Пещерная девушка - Берроуз Эдгар Райс - Страница 8

Казалось, он внезапно был отброшен на бессчетное количество веков назад, в давно переставшее существовать прошлое, в доисторическую жизнь своих прародителей, живших в период палеолита.

Стоя на узких уступах перед пещерами, женщины с длинными развевающимися волосами мололи пищу в грубых каменных ступах. Тут же, в опасной близости от края отвесных скал, играли голые дети.

Волосатые, похожие на горилл, мужчины сидели на корточках перед плоскими камнями с натянутыми на них невыделанными шкурами и без конца скоблили их острыми краями мелких камней.

Не было слышно ни смеха, ни песен.

Порой Уолдо видел, как одно свирепое существо обращалось к другому, время от времени растягивая свои толстые губы в отвратительном рычаньи и обнажая устрашающие клыки; но Уолдо находился слишком далеко, чтобы уловить их слова.

V

ПРОБУЖДЕНИЕ

— Пойдем, — сказала девушка, — поторопимся. Не могу дождаться, когда снова буду дома. У нас там так красиво!

Уолдо посмотрел на нее с ужасом. Казалось невероятным, что это красивое юное существо принадлежало к той же породе людей, на которых он сейчас смотрел. Было отвратительно думать, что она плоть от плоти одного из этих дикарей и что какая-то свирепая мерзкая женщина была ее матерью. От этой мысли Уолдо затошнило.

Он отвернулся от девушки.

— Ступай к своему племени, Надара, — сказал он, так как внезапно в его голове родился план как избежать встречи с Флятфутом и Кортом, и отвращение, которое он только что испытал к девушке, облегчало ему эту задачу.

— Разве ты не пойдешь со мной? — воскликнула она.

— Не сразу, — вполне правдиво отозвался Уолдо. — Я хочу, чтобы ты сперва пошла одна. Если мы пойдем вместе, то, напав на меня, они могут причинить вред и тебе.

Девушка не боялась этого, но она оценила его внимание и заботу о ее безопасности. И чтобы сделать ему приятное, согласилась.

— Как тебе будет угодно, Тандар, — ответила она, улыбаясь.

Это имя девушка выбрала Уолдо после того, как в ответ на ее вопрос, как его зовут, он сказал, что она может называть его мистер Уолдо Эмерсон Смит-Джонс.

— Я буду называть тебя Тандар, это имя короче, легче запоминается и оно подходит тебе. Оно означает Бесстрашный.

Таким образом Уолдо превратился в Тандара.

Едва девушка успела выйти из леса и направиться к скале, как Тандар — Бесстрашный — повернулся и, что было мочи, помчался в противоположном направлении. Добравшись до реки, он тут же вошел в воду и зашагал вверх по течению по песчаному дну, не оставляя таким образом следов, которые могли быть замечены зоркими как у орла глазами дикарей. Этот поступок являлся несомненным доказательством тех успехов, которых достиг Уолдо постигая под руководством девушки лесную жизнь.

Он предполагал, что девушка станет искать его, но не Испытывал ни малейших угрызений совести, что так подло сбежал от нее. Разумеется, он и допустить не мог, что у девушки возникли какие-то чувства к нему — его шокировала бы уже одна мысль о том, что девушка столь низкого происхождения влюбилась в него.

Это было нелепо и, конечно же, невозможно, поскольку Уолдо Эмерсон Смит-Джонс никогда бы не женился на девушке из более низкого сословия.

Спотыкаясь, он брея по холодной воде все дальше и дальше, порой погружаясь в нее с головой, но это не страшило Уолдо — поддавшись уговорам девушки, но главным образом, боясь показаться ей смешным, он научился плавать.

С наступлением ночи Уолдо снова охватил страх, но не тот всеобъемлющий страх, который он испытал не сколько недель тому назад. Сам не отдавая себе в этом отчета, Уолдо уже не был таким робким как раньше, но до смелости льва ему было еще далеко.

Эту ночь он спал в разветвлении дерева — небольшом и, возможно, менее удобном, чем большая ветка, но гораздо более безопасном в случае, если появится Нагола. И эти познания он тоже почерпнул у Надары.

Будь у него время подумать, он обнаружил бы, что все полезные навыки приобрел у маленькой дикарки, на которую смотрел со снисхождением с высоты своей эрудиции. Однако сведений этих было явно недостаточно, чтобы Уолдо мог понять, как мало он еще знает.

Утром он снова продолжил путь, подкрепляясь дорогой плодами с деревьев и кустов. Этим он тоже был обязан Надаре, если б не она, он ограничился бы несколькими видами фруктов, теперь же перед ним был богатый выбор фруктов, кореньев, ягод и орехов, которые он мог есть, не опасаясь.

Река, по берегу которой он шел, превратилась теперь в узкий стремительный горный поток. Кое-где этот поток срывался с небольших обрывов бурными живописными водопадами, образуя пенные каскады и вел Уолдо дальше, на высокогорье.

Подъем был трудным и зачастую опасным. Уолдо удивлялся сам себе, какие кручи он преодолевал — еще несколько недель тому назад он бы остановился перед ними, парализованный страхом. Теперь же он шел вперед.

И еще одно обстоятельство удивило его и одновременно обрадовало — он больше не кашлял. Это было невероятно, поскольку ни разу в жизни ему не приходилось так долго находиться в условиях холода, сырости и дискомфорта.

Он понимал, что дома давным-давно бы заболел и умер, если б хоть на одну десятую подвергся тем испытаниям, каким подвергался с того момента, когда огромная волна смыла его с палубы парохода и бросила в гущу этой новой жизни, полной лишений и страха.

К полудню Уолдо сбавил темп, он не видел и не слышал, чтобы кто-то преследовал его. Временами он останавливался и глядел назад, на тропу, по которой шел, и хотя все еще видел на большом расстоянии внизу долину, он не обнаружил ничего, чтобы встревожило его.

Вскоре Уолдо почувствовал, насколько он одинок. С какой радостью он поделился бы своими наблюдениями, будь рядом кто-то, кто выслушал бы его. Ему хотелось узнать все относительно этой новой местности, и он подумал, что на свете есть только один человек, который мог бы дать ему исчерпывающие ответы на все возникающие вопросы.

Интересно, что подумала девушка, когда он не последовал за ней в деревню и не захотел сразиться с Флятфутом и Кортом. И при этой мысли непонятно почему покраснел.

Что подумала девушка! Догадалась ли она об истинной причине его отказа? Хотя, какая разница, даже если она и догадалась? Что значило ее мнение для такого высокообразованного джентльмена, каким был Уолдо Эмерсон Смит-Джонс? Однако он вновь и вновь возвращался к этим неприятным размышлениям и это раздражало его.

Думая о девушке, он представил себе ее прелестное со здоровым румянцем личико, ее оливковую кожу, красивый прямой нос и тонкие ноздри, удивительные глаза, мягкие и в то же время светящиеся смелостью и умом. Уолдо недоумевал, почему вспоминает все это сейчас, ведь в течение нескольких недель, которые они провели вместе, он ничего подобного не замечал.

Но отчетливей всего он помнил ее мягкую плавную речь, ее находчивые ответы, ее живые интересные наблюдения тех незначительных событий, которые случались в их повседневной жизни, ее доброе отношение к нему, совершенно незнакомому человеку и — он снова покраснел — ее искреннюю, хотя и непонятную, веру в его неустрашимость.

Уолдо потребовалось немало времени, чтобы признаться себе, что он скучает по девушке; прошло вероятно несколько недель, пока он откровенно не признался себе в этом. Тогда же он решил вернуться в деревню и найти Надару. Он уже было пошел назад, но, вспомнив про Флятфута и Корта, внезапно остановился, испытывая при этом чувство унижения.

Кровь бросилась ему в лицо, он почувствовал, как оно горит. И тогда Уолдо сделал то, чего никогда прежде не делал: он заглянул себе в душу и, увидев себя таким, какой он есть, выругался.

— Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, — громко произнес он, — ты жалкий трус! Хуже того, ты невообразимый хам. Эта девушка была добра к тебе. Она проявила к тебе нежную заботу. А чем ты ответил на ее доброту? Тем, что смотрел на нее сверху вниз с высокомерным снисхождением и жалостью. Ты, ничтожный слабак, неблагодарный человек, жалел эту прекрасную, умную, великодушную девушку. Ты, со своим скудным запасом никчемных знаний, считал ее невежественной, ты… ты… — Он не находил слов.