Парфюмер звонит первым - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 32

Убийца, кажется, что-то сказал своему товарищу, потому что мотоцикл замедлил ход. «Наверное, сообщил, что мы живы», – отстраненно, будто о постороннем, подумала Таня. И тогда водитель мотоцикла еще больше сбавил скорость. Не спеша развернул свою машину.

И помчался прямо на них. Добивать.

Человек в черном, сидевший сзади, начал вскидывать свой пистолет с глушителем. Таня отчаянно глянула в сторону Валеры, ожидая от него хоть каких-то действий. Хоть какой-то защиты. Но чем ей мог помочь толстый, старый человек?

Однако отчим с неожиданным для его лет и комплекции проворством вскочил на ноги. В руке он сжимал какой-то длинный железный прут. «Боже, это же шампур, – мелькнуло у Тани, – да что он может им сделать?» И в этот момент отчим размахнулся и с силой метнул свое импровизированное оружие в сторону мотоциклистов. До них уже оставалось метров десять, и задний на ходу целился из своей пушки в лежащую Таню. Таня смотрела прямо в лицо смерти и даже не успела осознать это.

И случилось чудо. Заостренный шампур, с силой пущенный отчимом, вонзился в правое плечо пассажира. Рука того дрогнула. Таня увидела, как из дула пистолета все же вылетел горячий плевок. Что-то жаркое пронеслось рядом с ее щекой. И тут до нее донесся хлопок от выстрела и звяк пули, угодившей в мангал. А в следующую секунду мимо нее промчался мотоцикл. Пассажир держался левой рукой за правое плечо. Он выронил пистолет, а может, намеренно бросил его. Пистолет загремел на камнях набережной.

Ни один из двух наездников не обернулся. Мотоцикл съехал с пешеходной зоны и по проезжей части устремился вдаль.

Он быстро исчез в потоке машин.

И только в этот момент к Тане вернулись во всей полноте краски и звуки дня.

Солнце сияло над белым городом. По реке шла ленивая баржа. Велосипедист-мальчик остановился чуть поодаль и, раскрыв рот, смотрел на происшествие. Вяло тлели рассыпанные по бетону угли. Валера стоял в испачканном в пыли костюме и тяжело дышал.

К сидящему на бетоне шашлычнику подскочила жена.

– Сирелиз, инче пата хэль?! – прокричала она по-армянски.

– Индз вираворэльен,[7] – прохрипел ее муж. Его нога была залита кровью.

И тут все, что было вокруг Тани: река, солнце, дымок от углей и даже кровь на ноге шашлычника, и даже озабоченное лицо отчима, – показалось ей, только что избегнувшей неминуемой смерти, невыразимо прекрасным. Она улыбнулась. Видок у нее был сейчас, наверное, дикий: сидит на бетоне и улыбается. Однако чувство эйфории длилось не более полуминуты, вскоре оно стало стремительно исчезать, уступая место панике. И в голове почему-то шумело.

– Ты цела? – озабоченно спросил Валера, наклоняясь над ней.

– Да. Все в порядке. А ты? – через силу ответила Таня.

– Слава богу.

Он помог ей подняться.

– Пошли отсюда.

– Подожди. Вам нужна помощь? – обратилась она к раненому хозяину.

– Какая, слушай, от тебя помощь? – скривился тот, а его жена уже названивала по мобильному телефону: «Але, «Скорая»? Срочно приезжайте, у моего мужа огнестрельное ранение!»

– Вот вам за завтрак и за беспокойство, – Таня достала из портмоне все, что у нее с собой было: пятисотрублевую купюру и стодолларовую бумажку.

– Пошли, – отчим цепко схватил ее под руку.

– А мы не будем ждать милицию?

– Ни в коем случае.

Армянин так и не взял деньги, и тогда Таня разжала руку, и купюры мягко спланировали на бетон к его ногам.

– Пошевеливайся, Татьяна, – Валерий Петрович потащил ее за собой.

Откуда-то издалека, со стороны центральной площади, донесся прерывистый звук сирены. Он приближался.

– Бегом, – коротко приказал Ходасевич.

Они перебежали дорогу и по широким ступенькам стали подниматься к подножию сталинских домов, которыми была застроена набережная. Совсем рядом отсюда, в трех кварталах, находился Танин двор.

Когда они поднялись по ступенькам и готовы были нырнуть в подворотню, Татьяна обернулась и бросила сверху вниз прощальный взгляд на набережную.

Возле столиков уже собралось четверо-пятеро зевак. Они окружили раненого хозяина и склонившуюся над ним хозяйку. Мангал и стол, за которым только что сидели Таня с отчимом, по-прежнему валялись на боку. С подвыванием сирены у места происшествия остановилась машина. Это оказалась не «Скорая», а милицейский «газик». Из «газика» выскочили двое ментов с автоматами.

– Скорее! – прикрикнул на Татьяну Валера.

Она ступила вслед за ним в прохладную подворотню:

– Куда мы идем?

– Подальше отсюда.

– А потом?

– Пока не знаю, – после паузы ответил отчим сквозь зубы.

Они пересекли тихий двор и вышли на спокойную улицу Володарского. Мирно шелестели акации.

– Что это было, Валера?

– Ты что, не понимаешь? На тебя только что покушались. И чуть не убили.

– Меня? А может, тебя?

– Неважно. Может, нас обоих.

– Тогда что нам делать?

Отчим промолчал. Они шли по улицам, удаляясь от реки вверх.

– А здорово ты его! – вдруг нервно рассмеялась Таня. – Р-раз, и поразил копьем, как древний грек.

– Береги дыхание.

Татьяна хотела было сказать, что это ему, толстячку-старичку, надо беречь дыхание, а не ей, которая за два сета здорового мужика способна умотать, но, искоса глянув на посеревшее, озабоченное лицо Валеры, решила благоразумно сменить тему.

– Мы убегаем? Едем в аэропорт? Или на вокзал?

– Не уверен, что это хорошая идея.

– Постой, у тебя весь костюм в пыли.

– После, после, – проговорил отчим, начиная отряхивать светлые брючины на ходу. Таня, пожалуй, впервые видела его настолько растерянным.

– Может, тебе помогут твои товарищи? – предположила Таня.

– Какие еще товарищи?

– Ну, из комитета. То есть из местного управления ФСБ.

Они пересекли главную улицу Красных Партизан и шагали в сторону вокзала.

– Не думаю, – покачал головой Валера. Дыхание его прерывалось; лицо от волнения и физической нагрузки стало землистого цвета.

– Почему?

– Потому что потому.

– Слушай, прекрати «потомукать»! Я не девочка! Говори толком!

– Я не уверен, что в сложившейся ситуации могу им доверять.

И тут – как реакция на происшедшее и на Валерину растерянность – Татьяной по-настоящему овладела паника. «Боже, что же нам делать?! – подумала она. – Мы в чужом городе. И нет никого, кому мы можем доверять. Даже в ФСБ нельзя обратиться, а в милицию тем более. И любой встречный может оказаться наемным убийцей!»

И тут в сумочке у Тани зазвонил мобильный телефон. Она достала его. Номер на дисплее не определился, и Татьяна секунду помедлила: брать, не брать? Валера вполголоса сказал: «Не надо», – но она, из чувства противоречия – сколько можно ею командовать! – нажала на «прием».

– Татьяна? – раздался в трубке бархатный голос Глеба Захаровича Пастухова.

– Да, это я.

– Как вы относитесь к балету?

«Боже, о чем это он! Ее только что чуть не убили, а он – балет!»

– Честно говоря, мне сейчас совсем не до балета, – ответила она недипломатично, но по крайней мере откровенно.

– Что-нибудь случилось? – В голосе ГЗ послышалось искреннее участие.

– Случилось.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

Она решилась:

– Да, можете.

– Говорите, что я должен делать, – немедленно с готовностью откликнулся он.

– Нам с вами надо встретиться. Для начала.

Он тут же, без рассусоливаний, спросил:

– Говорите: где и когда?

Валера шел рядом, хмурился и неодобрительно покачивал головой.

– Там же, где мы встречались с вами вчера – у входа.

– Во сколько?

Таня глянула на часы:

– Во столько же, как вчера, минус семь часов.

ГЗ если и удивился ее загадкам, то виду не подал.

– Понял вас, Татьяна. Я буду.

– Только, пожалуйста, приезжайте один. Без своей свиты.

– Как скажете.

Едва Таня нажала «отбой», как отчим отрывисто спросил ее: