Красивые, дерзкие, злые - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 54

Алиса пыталась понять, но понять было решительно невозможно. Да, лицом эта Валька не вышла. И фигурка у нее, конечно, подкачала. Ростик никакой. Грудь маленькая. Чуть сутулится. Наверняка у мужиков не пользовалась особенным успехом. Отсюда, похоже, и комплексы. Но... Неужели же из-за этого надо убивать!..

Сволочь.

Эх, если можно было бы сейчас перенестись туда – за экран, как в Зазеркалье! Отмотать назад время. Тогда бы Алиса лично удушила эту стерву. Растерзала бы ее. И не испытала б при этом ни малейшей жалости или угрызений совести. Тогда бы и папа оказался жив, и мама... И Алисина судьба шла бы по накатанной: институт, диплом, работа – как у этой маленькой дряни, – и не извивалась бы она, полжизни барахтаясь в грязи!..

Но оказаться в девяносто втором невозможно, что тут мечтать. Остается лишь надеяться, что Алиса сейчас, в наше время, отыщет убийцу – и уж теперь воздаст ей по заслугам.

План на экране сменился. Хронометр в углу показывал тот же день, только получасом позже.

Съемка велась из зала. Временами в объектив попадали головы впереди сидящих. А на сцену один за другим поднимались наглаженные мальчики в галстучках, девочки в модных по тем временам платьях или брючных костюмах. Мордатый ректор вручал дипломы, девчонкам целовал ручки, дарил гвоздичку.

Валентина получила диплом одной из первых. Сама – отличница, диплом – красный. Донельзя довольная, махала рукой залу. Зал вежливо поаплодировал. Чей-то мужской голос выкрикнул: «Даешь, Валька!» Кто-то рассмеялся.

Камера сняла длинный проход Валентины к своему месту. Кое-кто ее останавливал по пути, на ходу поздравлял. Наконец девушка пробралась по ряду вплотную к камере и стала хвастливо демонстрировать в объектив свой диплом бордового цвета и вкладыш с многочисленными пятерками.

Себялюбивая крыса!..

Тут запись оборвалась. По экрану замельтешили черно-белые полосы и зигзаги.

Алиса промотала кассету вперед. Нет, конец. Больше ничего.

Тогда она прокрутила изображение назад. Снова послушала бахвальство Валентины в роли репортера: «Будущий великий экономист... спортсменка, некомсомолка и просто красавица...» Потом нажала на стоп-кадр и несколько раз сфотографировала экран. Изображение получилось так себе, но в общем приемлемое.

А потом – заранее не зная, зачем ей это, и подчиняясь скорее наитию – Алиса записала на диктофон (опять же предусмотренный в телефончике) отвратительно хвастливую речугу Валентины.

Затем выключила видюшник и вдруг почувствовала, насколько она устала. Устала физически. Болела спина. Все тело прямо-таки ломило.

Алиса глянула на часы. Немудрено: без четверти три. Пора сматываться.

Девушка потянулась. Выгнула по-кошачьи спину. Хорошо бы сделать йоговское упражнение «собака головой вниз» – от нее и усталость проходит, и мозги прочищаются, – но для этого не время и не место.

Алиса включила обратную перемотку. Пока древний видюшник с грохотом мотал кассету, девушка критично осмотрела комнату: не наследила ли она. Вроде все чисто. Жировки и письма покоятся в секретере – кажется, в прежнем порядке. Роковая открытка замаскирована в стопке корреспонденции.

Видик клацнул и остановился. И тут от его звука встрепенулась Инна Петровна. Открыла глаза, несколько секунд испуганно всматривалась в Алису. Потом с удивлением проговорила:

– Кажется, я уснула...

– Да-да, – торопливо отозвалась Алиса. – Пойдемте, я уложу вас в кровать.

Сердце ее застучало. «Не дай бог, посмотрит на часы – как я объясню, что делала в ее квартире три часа? И как кассету из видика при ней доставать?»

– Да, Алисонька, извини, я сейчас... Еще минуточку...

И пенсионерка смежила веки и опять задремала.

«Нет уж, снова я тебя будить не буду».

Алиса максимально тихо – насколько позволял агрегат прошлого века – достала из видюшника кассету с домашним видео и сунула ее на прежнее место в тумбу. Затем подхватила сумку, сунула туда телефон и надела туфли.

Еще через пять минут она открывала дверь своего припаркованного во дворе джипа. За полночи на переднем крыле появилась пара свежих, кем-то с удовольствием прочерченных царапин. Поборники социальной справедливости из пролетарского района не смогли перенести явление нового «Лексуса». Чертыхнувшись, Алиса вырулила на Братиславскую и покатила в сторону Кольцевой дороги.

Когда она вернулась в особняк, уже рассвело и вовсю щебетали птицы. Вадим мирно спал, отгородившись от света плотными шторами. Красавец, умница, он слишком выматывается, чтобы дожидаться Алисиных ночных возвращений и комплексовать по их поводу.

Когда Алиса смыла макияж, приняла душ в примыкавшей к спальне ванной и подошла к супружеской кровати, рука вроде бы крепко спящего Вадима схватила ее за бедро. Она отскочила.

– Ф-фу, напугал!

– А ну-ка, расскажи, – совершенно бодрым голосом произнес муж, – что это за театр, из которого жена возвращается в четыре утра?

– М-м, понимаешь, милый, – промурлыкала Алиса, – в Большом я познакомилась с интересными людьми. Иностранцами. Точнее, с неграми. Баскетболистами. Из команды «Лос-Анджелес Лэйкерс», основной состав. Пятерка. Огромные, мускулистые, красивые... Ну, и я не устояла... Прости, милый, грешна...

К этому моменту Вадим уже был готов – вскочил с кровати и, рыча, набросился на нее. Удивительно, до чего на мужиков действуют пошлости вроде пяти негров!

– И ты... с ними... со всеми?.. – задыхаясь от страсти, подхватил игру муж. Он завалил Алису на кровать и стал ласкать ее грудь.

– О да... – продолжала она. – Пришлось... И со всеми вместе, и по отдельности... Они такие классные... А какие у них члены!..

– Что, больше моего?! – взревел Вадим, демонстрируя свою вздыбившуюся плоть.

– Чуть-чуть... Сантиметров на семь...

– Ах ты, мерзавка!..

– Ой! Нет! У тебя! Конечно же, у тебя больше!..

Потом они долго лежали в постели и разговаривали, и Алиса рассказала супругу все: и о судьбе своего отца, и о тех поисках, что она затеяла: о старом следователе, о частном сыщике, о пенсионерке Инне Петровне и о «спецоперации», которую она провела сегодня ночью, пытаясь выйти на след Валентины...

Вадим заинтересованно выслушал ее, а потом развел руками:

– Чем бы дитя ни тешилось...

– Но, Вадик, это же мой отец! И моя семья! Я хочу знать правду. Посмотреть убийце в лицо!

– А я что, разве против? Занимайся, если тебе так хочется.

Вадим посмотрел на часы:

– Полшестого. Мне все равно уже пора вставать.

И он небрежно чмокнул Алису и отправился в душ. А она, истомленная слишком длинной ночью, завернулась в простыню и мгновенно уснула.

Утром Алиса спала долго. Пробудилась около двенадцати. Потом выполнила утренние ритуалы: занималась на тренажерах, принимала душ, завтракала с приятным чувством того, что вчера она хорошо поработала в квартире Валентининой тетки. И с предвкушением, что открытия, сделанные ночью, дадут ей пищу для новых розысков. И, может быть, выведут в конце концов на след убийц.

Сначала, когда она под утро рулила по Кольцевой, Алиса думала никогда больше не звонить Инне Петровне. Не появляться на ее горизонте. Исчезнуть без объяснений из жизни пенсионерки: «А зачем она мне? Отработанный материал!»

Но на свежую голову Алиса сочла, что тетушка еще может ей как-нибудь пригодиться. А главное, она испытывала нечто похожее на угрызения совести. И даже волновалась: «Как там моя старушка? Не переборщила ли я вчера со снотворным?»

Поэтому сразу после завтрака и самой сладкой утренней сигареты она позвонила Стеценко. Та откликнулась. Голос ее звучал свежо и виновато. На душе у Алисы отлегло.

– Алисонька! Милая моя! Вы уж меня простите! Я вчера так позорно уснула! Даже не поблагодарила вас за то необыкновенное удовольствие, что вы мне доставили!..

– Что вы, Инна Петровна, – это вы мне доставили удовольствие тем, что согласились пойти со мной.