Красивые, дерзкие, злые - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 26

Шеф поморщился. Посмотрел на Валю сурово. «А ведь ему, как и мне, этот разговор неприятен, – показалось ей. – Так чего, спрашивается, он тогда эту бодягу завел?»

– К следующей осени, говоришь... – задумчиво протянул Олегович. – Поздновато...

– Но вы же сами предложили такие условия. Да на других я и не смогу, – пожала плечами Валя. Она изо всех сил старалась казаться спокойной. – Я и без того больше половины зарплаты каждый месяц отдаю...

– Да уж. Триста гринов в месяц – деньги невеликие. Каши с ними не сваришь, – вздохнул шеф. И остро взглянул ей в лицо: – Видишь ли, Валентина. Обстоятельства изменились. И деньги, те самые три тысячи американских долларов, – он помахал перед ее носом бумажкой, в которой Валя признала собственноручно написанное долговое обязательство, – нужны мне сейчас. Немедленно. И одним куском. Ясно я выражаюсь?

Валя молчала. Ее будто под дых ударили. Прямо под «косточки» нового, дорогущего французского лифчика.

– Вот как... – наконец пробормотала она.

– Да, Валентина, увы. – Смотреть ей в глаза шеф избегал. – Сама помнишь: пока возможность была, я ждал. И даже слова тебе не говорил. Но теперь, повторюсь, ситуация изменилась. Трех недель тебе хватит, чтобы деньги собрать?

«Он что, издевается?!» – возмущенно подумала Валя. И ответила, стараясь говорить как можно спокойней:

– Но, Григорий Олегович, вы ведь понимаете, – она тщетно пыталась поймать его взгляд, – взять эти три тысячи мне неоткуда. Могу, конечно, машину свою продать – только моему «Жигулю» красная цена – от силы долларов семьсот...

– Да никто про твою «лохматку» и не говорит, – раздраженно отмахнулся начальник. – Других вариантов, что ли, нет? Понятно я выражаюсь?

– Нет, непонятно, – изумленно вскинула брови Валя.

– Н-ну, Валентина... Я-то думал, ты быстрее соображаешь! – упрекнул ее шеф.

Она молчала, и тогда Олегович, тщательно подбирая слова, произнес:

– Ты девица молодая, видная... Лицо и фигурка – все при тебе... Вон и в юбку короткую вырядилась... Плюс мозги какие-никакие имеются. Конфетка!

«Неужели переспать с ним предложит? За деньги?! – изумилась про себя Валя. – Ф-фу, как пошло. И чего я, дура, так расфуфырилась?! А еще, идиотка, трепала всем, что у нас с Олеговичам – отношения давние, чисто деловые и доверительные... Впрочем, какая тут доверительность, если он моей распиской размахивает...» И она бухнула:

– В постель, что ли, к себе тянете?

– Тяну, – спокойно откликнулся шеф. И, гадко улыбаясь, добавил: – Только, извини, если разочаровал, – не к себе. Другие люди есть. Кому ты понравилась. Кто готов твой долг погасить. Если, конечно, ты будешь с ними ласкова...

– Но ведь это... это же гадко! – совсем растерялась Валя. Как она проклинала сейчас свою идиотски короткую юбку, вызывающе прозрачную кофточку, кокетливую стрижку. Хотя, наверно, дело совсем не в них, раз Олегович говорит, что ее уже давно приметили.

– Отчего же гадко? – пожал плечами шеф. – Нормальный бизнес. В смысле, бизнес для девушек. Ну и?.. Подумай, Валечка: целых три тысячи американских долларов. А взамен – пустяк. Ну или пара пустяков.

– А если я откажусь? Силой к ним оттащите?

– Да ни боже мой! – замахал на нее руками шеф. – Откажешься – и ладно, дело твое. И не такой ты, между нами, подарок, чтоб еще тебя уговаривать – тем более за немалые деньги! Других найдем. Но только три тысячи тогда возвращай мне сама. Бери их откуда хочешь.

«Нужно поговорить со Степаном. Он умный. Дальновидный. Цепкий. Он обязательно все решит».

Сколько сотен, тысяч, миллионов девушек обманывались подобной иллюзией? Что кто-то – муж, сват, жених, брат – вдруг возьмет на себя бремя их проблем? Урегулирует, разрулит, спасет, а в обмен потребует лишь благодарный поцелуй?

«Но все они обычно ошибались», – вдруг мелькнуло у Вали.

Она стояла в глухой пробке на Большом московском кольце. Здесь, перед мостом через Москву-реку, заторы были всегда, и Валя только смеялась, когда градоначальник в своих интервью рисовал «ближайшие перспективы» – будто бы скоро узкое место расширят настолько, что в обе стороны по пять полос пустят. Как, интересно, мост будут расширять – не новый же построят? Впрочем, мэры на то и существуют, чтоб языком почем зря трепать.

...А пока мэр болтал о грандиозных проектах – машины двигались в единственном, еле шевелящемся, ряду, и оставалось только молиться всем автомобильным богам, чтобы какой-нибудь умирающий «жигуленок» не закипел в самый ответственный момент, в верхней точке моста.

«Я, конечно, все расскажу Степану, – размышляла Валя. – Но только чем, если реально, он мне поможет? Денег, трех тысяч баксов, у него, как и у меня, нет, ну а чтобы он Олеговичу морду бил – я сама не позволю. Потому что, во-первых, это опасно и глупо, а во-вторых, проблему все равно не решит...»

Поток машин чадил и ревел моторами, отдельные нервные личности надсадно сигналили, брошенный в гущу событий гаишник отчаянно вертел своей полосатой палкой, показывал: «Быстрей, быстрей, быстрей!» Тупейшее, на самом деле, занятие – ведь сколько «ЗИЛу» ни маши, он с приемистостью «мерина» всяко не тронется...

«Зачем я здесь? – вдруг подумалось Вале. – В этой безумной Москве, в тряской машине, в безнадежной пробке?..»

Вдруг представилась – видно, уже глюки от бензиновых паров начались – совершенно идиллическая картинка: они со Степаном живут в глухой деревне. Поля, березы, полчища сытых коров, огород с обаятельным пугалом у ограды... И так тихо кругом, так свежо, а Степан обнимает ее за плечи, надежно и крепко, и где-то чуть в отдалении резвится парочка их любимых светловолосых детишек...

Домечтать до тихого ужина на закате – с крынкой парного молока и свежевыпеченным хлебом – не удалось. Сзади истерически засигналили: Валя имела наглость на секунду замешкаться и не тронуться точно вслед за впереди идущей машиной. Вот она, Москва, с ее сумасшедшими традициями и порядками – даже на миг расслабиться не дадут.

«Впрочем, оно и правильно, – осадила себя Валя. – Нечего расслабляться, коли ты молодая и здоровая. Деревня, детишки светловолосые – ну и бред! Размечталась, идиотка. Можно подумать, Степка меня замуж когда-то звал. И вообще, вот будет шоу, если я к нему приеду, а там Маруська...»

Валя, конечно же, знала, что Степан с Марусей спит – как иначе, если у людей любовь? Но одно дело знать, а другое видеть, как любимый человек воркует с другой... Впрочем, ей повезло – Степан был дома один. Но только Маруся все равно присутствовала в его квартире. Ее свитер, забытый на диване. Фотография, где она – за рулем их Грини...

«Степан перебесится. Она ему надоест. Очень скоро», – повторила привычное заклинание Валя. И впервые за долгое время вдруг почувствовала: а ведь ей сейчас на это наплевать. Да пусть Степка хоть женится на своей дурацкой Маруське – только бы с деньгами, с этой трешкой штук баксов, помог!

...Степан выслушал ее историю молча. Ни единой эмоции, ни даже восклицания, какой, типа, Олегович сволочь. Держит себя в руках? Или теперь, когда в его жизнь плотно влезла Маруся, на нее, Валю, ему стало совсем начхать?

– В общем, Степка, я не знаю, что делать, – призналась она, когда рассказ подошел к концу. – И где эти три тысячи мне брать – ума не приложу...

Степан по-прежнему молчал.

– Ты что? – затеребила его Валя. – О чем задумался? Или, – ее голос дрогнул, – тебе все равно?!

– Дурочка ты. Как мне может быть все равно? – упрекнул он.

Притянул Валю к себе, стиснул в объятиях – понятно, конечно, что чисто по-дружески, но все равно: ужасно приятно!

Ткнулся носом в ее волосы («Интересно, пронюхает, что шампунь у меня дорогой, новый, с лимонной отдушкой?») и вдруг прошептал:

– Деньги, деньги! Господи, как я их ненавижу!

– Ненавидишь – кого? – не поняла она.

– Что все кругом – такие твари. На бабках помешались, – в сердцах рявкнул Степан. – И что без денег ты сейчас даже не ноль, а минус десять. Минус тысяча!..