Предмет вожделения № 1 - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 17

– Что?

Он выдержал паузу и закончил:

– Волосы.

– Волосы?

Таня остановилась.

– Да. У всех шести были длинные волосы. Распущенные. До плеч.

– Может, случайное совпадение?

Отчим покачал головой:

– Думаю, нет.

Таня остановилась у журнального столика. Взяла из стопки чистый лист бумаги. Выудила из сувенирного стаканчика карандаш.

(У босса повсюду в коттедже была разложена бумага с карандашами – наверное, чтобы умные мысли записывать. Хотя за все время совместной работы Таня слышала от него не больше двух умных мыслей.) Таня написала на листе:

Английский.

Длинные волосы.

Потом взяла листок, пришпилила его к мишени для игры в дартс.

Отчим посмотрел на нее, усмехнулся:

– Зачем?

– Во всех книжках про маньяков сыщики составляют таблицы. И развешивают их по стенам.

– Ох, Таня, – покачал головой Валера, – какой же ты у меня еще ребенок…

– Ребенок не ребенок, а мы с тобой этого маньяка поймаем!..

– Хотелось бы, – усмехнулся отчим. – А то ведь он поймает меня.

– Ну а что еще? – вдохновенно спросила она.

– В смысле?

– Что общего между убийствами?

– Понимаешь, Таня… – задумчиво проговорил отчим. – Все эти дела я просматривал только один раз…

– Ну и что? У тебя же, Валерочка, феноменальная память!

– Да? Спасибо за комплимент… Мне бросилось в глаза следующее… – Отчим полуприкрыл глаза. – На руках и на ногах третьей жертвы, проститутки из Москвы, не оказалось никаких царапин, синяков или гематом…

– И что это значит?

– При этом, – продолжал Валера, словно не замечая Таниного вопроса, – она была привязана к кровати одновременно и за руки, и за ноги…

– Ну и что? – не поняла Таня.

– А то, что она не сопротивлялась, когда ее привязывали. Значит, он смог убедить ее, что это просто игра. Сексуальная такая игра. И она доверилась ему.

Значит, они были давно знакомы. Или…

Валерий Петрович остановился.

– Что «или»?

– Или он каким-то образом сумел внушить всем жертвам доверие при первой же встрече.

Татьяна захлопала в ладоши:

– Браво, Валера!

Она подошла к доске-мишени и написала на своем листочке: «Преступник внушал доверие».

– Может, жертвы и вправду были раньше знакомы с ним? – спросила она, обернувшись.

– Возможно. Но не факт. Скорее, мне кажется, нет, незнакомы.

– Почему ж они ему все-таки доверяли?

Валера грустно усмехнулся:

– А почему вы, девушки, вообще так часто доверяетесь подлецам?

– Сама не знаю, – развела руками Таня.

– И я не знаю, – вздохнул отчим. – Может, потому что у подлецов денег много?

– Подлецы – наглее, чем прочие мужчины.

– А девушки любят наглых?

Таня минуту поколебалась, а потом ответила честно:

– В общем-то, да..

– Ох, не так я жил… – горестно вздохнул Ходасевич. – Ох, не так…

– Но это в большей степени относится ко всяким профурсеткам, – быстро поправилась Таня. – А нормальные девушки любят честных, умных, неженатых.

– Значит, у меня еще есть шанс… – усмехнулся Ходасевич. – Ну, ладно. Вернемся, как говорят французы, к нашим мутонам… Почему-то у меня есть такое чувство, что этот маньяк – как раз из таких.

– Каких?

– Молодых, богатых, наглых.

– Правильное чувство. Бедные по Интернету проституток не заказывают, – заметила Таня. – Да они и вообще Сетью не пользуются.

– А кроме того, – вздохнул отчим, – есть еще одно обстоятельство. В пяти случаях из шести – кроме одного с пожаром – осмотр места происшествия показал: каждый раз на столе было хорошее вино. И закуска. – Валера полуприкрыл глаза, припоминая. – В одном случае – шампанское «Моэт и Шандон». В другом – шабли. В третьем – бордо, и не просто бордо, а «Сен-Эмильен Медок»… Кроме того, как тебе нравятся такие закуски… Я уже не могу припомнить, что конкретно у кого на столе стояло, но имелись у жертв и сыр с плесенью, и суши из японского ресторана, и гусиная печенка… И салат из креветок, купленный в супермаркете… Ох, – прервал сам себя отчим. – Что-то я перекусить захотел.

– Сейчас. Договорим, и я приготовлю. Я привезла для тебя кое-что вкусненькое.

– Да? – оживился Валера. – А что?

– Сюрприз… Может, наоборот – девушки-жертвы были такими хлебосольными? И это они нашего безумца так угощали?

– Нет. Закуски и вина он приносил с собой. Сохранились пакеты из супермаркета.

– А чеки?

– Увы, нет. Ни одного чека. Каждый раз, как я понял, менты искали, но ни разу не нашли.

– Предусмотрительный мерзавец.

Таня подскочила к своей таблице на мишени для дартса и подписала под четвертым номером:

«Богатый человек, гурман, знаток вин».

Повисла пауза.

Валера, долго сдерживавшийся, раскурил-таки свою очередную вонючую сигарету.

– Ну, где толстяк, ?

– Пока не знаем.

– А она ?

Ему пришлось покинуть свой офис. Такого рода разговоры нельзя вести в офисе.

Они прогуливались по Страстному бульвару – от памятника Высоцкому вверх по аллее. Несмотря на то что надвигался вечер, жара и не думала спадать. По обе стороны сквера завязло в пробке жестяное чудище автомобилей. Впрочем, на дорожках бульвара не было ни души.

Все оказавшиеся в Москве в этот жаркий предвечерний час старались спрятаться в кондиционированных прохладах офисов и магазинов.

Кобылин шел, отставая от него на полшага.

– Мы ее не нашли, – кротко ответил он. – Она не оставила никаких следов.

– Что-о?

Кобылин молчал и покорно тащился чуть сзади.

– А ну, повтори!

– Мы ее не нашли, – шепотом повторил подчиненный.

Он остановился, почувствовав, как гнев поднимается изнутри, застилает красным глаза…

Он повернулся, огляделся по сторонам. Вокруг никого. Тогда он коротко и сильно ударил Кобылина в живот.

Тот задохнулся, стал хватать ртом воздух.

Глаза Кобылина вылезли из орбит.

– За что-о… – простонал бедолага.

Сцепив руки в замок, он ударил его сверху по корпусу.

Кобылин охнул и опустился на колени.

Никто не видел этой сцены. Страстной был совершенно пуст. Разве что заметили пара-другая равнодушных ко всему водителей – из числа парящихся в пробке…

В тот момент, когда Кобылин корчился у его ног, он вдруг почувствовал: дикий гнев проходит. Ярость отпускает его, расслабляет свою железную хватку. Пелена, застилавшая глаза, исчезает. Дышать снова становится легко. В душе возникло ласковое, сладостное чувство – как всегда после разрядки. Как приятно… Настоящая эйфория…

– Ну, ладно тебе, Кобылин… – ласково проговорил он. – Ты уж меня извини… Не сдержался… Ну, давай, поднимайся…

Тот по-прежнему стоял на коленях у его ног.

Он подал Кобылину руку, помог подняться. Ласково похлопал его по плечу. Приобнял.

– Ну, не серчай, Кобылин, не серчай… Бывает… Давай лучше подумаем: что нам с тобой делать дальше?