Предпоследний герой - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 24

– Тройной счетчик. И езжайте – хотя бы шестьдесят.

Настя на себя надивиться не могла – надо же, каким тоном она разговаривает! Какие разговоры ведет! Словно частный детектив из романов Чейза…

Водитель ей не ответил – но скорости прибавил. А Настя снова вернулась к своим мыслям: «Так что же все-таки со мной происходит? Где дрожащие коленки, где рыдания, где крики: „Сеня, спаси! Я не знаю, что делать?!“

Да и не хочется ей никого просить о спасении! Азарт ее охватил. Ей интересно – самой справиться. Полностью – самой. «Так почему ж я всегда раньше считала, – удивлялась Настя, – что ни на что не способна? Что мне рулевой нужен?»

Она снова оглянулась – проверить, не едет ли за ними какая-нибудь подозрительная машина. И снова поразилась – тому, каким естественным получился у нее этот жест. Будто она ежедневно проверяет, нет ли за ней «хвоста»…

«Впрочем, ничего ты, Настя, еще пока не сделала, – охолонила она себя. – Только заварила какую-то неслыханную кашу. Вот расхлебаешь ее – тогда и будешь собой гордиться».

Машина остановилась у причала.

– Пятнадцать рублей. – Нагло заявил водитель. И продемонстрировал счетчик, на котором светилось: «5-00». – Тройной, как договаривались.

«Вот негодяй! Сюда по счетчику – максимум рубля полтора. Видно, он его не сбросил – а я не заметила».

Но спорить было некогда. Настя швырнула хаму три синие пятерки и, не прощаясь, вышла из машины.

«Только бы сторожа на причале не оказалось! Сенька, помнится, говорил, что тот себя работой не утруждает… Только бы он и сегодня… не утруждал!»

Она толкнула скрипучую калитку, воровато оглянулась на будку, где должен был находиться сторож. Кажется, ей повезло: он себя не утруждает. Отсутствует. И вообще на причале – тишина. Почти все лодки – у пирсов, и в будках, где рыбаки хранят снасти и выпивку, похоже, тоже никого нет. «Рыбацкий сезон, наверно, еще не начался. – поняла Настя. – К счастью для меня. Или день сегодня не рыбный».

Она взглянула на часы: без двадцати пяти пять, таксист не подвел, довез ее быстро. Никитич, Никитич, где ты?

Чтобы не маячить, она укрылась за чьей-то огромной лодкой. Достала из рюкзака бинокль – из хозяйства Николая Арсеньевича. Навела окуляры на бухту. Лодок в море было немного, всего три. Одна – совсем далеко, кто в ней сидит – не разберешь. Вторая – стоит на рейде. Или – на дрейфе… Черт его знает, как называется, когда лодка не плывет… А третье суденышко на всех парах несется к причалу. И управляет им, хвала небесам, Никитич.

Сначала Настя думала, что она встретит старика на берегу. Тем более, что по пути на причал за ней, похоже, никто не следил. Тут же ему все расскажет – и они вместе решат, что им делать.

Но сейчас этот план стал казаться ей не лучшим. Во-первых, за разговорами они потеряют драгоценное время. А во-вторых, вдруг за ней все же следили, но она этого не заметила? Нет, есть лучшая мысль: нужно встретить Никитича. Встретить в море.

Настя бросилась к Сениной моторке. Управлять лодкой – ничего сложного, они прошлым летом даже Николеньку научили…

Настя уже и два шага-прыжка сделала – да потом опомнилась. Моторка-то прикована к столбу цепью… И солярки в ней наверняка нет. Вот дубина! Могла бы додуматься – взять из квартиры ключи от цепи и от сарая, где хранится топливо…

Так что же, ее суперплан отменяется? Нет. Ничего подобного.

Настин взгляд упал на примитив. («Примитивом» Сеня называл весельные, без мотора, лодки.)

Примитив призывно колыхался на легких волнах прибоя. Никаких замков – цепь небрежно обернута о колышек. Чья, интересно, это лодка? Впрочем, без разницы, чья она.

Настя еще раз воровато оглянулась – на причале ни души – и прыгнула в лодку. Отмотала цепь и схватилась за весла. Не идет, зараза – мелко!

Ни минуты не сомневаясь, она перебралась через борт – какая вода ледяная, ноги – кажется, вот-вот отнимутся! – и стала изо всех сил отталкивать лодку от берега.

Пошла, пошла, моя умница! А ноги – сейчас точно отвалятся…

Она снова забралась в лодку и изо всех сил, чтобы хоть как-то согреться, заработала веслами. Ветер, слава богу, утих – и потому держать курс на Никитича было легко…

– Это он, – вынес приговор Никитич.

Старик был очевидно поражен, когда увидел утлую лодчонку и услышал Настины крики: «Кирилл Никитич! Кирилл Никитич!»

Но быстро взял себя в руки. Приказал:

– Суши весла! Иду к тебе.

Моторка, сбросив газ, виртуозно притерлась бортом к примитиву. Дед ловко, парой легких движений, взял его на буксир. Приказал Насте:

– Перелезай. Только аккуратно. Постарайся не раскачиваться.

Приказ Настя выполнила с трудом. Она все-таки начала бояться – ее всю колотило. Или это от холода – ноги-то до колен мокрые, в кроссовках вода хлюпает, джинсы охватили тело ледяной парусиной.

Дед оценил ситуацию мгновенно. Велел:

– Быстро снимай. Не бойся, я не смотрю.

Отвернулся и из-за спины кинул ей уродливые штаны сто какого-то размера и сапоги-ботфорты. Ломаться Настя не стала – с облегчением скинула промокшую одежду. Пискнула:

– Все… я готова…

Голос дрожал. Нет, рано она записала себя в нетрусихи.

Никитич сделал вид, что не заметил ее страха. Попросил:

– Ну, рассказывай, что случилось. Только конспективно. Без деталей.

Как сложно-то мысли в порядок привести – когда ее до сих пор всю колотит, и сердце бьется, словно у трусливейшего из зайцев.

Никитич посмотрел на нее ласково. Усмехнулся:

– У сторожа лодку зачем-то угнала… Ну, давай, оправдывайся!

И Настя взяла себя в руки и стала оправдываться – конспективно, как старик и просил. Рассказала про мужчину у подъезда. Про парней, что торчали неподалеку, пока она сидела на набережной. Про мотоциклиста, вырвавшего у нее сумочку – между прочим, любимую, «под крокодила»… Про разгром в квартире Челышевых. И про то, почему она решила встретить деда Кира в море:

– Тетрадку они так и не нашли. Вот я и подумала – мне нужно срочно встретиться с вами. Чтобы мы вместе решили, как теперь поступить…

Старик слушал ее рассказ бесстрастно. Не ахал, Настиной смелостью не восхищался, даже головой не качал.

– Ну, вот и все… – жалко улыбнулась Настя. – Просто и не знаю, как нам теперь быть…

– Не пищи, – скривился дед. Несмотря на все Настины подвиги, разговаривал он с ней, словно с маленькой девочкой. Словно с юной, хулиганистой внучкой. – Я как раз и решаю, что делать…

«Господи, как хорошо-то! Кто-то снова все решает за меня!»

Решение дед принял быстро.

– Катранов, как видишь, я наловил.

(Настя усиленно отворачивалась от груды морских акул – некоторые рыбы были еще живы, отчаянно дергали плавниками).

– Солярки достаточно. Как чувствовал – запасную канистру взял. Лодка сторожева… бог с ней, с лодкой. Повинюсь ему, бутылку поставлю…

– А делать-то что? – не выдержала Настя.

– Идем в Суджук, – сообщил дед. Пояснил: – Это тоже город. На побережье. Морем – пятнадцать километров. Больница и лаборатория есть, там у меня знакомые имеются. Ходу – полтора часа.

Настя смотрела на деда почти влюбленно. Тот под ее взглядом, кажется, смутился. Настя, уставшая и взвинченная, не удержалась, всхлипнула:

– Но как же вы… потом… когда вернетесь в Южнороссийск? Как вы справитесь – со всем этим?

– Я справлюсь, Анастасия, – внушительно произнес дед. – Со всем справлюсь. И с Евстафиади, и с квартирой твоей – уберу там, новый замок вставлю. А ты завтра утром в Москву полетишь. В Суджуке ведь есть аэропорт… Деньги у тебя остались?

– Остались. Они… они в тайнике были… Там же, где и дедова тетрадка.

– Ну вот видишь, какая ты молодец, – впервые за сегодняшний день похвалил ее дед. И поспешно добавил: – Ну, не плачь, Настенька, не плачь! Я же обещал тебе – сделаем мы это лекарство…