Наш маленький Грааль - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 16

До солярия добрались без приключений. Ася с облегчением опустила сына на пол – вот тяжеленный стал! – и Никитка с готовностью стартанул по пушистому, необъятных размеров ковру. А она цепким материнским взглядом осмотрела помещение – выискивала потенциальные опасности. Стеклянные стены Никитке, наверно, разбить не под силу. А вот огромные антикварные вазы, что расположены по четырем углам комнаты, он опрокинет запросто. И цветы, что стоят в своих горшках прямо на полу, здесь тоже явно лишние – на Никиткин, конечно, взгляд. И кофейный столик, сплошь из стекла, малыша, разумеется, заинтересует. А уж часы – небольшие, но по виду бронзовые – и вовсе суперпредмет. Особенно если стучать ими по стеклянному столу. Да уж, подремать в кресле ей, похоже, не удастся.

И Ася, то и дело поглядывая на сына (пока что он вполне безопасно ползал вокруг кожаного дивана), подошла к огромной стене-окну. Ух, ну и вид! Море будто бы совсем рядом полощется. В дедовом прежнем, бедненьком и самодельном поместье, чтобы море увидеть, нужно было лезть по крутой и опасной лестнице в некое подобие голубятни. А тут – просто встань у окна и наслаждайся бескрайней свинцовой гладью. И чайками, что тревожно кружат над кромкой побережья. И тем покоем, который невольно разливается по телу, когда смотришь на водную стихию…

«Эх, сейчас бы еще в кресло упасть, в плед из альпаки закутаться, да чтобы Арина чайку горяченького подала, да с пирожными! – размечталась Ася. – И с малышом пусть гувернантка возится, а я бы только издали наблюдала и пару раз в час подходила его поцеловать!»

Положительно, богатство – даже чужое – действует на человека разлагающе. В их-то скромной московской квартирке подобных мыслей сроду не возникало. Наоборот – Ася привыкла, что именно она всегда и подает, и подносит, и возится.

«Нет, дед – молодец, – думала Ася. – Откуда бы ни взялись на самом деле его миллионы – распорядился он ими правильно. Пусть все говорят, что строить в подобной глуши такой роскошный дом неразумно. Ну и ладно, что неразумно. Зато красиво».

Море хоть и зима, а все равно не просто серое, сверкает целой палитрой. Тут и черные краски, и пенная седина, и даже, в робких солнечных лучах, вполне летняя лазурь. Зря папа называет деда чудаком. Даже ради одного этого вида стоило уехать из поселка сюда, в лес… Вот дядя Митя, будь он жив, наверняка бы такой дом оценил.

…А Никитка тем временем подполз к Асе, уперся одной ладошкой в стену-окно, а второй – в ее колено, закряхтел и поднялся на ноги. И тоже уставился на море. Стоит смирно, глазеет – вот уж нетипично для человека, который и минуты на одном месте не может усидеть! И только восхищенно повторяет:

– А-а! А-а!

Нравится, значит, ему.

– А вот вырастешь – дед тебя на катере покатает, – пообещала малышу мама.

От ладоней Никиты на стекле остались отпечатки, и Ася взялась было протирать их носовым платком, но быстро это занятие прекратила. Во-первых, Никитка воспринял ее уборку за игру – и тут же стал шлепать ладошками еще бойчее. А во-вторых, хоть богатство и дедово, но ведь можно им попользоваться хоть чуток? Пусть горничная Арина вытирает.

И Ася, оставив Никитку любоваться морем, прошла к дивану, забралась на него с ногами, с наслаждением раскинулась на мягких подушках, прикрыла глаза. В голове тут же приятно зашумело, по телу разлилось расслабляющее тепло. Дорогая мебель – она волшебная, что ли? В плацкартном, например, вагоне, если и нужно – не заснешь, а тут спать нельзя, но сон сам нападает. Ася с трудом разлепила веки, убедилась, что сын спокойно сидит возле окна и внимательно разглядывает узор на ковре, а потом, как в прорубь, рухнула в неподвластное ее контролю забытье.

Спала, наверно, какие-то мгновения и даже сон успела увидеть, как Никитка с важным видом стоит у штурвала дедова катера, а проснулась от страшного грохота. Вскочила, будто ее пружиной подбросили, взгляд заметался по солярию: где сын? Как она могла оставить его без присмотра?!

И одной картинкой, будто в кино, увидела: малыш ревет, сидя в углу комнаты. Вокруг – осколки антикварной вазы. А с порога к нему стремительно несется дед.

Но Ася, конечно, подбежала к сыну первой. Подхватила плачущего ребенка на руки, тревожно рассмотрела крошечное тельце: нет ли крови? Вдруг порезался? Быстро убедилась, что Никитка вполне цел, и только тогда обратила взгляд на груду осколков. И на встревоженное лицо деда. Пробормотала:

– Извини… Эта ваза, наверно, кучу денег стоит.

– Ох, да о чем ты говоришь, Асенька! – поморщился Шадурин-старший. И ласково обратился к правнуку: – Ну что, Никита? Ваза – бу-бух? Осколки – дзинь-дзинь?

Ребенок тут же прекратил рев, заулыбался, потянул к прадеду ручки.

Ася с удовольствием передала малыша старику, улыбнулась:

– А я думала, ты из-за вазы ругаться будешь.

– Ты с ума сошла. Главное, что ребенок цел, – пожал плечами дед.

Ася не преминула отметить: прежде Шадурин-старший детьми особенно не интересовался, если не сказать – плевал на них с высокой колокольни. Бабушка сколько раз жаловалась, что она с мальчишками одна и ночами, и днями, и еще подрабатывала, а муж на них ноль внимания. Максимум раз в месяц по машинке детям подарит. А Митяйку, младшего, иногда в цирк сводит. Да и когда они с Машкой и Максом маленькими были, дед ни их в гости не звал, ни сам не являлся. Говорил, что у него от «этой малолетней братвы» голова болит. Только когда внуки подросли, стали понемногу общаться… А тут поди ж ты: и антикварной вазы не жаль, и Никитке улыбается так широко, что малыш тянет к нему ручки.

На пороге тем временем появилась Арина. Дед строгим голосом обратился к ней:

– Подмети тут. И сегодня же закажи новую вазу. Каталоги у меня в кабинете, во втором ящике стола.

– Сейчас сделаю, – с готовностью кивнула Арина. И скрылась из комнаты – видно, за веником побежала.

А дед сказал Асе:

– Да спусти ты ребенка на пол, пусть дальше ползает!

– Еще три вазы осталось, – напомнила внучка. – Тоже может разбить.

– Ну и пес с ними, – широко улыбнулся Шадурин-старший.

– А тебе, дед, идет быть богатым, – задумчиво произнесла Ася.

– А это всем идет, – усмехнулся тот. – Только не каждому доводится.

– Я теперь тоже буду лотерейные билеты покупать, – пообещала внучка. – Вдруг и мне повезет?

В глазах Шадурина-старшего что-то мелькнуло, заметалось… «Пожалуй, права Машка, – подумалось Асе. – Врет он. Не было никакого выигрыша в лотерею. Откуда-то из иного источника его миллионы…»

Но мучить старика вопросами не стала. Во-первых, все равно правды не скажет. А во-вторых, вчера, когда дед потчевал их своими историями, у него так счастливо горели глаза! Он выглядел таким молодым! Ни дать ни взять – мальчишка, который собрал вокруг себя кружок ровесников и с упоением кормит их придуманным на ходу «приключенческим романом».

– Вот что, Асенька, – тем временем произнес дед – и голос его звучал назидательно, будто он – взрослый, а она – малый ребенок. – У тебя очень усталый вид.

– А что ты хочешь – во сколько мы вчера легли? – слабо улыбнулась внучка. – Да я еще никак уснуть не могла, все про твою чашу размышляла. Откуда она на самом деле взялась?..

Ася пытливо уставилась на деда: вдруг расколется? Рассмеется и скажет, что всю эту сказку он придумал?

Но ни в чем признаваться дед не стал. Произнес:

– Давай сделаем вот что. Ты сейчас пойдешь в свою спальню и еще пару часиков покемаришь. Договорились?

– А Никитка? – слабо улыбнулась она.

– А с Никитой у меня мужской разговор будет. Он ведь послушный мальчик. И понимает все. Пойдешь к деду, малыш?

И ребенок, к немалому удивлению Аси, послушно подполз к старику, уцепился за его штанину и встал – явно просится на руки.

– Ты его заколдовал! – усмехнулась она.

– Это я умею, – согласился дед. Подхватил малыша и похвастался: – Видишь, как хорошо у меня на руках сидит.

Малыш и правда сидел в дедовых объятиях молча. Но старательно, изо всех своих уже немалых силенок, тянул старика за бороду – как только тот терпит и беззаботно улыбается?