Проигравший получает все - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 30

Оксана вернула подарок с тщательно продуманной запиской: «Люблю получать премии только за свои непосредственные обязанности».

А на следующий день, придя на работу, она не узнала своего кабинета.

Все было разгромлено, сновали рабочие, таскавшие туда-сюда огромные коробки.

Оксана удивленно поинтересовалась:

«А где приказ об увольнении?» На что ей ответили:

«Вас не увольняют. Теперь вы будете сидеть в „пентхаузе“. Рядом с кабинетом шефа».

С этого дня она стала доверенным лицом Бориса Барсинского. И его фавориткой. У чудесного превращения был только один минус: бывшая пассия шефа, секретарша Наташа, здоровалась теперь с Оксаной сквозь зубы.

По воскресеньям Оксана была свободна и от Барсинского лично, и от «Бард инвестмент». Перед каждонедельным визитом в салон, к парикмару, косметичке и прочим кудесникам Оксана в свой законный выходной гуляла по Москве. В любую погоду, в дождь, слякоть и сырость. Ей пришлось поменять обувь – потому что ее дорогие сапожки вполне годились для поездок в машине, но никак не были приспособлены к соленой жиже, ядовито растекавшейся по зимним московским улицам.

Ей долго не везло. У нее уставали ноги и болели глаза: так пристально она вглядывалась в лица прохожих. Оксана изучила вдоль и Поперек все семь московских вокзалов, побывала в аэропортах и на автобусных станциях. Она заходила в захудалые пивнушки, чудом сохранившиеся с советских времен, и посещала «быстрые» забегаловки типа «Макдональдса». Иногда ей казалось: вот оно – то, что нужно. И форма лица, и нос, и разрез глаз.., Но сам «объект» по разным причинам не подходил. Его сопровождала грозного вида жена. Или комплект вертлявых детишек. Или же просто было видно, что паспорт у героя давным-давно потерян. А если и есть – то в нем все пестрит отметками о судимостях.

«Хоть опять к дизайнеру обращайся», – мрачно думала она. И представляла, как она приглашает в ресторан чистого и порядочного юношу Юру. И что? Просит сделать ей на принтере фальшивый паспорт?.. Да мальчик в обморок упадет!

Однажды, ближе к вечеру, Оксана вышла на Арбат со стороны ресторана «Прага». Шел мелкий холодный снег, ветер шелестел картинами промокших уличных художников. Иностранцы, щеголяющие в русских шапках-ушанках, завязали меховые ушки под подбородками и прикрывали ладонями покрасневшие от морозного ветра носы. «Сейчас дойду до Смоленского гастронома – и баста! Ловлю тачку и скачу в салон. И так уже опаздываю к массажистке», – решила Оксана. Ее терзало искушение свернуть с пешеходного Арбата и поймать такси прямо сейчас – но дело есть дело…

Она медленно шла по неприветливой вечерней улице – фонари светили еле-еле – и уже привычным цепким взглядом оценивала случайных прохожих.

Он сидел под крышей Театра Вахтангова. Укутанный в потертый пуховик с капюшоном, он ожесточенно пытался обернуть целлофаном свои картины, на которые безжалостно падал мокрый расползающийся снег.

Два портрета за целый день! Четыреста рублей! Из них триста отберет ненасытный Валдис – хозяин Вахтанговки. Сто целковых за эту каторгу! Да таких денег и на жратву-то не хватит.

А ему ведь нужно больше.

Лучший студент на курсе. Перспективный молодой художник. Персональная выставка уже в институте… Перестройка, которая открыла перед ним все пути и возможности. Возможности не ждать своей очереди в рядах маститых монстров Союза художников – а прославиться уже сейчас, пока он молод, полон, сил и таланта!

И все кончилось в один день. В один проклятый хмельной день, когда, как ему казалось, он нашел ключ к еще более талантливым картинам…

Михаил проклинал ту субботу, когда однокурсники затащили его на вечеринку – как обычно, с девочками и выпивкой. Он начал было привычно отказываться, но в этот раз приятели оказались настойчивы: «Тебе же нужно черпать вдохновение! В общении с интересными людьми и прекрасными дамами! К тому же мы запланировали десерт…»

Десертом оказались папироски, набитые анашой вперемешку с ядреным беломорным табаком. Двадцатилетнего Мишу убедили попробовать:

– Будешь ржать, как от шампанского! Знаешь, какой прикол! Ты что, не знаешь? Художник – и не пробовал? Как же ты творишь?

После пары затяжек Миша действительно начал смеяться. После третьей – все девушки показались ему ослепительно красивыми. А когда он покончил с папиросой, ему вдруг безумно захотелось домой. Он не чувствовал кайфа, не чувствовал хмеля – ему страшно хотелось поскорей оказаться за спасительным мольбертом, и рисовать, рисовать…

В эту ночь он создал свою лучшую за все годы работу.

Безобидная анаша сыграла с ним злейшую шутку. У него не развилась привычка и не было никаких ломок. Но только после папиросы с травкой краски играли всеми оттенками, и линии получались пронзительно четкими.

Так он в итоге оказался здесь. Оказался заурядным художником на Арбате.

Имея за плечами тридцать бесцельно прожитых лет (выглядел он на все сорок) и стойкую наркотическую зависимость. Теперь уже не от анаши, а от «винта», который стоил двести рублей за порцию. А ему нужно было четыре дозы в день.

– Ваши картины выглядят чертовски дорогими. – робко обратилась к нему промокшая черноволосая женщина.

Михаил привычно окинул ее профессиональным взглядом – москвичка, черты лица четкие и правильные. Красивая, удачливая, но – одинокая. Одна – на неприветливой улице в выходной день.

– Карандашом – двести. Красками – тысяча.

– Тысяча – за настоящий портрет? Который нарисуете ВЫ? – В ее голосе звучало непритворное удивление.

Сложилась бы жизнь по-другому – какие деньги доставались бы ему!

Она решительно сказала:

– Я хочу настоящий портрет. В полный рост. Сколько времени это займет?

Клиентка не удивилась, когда он сказал, что ему сначала нужно заскочить в «одно место на Лубянке». И даже сама предложила аванс:

– Может, вам надо что-то купить?

Оксана прекрасно поняла, с кем она имеет дело. Встречала наркоманов еще в институте. Да и знала она, что именно на Лубянке – возле аптеки номер один, бывшей и, кажется, уже снова переименованной в «Феррейна» – наркоману можно купить все что угодно: от метадона до героина.

«Надеюсь, ему хватит на ударную дозу», – холодно подумала она, вручая художнику пятьсот рублей. Потом она ждала Михаила в уютном тепле такси, от всей души надеясь, что он не попадется под горячую руку ментам, вдруг решившим сегодня устроить облаву на наркоманов. «Повезло, пока повезло… Он явно москвич, явно живет один и не похож на судимого… Пока денег ему хватает… с трудом, но хватает… Он не дошел еще до того, чтобы убивать и грабить… Черт, и до чего же похож!»

Михаил привез ее в однокомнатную холостяцкую берлогу на окраине Капотни. («Дальше ему меняться уже некуда – разве что в дальнее Подмосковье», – холодно подумала Оксана, едва взглянув на его жилье.) Художник первым делом отправился в ванную. Оксана сделала вид, что она не заметила его дрожавших рук и оттопыренного кармана, в котором лежали драгоценная ампула, жгут и шприц.

– Я совсем не спешу. Подожду, пока вы примете горячий душ и согреетесь, – она восхищенно смотрела на его работы.

Те немногие работы, которые он еще не продал за бесценок.

Михаил быстро взглянул на часы:

– Десять минут, и я к вашим услугам. Десяти минут ему хватит. Чтобы немного побыть наедине с собой и дождаться действия восхитительного лекарства.

Едва Михаил вышел из комнаты, как Оксана рванулась к ящикам бюро. Потом она посмотрит в столе и в шкафу.

Велихов не находил себе места.

Теперь уик-энды он проводил в квартире Берзариной. И вот воскресенье, три часа ночи, а Оксаны все еще нет.

Неужели что-то случилось?

Она ушла от него к Барсинскому? Так же, как когда-то Людмила? А может, с ней что-то произошло? Просто что-то произошло?