Парфюмер звонит первым - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 1

Анна и Сергей Литвиновы

Парфюмер звонит первым

Пролог

Убегать из городка им было не впервой, но никогда они не забирались так далеко от дома.

Сашка уже и ныла, что устала, и канючила, что ногу стерла. Пришлось ему на нее прикрикнуть. И пригрозить, что отправит ее домой. Одну отправит. А сам пойдет дальше, как они сначала и договаривались, – до самого кургана с сокровищами.

После того как Валек на нее наорал, Сашка плелась сзади, нахмурясь и выпятив губы. Точь-в-точь на мать похожа, когда та злится. «Все-таки женщины – это низшая раса, правильно говорит отчим дядя Вова, – размышлял на ходу Валек. – Взять хотя бы Сашку. Сеструха, может, и посмелей других девчонок будет, а все равно слабый пол. Ужей боится, мышь увидит – визжит. И сегодня: условились ведь – мы отправляемся в экспедицию. До самого кургана, что бы ни случилось. Рюкзаки с собой взяли, запасы воды и продовольствия. И все равно: скисла, нюни распустила, домой просится. Нет, на девчонок, даже на самых надежных, все-таки полагаться нельзя».

– Скоро, скоро курган, – обернулся он к Сашке.

– Ты уже три раза говорил, что скоро, – пропищала та.

– Сейчас уже совсем рядом, вон за тем поворотом.

– Я пить хочу.

– Вот дойдем до места и сразу устроим привал, там и колы попьем, и пошамаем.

Слева от них тихо поплескивала широченная река, а вдали, на противоположном берегу, раскинулся в дымке белый город. Солнце уже повернуло на закат, сияло низко над городом, и тени от фигурок Валька и Сашки стали длинными.

А вот и заросли камышей. Ну, слава богу, считай, дошли. Курган рядом.

Река здесь резко поворачивала вправо, и из-за камышей не было видно, что там, впереди.

Валек сделал несколько шагов за поворот, и перед ним вдруг открылась картина, от вида которой он в досаде остановился. Сашка чуть не налетела на него и замерла в шаге сзади, за плечом.

Место на берегу рядом с курганом было занято. Да кем! С первого взгляда стало ясно, что не простыми туристами, а кое-кем иным. Похуже любых отдыхающих.

На самом берегу стояло два грузовика, крытые брезентом. А еще две легковушки, обе – иномарки. Около автомашин суетились люди. Много людей. Причем только мужчины. А один из них был одет в милицейскую форму. Все остальные щеголяли в камуфляже без знаков различия или в гражданском, однако при этом на плечах у некоторых висели автоматы.

– Атас, Санька, – прошептал Валек, но не двинулся с места. Ноги будто приросли к земле. Еще он успел заметить, что напротив грузовиков на середине реки стоит на якоре пароход и к нему плывет весельная лодка. В лодке сидят два человека и громоздятся какие-то ящики.

До машин и людей было рукой подать, всего метров пятьдесят.

– Тикаем, Санька, – шепотом скомандовал Валек и схватил сестру за руку.

Однако они не успели ни убежать, ни даже развернуться.

– А ну, стоять! – раздался грубый окрик совсем рядом, прямо из зарослей камыша.

Валек вздрогнул, а сестренка от неожиданности аж подпрыгнула.

Из камышей прямо на них выходил мужчина в высоких сапогах, одетый во все черное: черные джинсы и рубашку с длинными рукавами. Лицо его было очень бледным, а в вытянутой руке он держал пистолет. Дуло было направлено прямо на детей.

И вдруг на берегу, рядом с грузовиками, раздался звук глухого удара, как будто что-то тяжелое стукнулось о землю. И дети, и мужчина в черном непроизвольно повернули головы в сторону шума. Однако рука мужчины с зажатым в ней пистолетом при этом не дернулась, не повернулась вслед за направлением взгляда. Пистолет по-прежнему, как намагниченный, был направлен на Валька с Сашкой. И выстрелить он мог в любой момент.

Глава 1

Таня смаковала джин-тоник и умирала со скуки. Уже третий час в неудобном кресле самолетика «Як-40». Да у нее просто спина отвалится, если они сейчас же не прилетят!

Будто в ответ на ее мысли, стюардесса пропела:

– Командир корабля включил табло «Пристегните ремни!». Мы готовимся к посадке…

Пассажиры радостно загудели – посадку ждали все и давно. И уже час, как начали выпивать «за скорый прилет».

– Ну, чтоб земля нам была пухом! – послышался чей-то неуместный тост.

Смех, клацанье пластиковых стаканчиков, шиканье: «Чего несешь?»

– В смысле, за мягкую посадочку, – поправился тостующий.

Таня, хотя и не участвовала во всеобщем самолетном застолье, тоже пригубила любимого джина с тоником.

«Вот я и… где? – подумала она. – Полагается думать, что дома?»

Сосед по креслу, в нарушение всех правил, тыкал в кнопки мобильного телефона. Что удивительно, он дозвонился и проорал – видно, шоферу:

– Вован, мы снижаемся! Подгоняй тачилу ко входу! Слышь меня, ну?

«В любом нормальном самолете тебя бы на смех подняли, – мысленно возмутилась Татьяна. – Звонить, когда борт на посадку идет, – что, право, за бескультурье!»

И, словно старая бабка, сварливо додумала: «Но здесь бескультурье, похоже, стало нормой…» Ведь рейс, которым летела Татьяна, направлялся, увы, не в пижонскую Барселону, не в шалый Париж и даже не в интеллигентный Питер. И правила тут, похоже, действуют другие. Во всяком случае, стюардессы к ее попутчику не бегут, замечаний не делают…

– Ко вхо-ду, го-во-рю, подъезжай! – продолжал надрываться пассажир.

Потом раздосадованно шлепнул мобильник на колени:

– Отключился… Фуфлово работает.

– К трапу – было бы круче, – ехидно прокомментировала Татьяна.

– Чего? – не понял сосед.

– Машину не ко входу подогнать, а прямо к трапу.

Насмешки в ее голосе деляга не расслышал. Деловито пояснил:

– Не, трап мы только для понтов заказываем. Когда из Москвы с гостями летим. А для себя самого – чего зря тратиться?.. До выхода как-нибудь своими ногами дойду… Так че, милуся? Подшвырнуть тебя до центра нашей столицы?

«Подшвырнуть», «милуся»… Они в этом Кострове все, что ли, так говорят? Таня холодно посмотрела на соседа и отрезала:

– Спасибо, не нужно. За мной тоже пришлют машину.

И в очередной раз подумала: «Какую глупость я делаю!»

Еще один глоток джина с тоником. Бездумный взгляд в залепленный облаками иллюминатор. Самолет опустил нос и прибавил оборотов. Пора застегивать туфельки и подкрашивать губы.

Таня Садовникова только что рассталась с Москвой. Она улетала в провинциальный Костров. Надолго. По контракту на год, а по ощущениям – на ПМЖ. Неужели она будет жить в городе, где нет метро? Три настоящих кинотеатра? И только два драматических?

«Зато вокруг Кострова, говорят, изумительная природа, – утешала себя Таня. – И люди по улицам ходят неспешно, не несутся, всех сшибая, как в столице. И воздух нормальный, и народ, наверное, куда доброжелательней, чем у нас…»

Но ей все равно было как-то неуютно. Все-таки всю жизнь провела в Москве. И школа тут, и университет, и первые поцелуи на лавочках Гоголевского бульвара…

«Да что хорошего в нашей распрекрасной столице? – пыталась припомнить она. – Большой театр? Можно подумать, у меня было время в него ходить… Рестораны? Ну, в них я бывала – платила несметно, по триста рублей за жалкий салатик, – а потом все равно в пузе урчало… А Тверская – полная загорелых на всяких Ибицах горожан и обалдевших от московской суеты приезжих? Насквозь показушная улица. Магазины с сумасшедшими ценами, навязчивые нищие подле гламурных витрин, и чуть ли не драки за место на парковке… А в Кострове я, бог даст, наконец успокоюсь… Можно сказать, даже остепенюсь…»

Самолет выбрался из облаков. Таня уткнулась в иллюминатор. Снег здесь в отличие от Москвы уже сошел, и она с любопытством разглядывала поля, лесополосы, степи, прорезанные узкими, тоже не сравнить со столичными, дорогами.