это дикое существо и узнать, откуда оно явилось. Убить его он решил на досуге когда-нибудь потом, когда лук и смертоносные стрелы будут отложены в сторону.

Покончив свою еду, Кулонга исчез за ближайшим поворотом тропы, а Тарзан спокойно спустился на землю. Своим ножом он тоже отрезал несколько кусков мяса от туши Хорта, но не стал их жарить.

Тарзан видел и прежде огонь, но только когда Ара, т. е. молния, сжигала какое-нибудь большое дерево. Но для Тарзана было непостижимо, чтобы какое-нибудь существо из джунглей могло добывать красно-желтые острые клыки, пожирающие деревья и ничего не оставлявшие после себя, кроме тонкой пыли. А для чего черный воин испортил свое восхитительное кушанье, отдав его в зубы огню, – было уже совершенно вне понимания Тарзана. Быть может, Ара была союзницей стрелка, и он делил с нею свою пищу?

Уж конечно он, Тарзан, никогда не, испортит так глупо хорошего мяса. Поэтому он поел попросту и без затей сырого кабана. Остальную же часть туши зарыл близ тропы так, чтобы можно была ее найти после своего возвращения.

Вдоволь покушав, лорд Грейсток вытер жирные, пальцы о свои голые бедра и снова отправился по следам Кулонги, сына вождя Мбонги. В это же самое время в далеком Лондоне лорд Грейсток, младший брат настоящего лорда Грейстока, отослал обратно клубному повару поданные ему котлеты, заявив, что они недожарены. А потом, окончив свой обед, окунул пальцы в серебряный сосуд, наполненный душистой водой, и вытер их куском белоснежного камчатного полотна.

Весь день выслеживал Тарзан Кулонгу, летал над ним по веткам, словно злой дух лесов. Еще два раза видел он, как Кулонга метал свои стрелы: один раз в Данго, гиену, а другой раз в мартышку Ману. В обоих случаях животное умирало почти мгновенно. Яд Кулонги, очевидно, был свеж и очень силен.

Тарзан много думал об этом изумительном способе убийства в то время, как, раскачивая ветки, он следовал за чернокожим воином в безопасном расстоянии от него. Он понимал, что маленький укол стрелы не мог сам по себе так быстро убивать диких обитателей джунглей. Лесные звери бывали в сражениях со своими врагами истерзаны, расцарапаны, изгрызаны в кровь самым страшным образом – и тем не менее часто выживали.

Нет, в этих маленьких деревянных щепочках крылось что-то таинственное. Недаром же одной царапиной они могли причинять смерть. Тарзан должен обследовать это дело.

В ту ночь Кулонга опять спал в разветвлении большого дерева. А высоко над ним притаился Тарзан.

Когда Кулонга проснулся, то увидел, что его лук и стрелы исчезли. Черный воин был взбешен и испуган. Больше испуган, чем взбешен. Он обыскал землю под деревом, осмотрел все ветки, но нигде не было и следа ни лука, ни стрел, ни таинственного ночного грабителя.

Панический страх охватил Кулонгу. Он был безоружен! Ведь он оставил свое копье в теле Калы. А теперь, когда его лук и стрелы пропали, он был совсем беззащитен. У него оставался лишь нож. Его единственной надеждой на спасение было – как можно скорее добраться до селения Мбонги.

Он был уверен, что поселок недалеко, и быстрой рысью пустился по дороге.

Тогда из густой зелени непроницаемой листвы, на расстоянии нескольких ярдов от него, показался Тарзан и спокойно понесся за ним по деревьям.

Лук и стрелы Кулонги были крепко привязаны им к вершине гигантского дерева. У подножия этого дерева Тарзан срезал острым ножом полосу коры со ствола, и повыше надломил ветку. Это были отметки, которыми он обозначал те места, где у него хранились какие-либо запасы.

Кулонга продолжал свое путешествие, а Тарзан все ближе и ближе пододвигался к нему, пока, наконец, не оказался почти над головой чернокожего. Он держал теперь наготове в правой руке свою сложенную кольцом веревку.

Тарзан только потому откладывал этот момент, что ему очень хотелось выследить, куда направляется черный воин, и вскоре он был вознагражден за терпение: перед ним открылась внезапно большая поляна, на которой виднелось множество странных логовищ. Лес кончился, и между джунглями и поселком тянулись около двести ярдов обработанного поля.

В этот момент Тарзан находился прямо над головой Кулонги. Ему надо было действовать быстро, иначе добыча могла ускользнуть. Жизнь в джунглях приучила Тарзана во всех критических обстоятельствах, так часто возникавших перед ним, действовать с молниеносной быстротой прежде еще, чем мысль созрела.

И вот, когда Кулонга выступил на простор из лесной чащи, тонкие извилистые круги веревки полетели на него с нижней ветки могучего дерева у самой окраины полей Мбонги. И прежде, чем сын вождя успел сделать несколько шагов по открытому месту, ловкая петля стянула ему шею.

Тарзан, обезьяний приемыш, так сильно дернул свою добычу, что крики испуга были мгновенно подушены в горле Кулонги. Быстро перебирая руками веревку, Тарзан тянул отчаянно упиравшегося чернокожего, подтащил его к дереву и повесил его в воздухе за шею. Затем он взобрался повыше и втащил все еще бившуюся жертву в густой шатер листвы. Он крепко привязал веревку к громадному суку, спустился и всадил свой охотничий нож в самое сердце Кулонги. Кала была отомщена.

Тарзан тщательно осмотрел чернокожего. Никогда еще не видел он человеческого существа. Нож с ножнами и поясом немедленно привлекли его внимание, и Тарзан забрал их себе. Медный обруч тоже понравился ему, и он надел его себе на ногу. Затем он пришел в восхищение от татуировки на груди и на лбу дикаря, полюбовался на остро отточенные зубы, осмотрел и присвоил себе головной убор из перьев. После всего этого Тарзан решил пообедать, так как он был голоден, а здесь имелось мясо – мясо убитой им жертвы. Этика джунглей позволила ему есть это мясо.

Можем ли мы судить его? И какое мерило могли бы мы приложить к этому человеку-обезьяне, с наружностью и мозгом английского джентльмена и с воспитанием дикого зверя?

У него даже не мелькнула никогда мысль съесть Тублата, которого он ненавидел и который ненавидел его, хотя он и убил его в честном бою. Это было бы для него так же возмутительно, как людоедство для нас.

Но кто был ему Кулонга, что его нельзя было съесть так же спокойно, как вепря Хорту или оленя Бару? В глазах Тарзана он был просто одним из тех бесчисленных диких существ, которые нападали друг на друга для удовлетворения голода.

Но какое-то странное сомнение внезапно остановило Тарзана. Может быть, благодаря своим книгам, он понял, что перед ним был человек? Может быть, он догадался, что «стрелок» тоже человек?

Едят ли люди людей? Этого он не знал. Чем же объяснялось его колебание? Он сделал усилие над собой, желая отрезать мясо Кулонги, но им овладел внезапный приступ тошноты. Тарзан не понимал, что с ним. Он знал только, что он не в состоянии попробовать мяса черного человека.

Наследственный инстинкт, воспитанный веками, овладел его нетронутым умом и уберег Тарзана от нарушения того всемирного закона, о самом существовании которого он не знал ничего.

Он быстро спустил тело Кулонги на землю, снял с него петлю и вновь взобрался на деревья.

X

ТЕНИ СТРАХА

Усевшись на высокой ветке, Тарзан рассматривал селение состоявшее из тростниковых хижин. За ними тянулись возделанные поля.

В одном месте лес подходил к самому поселку. Заметя это, Тарзан направился туда, привлеченный каким-то лихорадочным любопытством. Ему так хотелось посмотреть животных своей породы, узнать, как они живут, и взглянуть поближе на странные логовища, в которых они обитают.

Жизнь среди свирепых тварей леса невольно заставляла его видеть врагов в этих чернокожих существах. Хотя они и походили на него своим внешним видом, Тарзан нисколько не заблуждался относительно того, как встретят его эти первые виденные им люди, если откроют его.

Тарзан, приемыш обезьяны, отнюдь не страдал сентиментальностью. Он ничего не знал о. братстве людей. Все, кто только не принадлежали к его племени, были его исконными врагами, с самыми лишь незначительными исключениями, вроде, например, слона Тантора.