Оскар за убойную роль - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 26

– Все у нас еще будет! – утешила Таня машину, а заодно и себя, и с наслаждением раскинулась на сиденье кремовой кожи.

Вид новехонькой, любовно оттюнингованной «тойоточки», как всегда, улучшил настроение. Таня нежно погладила машинку по кнопке сигнала и прошептала:

– Красоточка моя! Гроза московских дорог…

На этих словах она всегда включала габаритные огни – и создавалось впечатление, что «Тойота» подмигивает ей вместо приветствия.

– Супермашина! Подружка моя! Только ты у меня и осталась…

Таня завела двигатель, с наслаждением газанула и вырвалась из прошлого – предавшей ее «Пятой власти» – на вольные городские дороги.

Первый, я – Седьмой! Она выехала. Движется в направлении Котельнической набережной. Похоже, спешит: скорость около ста. Как меня понял? Прием…

«Тойота» помогала Тане лучше любого успокоительного. Зачем пить таблетки, когда есть иное средство: распахнуть окна, вдавить газ в пол, с наслаждением услышать, как под капотом урчит мощный двигатель, а в окна бьет-свистит шальной ветер… И вот уже стрелка спидометра танцует на ста двадцати, во все восемь колонок надрывается «Рамштайн», а симпатяга на «Лексусе» – только он и смог нагнать Таню, хотя на светофоре она стартовала в ряду из шести машин, – машет ей рукой в тщетной надежде выпросить телефончик… И ход мыслей – такой же стремительный, как ход ее машины. Хреново, конечно, когда тебя увольняют фактически с волчьим билетом. Но, с другой стороны, она по-прежнему молода, здорова и красива. И светлой головы у нее никто не отнимал. И с голоду она не опухнет – заначка у нее есть, целых четыре «зеленых» тысячи. Не бог весть какой капитал, да и ему Таня уже нашла применение – планировала, что на эти деньги поедет в Австралию, болеть за наших на турнире «Australian Open». Но раз жизнь так нелепо складывается, она и без Зеленого континента обойдется. Да и потом – до января, когда проходит первый в сезоне турнир Большого шлема, еще далеко. Может, до этого времени она себе новую работу найдет. С такой зарплатой, что не по экономному тарифу в Австралию поедет, а полетит первым классом и будет болеть за наших теннисистов в VIP-ложе!

«В общем, ничего страшного не случилось. Подумаешь, уволили! Всех, наверно, хоть раз да откуда-нибудь увольняют. Меня, правда, со скандалом поперли. И на всю рекламную тусовку теперь ославят, Андрей Федорович уж постарается. Но я ж не овца бессловесная! Я тоже найду, чем ему ответить! В конце концов, «объективка» на Брячихина из его агентства исчезла, а не из моего! Так что виноват он, а я просто безвинно пострадавшая сторона, меня, наоборот, все жалеть будут!»

Остатки здравого смысла – именно остатки, потому что, когда мчишься на скорости сто двадцать, здравый смысл дремлет, – подсказывали Тане, что логики в ее раздумьях нет никакой. Но когда за окном ночь, под рулем скорость, а все машины – соперницы по гонке – остались далеко позади, так хотелось думать не о том, что жизнь кончена, а о том, что все у тебя еще впереди!

Первый, это Седьмой! Она свернула на шоссе Энтузиастов. В настоящий момент проезжает перекресток у метро «Авиамоторная». Скорость – больше ста двадцати. Как меня понял? Прием…

Шоссе Энтузиастов – не лучшее место для прогулок. Сплошные заводы, шиномонтажи и полусдохшие НИИ. Тут даже днем прохожих мало, а ночью и вовсе никого, вымершее место. Ни припозднившегося собачника, ни влюбленных парочек, ни пьяненьких молодежных компаний. Только машины несутся – спешат побыстрее проскочить бездушные ряды труб. Даже гаишники – и те шоссе Энтузиастов не любят. Кому охота махать радаром в окружении мрачных заводских зданий? Гаишники – они эстеты и предпочитают затаиться, например, на Главной аллее Измайловского парка, где дорога окружена лесом и весною поют соловьи… Так что при гарантированном отсутствии радаров по «Энтузиастам» Таня мчалась от души: для «Тойоты» сто двадцать – это не скорость.

Впрочем, она хоть и ехала с превышением, но остальных правил дорожного движения не нарушала, хотя искушения были – практически на каждом светофоре. Нецивилизованные все-таки в России водители. Как увидят, что рядом с ними пристроилась шикарная блондинка, да на новой иномарке, так и норовят бросить вызов, инициировать гонку. Особенно гости с Кавказа стараются. Обгонять «Тойоту» на старте им, конечно, не удается – вот и используют запрещенные приемы. Когда Таня начинает притормаживать на желтый – горе-гонщики, наоборот, давят на газ и триумфально уносятся на явный красный свет. И, дураки, чувствуют себя победителями!

Но Таня останавливалась на красный даже на пустынных пешеходных светофорах. Обидно, конечно, тупо торчать перед «зеброй», когда за окном ночь и ни единого пешехода. Но лучше уж переждать, чем потом шить сатиновые трусы в колонии. Правда, пешеходы наши тоже ухари что надо. Сколько светофоров ни ставь и переходов ни рой – все равно так и норовят перебегать в неположенном месте. Да и на переходах Таня сколько раз наблюдала: горит зеленый – пешеходы стоят, болтают или целуются, а зажигается красный – лезут прямо под колеса.

Вот и сейчас она увидела: посреди шоссе, на разделительной полосе, стоит мужичок. Откуда только взялся – глухой ночью, в заводском районе? Впрочем, запойные пьяницы умеют оказываться в самых неожиданных местах, а мужчинка – точно алкаш, даже издалека видно: так перебрал, что еле на ногах держится, шатается. И никаким переходом поблизости, разумеется, и не пахнет…

«Вот гад! – почему-то разозлилась Таня. – Ведь нарушает же все, что можно: пьяный, на скоростном шоссе, в пятистах метрах от перехода! А сшибешь такого – всю жизнь себе поломаешь!» И она, убедившись, что сзади ее никто не нагоняет и «целовать» не собирается, тут же начала сбрасывать газ. Сто, восемьдесят, шестьдесят… и на всякий случай решила перестроиться из левого ряда правее – вдруг эта пьянь именно под ее машину кинется?

Впрочем, алкаш, похоже, совсем потерял ориентацию. Нет бы смирно стоять на разделительной или перебежать дорогу, пока на ней пусто, – начал кружиться вокруг своей оси: пытается, наверное, по звездам сориентироваться. Таня на всякий случай снизила скорость до пятидесяти и совсем прижалась к обочине – и все поглядывала на алкаша, так и стоявшего на разделительной: вдруг побежит? Но нет, так и остался посреди дороги. Еще не одному водителю нервы потреплет.

«Будь я мужиком, тормознула бы. И в морду хряснула – за то, что стоит прямо на шоссе и водителей нервирует. И за то, что всю гонку мне сломал!»

Таня наконец миновала алкаша, тут же прибавила газу, и в этот момент… она даже не поняла, что случилось. С тротуара, к которому она прижалась, отъезжая как можно дальше от пьяницы, ей под колеса метнулась темная тень – бесшумная, стремительная, как в фильме ужасов… Глухой удар, противный «чмок»… и самое страшное – два круглых, безумных от страха глаза на иссиня-бледном лице. На сотую долю секунды оно мелькнуло в лобовом стекле и тут же исчезло внизу, за капотом. А Таня судорожно рванула ручной тормоз и закрыла лицо руками.

Совсем молодой. Светлокудрый. Лежит перед «Тойотой», фигура в темной одежде сливается с асфальтом, и видно только лицо – бледное, с пятнами крови, рот искривился в гримаске – детской, обиженной…

Парень лежал, широко разбросав руки, и не шевелился.

«Я не подойду к нему! Я боюсь!»

Таня стиснула зубы и сделала шаг вперед. Еще один. Еще полшага… До него уже можно дотянуться рукой.

«Я не смогу дотронуться! Не смогу».

Она присела на корточки и осторожно коснулась его плеча.

– Эй… ты жи…? – Голос прозвучал хрипло, а в конце и вовсе сорвался.

Парень не шевелился и не отвечал.

– Эй, эй! Очнись же! – Она схватила его за плечи.

Податливое тело обвисло на ее руках. Голова бессильно откинулась, глаза закрыты.