Ледяное сердце не болит - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 12

Мужской рык странным образом воздействовал на собеседницу. Ее тон неожиданно сменился с наступательно-параноидального на горький:

– Значит, вы ничего не знаете…

– Ничего, – подтвердил Дима. – А что случилось?

– Юли сейчас нет, – голос прозвучал трагически, разве что наречие «сейчас» вселяло толику оптимизма.

– А когда она будет?

– Понятия не имею.

– А где она? Как я могу с ней связаться?

– Можете считать, – раздался тяжелый вздох по ту сторону телефонной линии, – что Юля умерла.

И трубку немедленно повесили.

Глава 3

Маменька позвонила, как всегда, не вовремя.

У Юли как раз начинался в чате роман с американцем Крисом. Конечно, было крайне мало шансов, что Крис, как Ванечка, когда-нибудь приедет к ней и осуществит все ее фантазии в реале. Однако виртуальная любовь – тоже любовь. И даже секс в сети порой бывает ярче, чем в жизни.

Слава богу, Юлиного английского лексикона и литературного дара сполна хватало, чтобы разговаривать о любви с кем угодно из жителей нашей планеты. Обо всех сторонах любви, в том числе самых интимных.

Услышав телефонный звонок, она быстро набрала на клавиатуре по-английски: «Извини, мне надо отойти на пару минут» – и взяла трубку.

– Он звонил мне, – не поздоровавшись, с места в карьер, начала маменька высокопарным тоном. Местоимение «он» в ее исполнении прозвучало весьма значительно.

– Кто – «он»? – не поняла Юля.

– Твой Полуянов! Он спрашивал – тебя, представился каким-то дурацким Мишей, но я все равно сразу же его раскусила!..

– Ну и что, мама? – стараясь быть спокойной, проговорила Юля, однако сердце екнуло, кончики пальцев задрожали.

– Как это «что»?! – немедленно возвысила тон маменька. – Как это «что»?! Ведь с него, Полуянова, все началось! И твоя болезнь! И смерть отца! После встречи с ним все в нашей семье пошло наперекосяк!.. Я не понимаю, как ты, Юлия, можешь говорить о Полуянове так спокойно! И даже не пытаться!.. Даже пальцем не пошевелить, чтобы воздать ему за все его грехи!.. С твоими-то талантами!.. Твой Полуянов заслужил самой суровой кары!..

– Ему бог воздаст, мамочка.

– Бог?! Знаешь такую хорошую русскую поговорку: на бога надейся, а сам не плошай.

– Мамочка, ну что я могу сделать… – простонала Юля.

– Не «ты», а «мы»!.. Мы с тобой! Мы вдвоем очень даже многое можем сделать! И должны!..

– Ох, мамочка…

Если Юле болезнь ударила в ноги, то мамуле – явно в голову. Она всерьез вообразила себя – не больше не меньше – экстрасенсом, черным магом, ведьмой.

И Юлина болезнь произошла не просто так. Это божья мета. Знак того, что она избрана богом. И потому – должна помогать матери.

– И я уже начала, – продолжила та, – да, начала работать против него.

– Ох, мамуля, избавь меня, пожалуйста, от подробностей.

– Вот ты всегда такая! Чистоплюйка!..

С мамой становилось все тяжелее и тяжелее. И хотя они жили теперь в том же доме, что и раньше, только в двух отдельных квартирах (трех– и двухкомнатной), Юле приходилось тщательно дозировать свое общение с матерью. И запрещать ей являться без предварительного звонка, и не брать телефонную трубку. Она уже пожалела, что откликнулась на звонок сейчас. Ее ждал, манил, звал к себе экран компьютера. Там Крис уже два раза напечатал: «Где ты, Джулия?.. Ну, где же ты?!.»

После того как она побыла в Сети и мулаткой из Таиланда, и кисейной барышней пятнадцати лет из русского города Верхнетурьинска, она однажды нечаянно и с удивлением заметила: мужики гораздо активней клюют на правду. Надо только не вываливать ее на них немедленно. После того как первое знакомство завяжется, вполне можно упомянуть, что она – девушка-инвалид из российской столицы. Когда Юля начала говорить правду, она стала получать гораздо больше предложений выйти замуж, встретиться, познакомиться и завязать серьезные отношения – а уж о виртуальном сексе и говорить нечего: каждый второй собеседник почти немедленно предлагал ей удалиться в «приватную комнату».

Жизнь, считала Юлия, – это приключения души, а не тела. И благодаря Интернету ее жизнь продолжала оставаться бурной и полной событий. В ней хватало места ярким чувствам: любви, ревности, нежности, соперничеству, мести.

Полуянов еще раз набрал проклятый номер – старый, давно забытый Юлькин телефон. Теперь он был вглухую занят.

Дима залез в холодильник. В наличии имелся лишь засохший плавленый сырок, три сырых яйца и полшоколадки.

Журналист выпил еще чашечку несладкого кофе с шоколадом. От ударной дозы глюкозы и кофеина настроение повысилось, но что делать дальше, по-прежнему было непонятно.

Он снова набрал старый телефон Юли. Короткие гудки сменились безответными длинными. Что это значит? Вздорная мамаша поговорила с кем-то и тут же убежала? Насчитав двадцать пять долгих сигналов, Дима повесил трубку.

«Может, сумасшедшая мамахен берет трубку, только если звонят свои? После какого-нибудь обусловленного, зашифрованного сигнала?» – подумалось Диме.

Он набрал номер, выждал три гудка – положил трубку. Затем позвонил снова – никакого отзыва.

В следующий раз Полуянов оборвал соединение после четвертого «бипа». Опять набрал номер – ничего.

Уже потеряв надежду поговорить с Юлиной мамашей (как, бишь, ее звали?), он выслушал пять гудков, отбился, снова позвонил… Бесполезно…

И как прикажете понимать последнюю фразу полубезумной мамашки: «Можете считать, что Юля умерла…» Не: «Юля умерла…» И не: «Для вас Юля умерла…» А: «Можете считать».

Что это значит? Юля уехала за границу? Сидит в тюрьме? В безнадежном состоянии находится в больнице?

Гадать можно бесконечно. Информации явно недостаточно для того, чтобы сделать тот или иной вывод.

Что теперь ему делать? Ехать туда, на Кутузовский? Разбираться лично с придурочной несостоявшейся тещей?

Или снова попросить помощи у майора Савельева?

Предъявить ему второй конверт, попросить, чтобы эксперты выдали заключение: один и тот же гражданин посылал оба пакета или нет? Узнать у опера то, о чем он, Дима, не удосужился спросить вчера: случались в последнее время в Москве исчезновения женщин? Проходили по сводкам женские трупы с отрубленным мизинцем?

Надо что-то делать, и поскорей. Уже первый час, а он сегодня еще обещал встретить Надю после работы. И уж подстраховать, защитить свою девушку он должен обязательно, кровь из носу.

И опять Кристинка первой кинулась к телефону, и опять у нее случился облом. Прошипела:

– Надька, тебя!

И пока Надежда шла к трубке по проходу меж полок со словарями и энциклопедиями, сослуживица ехидно пропела:

– А ты у нас, Митрофанова, зве-езда-а! Все тебе мужики звонят. И все ра-азные!..

– Слушаю, – сухо произнесла Надя в телефон. По реакции Кристи можно догадаться, что звонит не Дима, а раз это не он, ей ровным счетом нет никаких резонов быть любезной.

В трубке раздался приятный мужской баритон:

– Смотрите, милая моя проснулась! В.Шекспир, «Отелло», акт 2, сцена 3. (Перевод А. Радловой.)

– Кто это? – нахмурилась Надя.

– Ваш вчерашний знакомый, Георгий.

– Как вы узнали мой телефон?

Заминка на том конце линии. Надежда переспросила – резко, наступательно:

– Вы – что? Следили за мной?!

Кристина, ушки на макушке, делала вид, что раскладывает читательские требования, при этом внимательнейшим образом подслушивала их диалог – точнее, реплики Митрофановой. Надя досадливо повернулась к сослуживице спиной и постаралась говорить тише.

– Что вы! Я ни в коем случае не следил за вами! – воскликнул в трубке приставала. – Консьержка сама мне о вас все рассказала.

– Зачем вы звоните? Что вам от меня надо?

– Хочу предупредить вас.

– О чем?!

– О грозящей вам опасности.