Красивые, дерзкие, злые - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 23

Но окончательно, то есть навсегда, ей помог шеф. Григорий Олегович из «обналичковой» конторы – тогда, два года назад, они именовались еще не «Протоном», а чем-то не менее звучным, «Альфа-Центаврой», кажется.

Валя шефа, кстати, ни о чем и не просила – он ее сам вызвал. И потребовал объяснений: почему, мол, людей пугаешь? Являешься на работу бледная, рассеянная и несчастная? Она и объяснила – и, пока рассказывала, не удержалась, заплакала, шефу пришлось клетчатым платком из собственного кармана жертвовать...

А когда Валя замолчала, Олегович на пару минут задумался – и вдруг предложил:

– Что ж, девочка, могу тебя выручить. Благотворительностью, правда, заниматься не собираюсь. Не та у меня фирма, и не та у нас страна. Но, если хочешь, могу заключить с тобой сделку.

Сделка – это Валя поняла, к сожалению, слишком поздно, – оказалась грабительской. Но в момент, когда мамина жизнь, в полном смысле этого слова, находилась в ее руках, выбирать не приходилось. И Валя, не раздумывая, подписала все бумаги, которые подсунул ей шеф. Во-первых, что обязуется работать на Григория Олеговича в течение семи лет, не требуя повышения зарплаты. А во-вторых, естественно, долговую расписку. Причем сумма, указанная в ней, превышала реальное количество денег вдвое.

– Тут, милочка, ничего не поделаешь – проценты за кредит нынче высокие. Инфляция... – объяснил ей шеф.

«Какая он все-таки сволочь!» – мелькнуло у Вали. Но вслух пришлось говорить совсем иное:

– Конечно, Григорий Олегович, я понимаю. И заплачу вам, сколько скажете. Не волнуйтесь.

Валя понимала: она попала в кабалу. Что ж, ну и пусть. Зато у мамы появился наконец шанс. Она посветлела, повеселела, прибавила оптимизма – да и врачи заговорили о том, что самостоятельную работу почек, возможно, удастся восстановить...

– А нет – мы с тобой, мам, в Баден-Баден поедем, – болтала Валя. – Я слышала, там трансплантацию хорошо делают. Вот и устроим! Тем более что я, родная дочь, для тебя практически идеальный донор. Вот выбью в Минздраве квоту или спонсора найду, не звери ж одни кругом, – и сразу поедем! А ты от моей юной почки еще и сама помолодеешь!

Мамочка, конечно, не верила, что дочери – несмотря на всю ее самостоятельность – удастся выбить квоту или тем более обзавестись спонсором. Но она кивала и заверяла Валю, что все у них – обеих! – будет хорошо. И шутила:

– Еще и замуж с тобой, доченька, выйдем, как в сказке – в один день!

«В общем, одна, если можно так сказать, радость, – думала сейчас, по прошествии лет, Валя. – Мамочка моя умерла счастливой. И до последнего, кажется, верила, что она поправится, что я ее спасу. И, наверно, я действительно сделала все, что могла... Вот только как теперь побыстрее с Олеговичем рассчитаться?..»

Валя подошла к окну. На улице струился скучный октябрьский дождь, облаченные в дождевики собачники спешно волокли своих питомцев по домам... Вот, блин, погодка! Эх, будь мамочка жива, они бы сейчас по рюмочке кагора приняли, сидючи в креслах у обогревателя-камина. Сразу бы тепло стало, уютно. Может, ей одной выпить – кагор-то в баре есть? Нет, лучше не нужно. Не из-за потенциального алкоголизма – просто ведь еще грустнее после этой рюмочки станет. Лучше уж «забить мозги» более безопасным способом.

И Валя достала из секретера свой самый большой секрет. Незаконченную вышивку. Пошлого широкрылого ангелочка – она с ним уже два месяца билась.

Прихватила нитки с иголками, села в кресло и подумала: «Вот бы Петр со Степаном, если б увидели вышивку, сейчас посмеялись! Надо мной – «своим парнем»! Мигом бы в тургеневскую барышню переименовали!»

На следующий день, в воскресенье, погода вдруг наладилась. Дождь иссяк, небо заголубело, а воробьи чирикали столь беспечно, будто на носу не зима, а как минимум март. В эдакий солнечный, звонкий денек, ясное дело, и настроение совсем другое.

Валя с удовольствием выключила обогреватель – за ночь он так нагрел квартиру, что воздух стал словно в пустыне Сахаре, – и отправилась в кухню, баловать себя роскошным воскресным завтраком.

Сегодня из роскоши планировались киви со взбитыми сливками из баллончика. И то и другое закупалось в супермаркете, стоило изрядных денег и, в принципе, легко заменялось, скажем, на простецкие апельсины и сливки из картонной коробочки (взбить и миксером можно). Давно, конечно, пора взять себя в руки и не тратиться на ерунду, но только ведь «с желаниями женщины, – как говорит Степан, – не поспоришь». И что поделаешь, если именно пижонских киви с не менее пижонскими сливками хочется... Пусть не по карману, зато вкусно. И тонус после такого завтрака – не сравнить, как если б она тошнотины из соседнего продмага наелась.

Ну и день тоже обещал сложиться интересно. В первой половине, правда, придется по хозяйству покрутиться – как ни лень, а серванты-столы уже серые, столько пыли скопилось. И блузок стираных ни одной, а вечная черная водолазка, хоть и удобная, но уже надоела до чертиков.

Зато после обеда они с Петром и Степаном договорились встретиться в автосервисе. Сначала Валину машину доделать, а потом – в задней комнате пульку расписать. Безопасные для кошелька сто рубликов за вист, карты и пиво с вечными преферансными анекдотами (Петр их во множестве знал и даже почти не повторялся). Что может быть душевней для воскресного вечера? Ну а после, если силы останутся, можно будет и до окрестного бара добрести – там теперь разливное пиво продается, и местным жителям, то есть им, его почти не разбавляют. А по телику – спортивные трансляции, и сегодня – Валя не поленилась по программе кабельного телевидения посмотреть – к счастью, не футбол (надоело притворяться, будто ей этот бред с тупой беготней по полю интересен), а бокс. Тайсон с каким-то латиносом дерется.

...И Валин план исполнился в точности. Вернее, исполнялся – ровно до того момента, как расчертили пулю, и она даже успела сыграть семерную треф с вариантом на восемь, а на самом деле – у пацанов козыри развалились, и даже девять вышло, повезло Степке с Петром, что пасанули. В момент ехидных комментариев о «бабах-перестраховщицах» в дверь гаража (на всякий случай, по позднему времени, они заперлись – от бомжей и собак) вдруг застучали. Барабанили нагло, уверенно – бомжи, если вдруг приходят на водку клянчить, сроду так не стучат.

– Кого еще принесло? – возмутился Петр. И велел: – Сдавай, Степка. Отпирать не будем. Сервис закрыт.

– Может, пацаны подъехали? – предположил Степан.

Пацанами звались многочисленные соседи-одноклассники – редкостные, на Валин взгляд, халявщики. Все норовили или починиться «по-дружески», без оплаты и даже без очереди, или деньжат струсить с «господ бизнесменов», то бишь с Петра и Степки.

– Не. Пацаны обычно кодом стучат, – пожал плечами Петя. – «Спартак» – чем-пи-он!

– Тогда, значит, налоговая, – выдвинул новую версию Степан. – А что? Воскресенье, девять вечера – самое время для наезда.

– Да чтоб твой язык поганый отсох! – цыкнул на друга Петр.

А Валя предложила:

– Может, проще открыть? Сразу и посмотрим, кого черт принес!

– Открывай. Но если клиент – сама его чинить будешь, – пригрозил Петр.

– Ага, десять раз, – буркнула она.

Отложила карты, поднялась, прошла сквозь ремонтное помещение и широко распахнула дверь. Краем глаза заметила – Петр со Степаном, хоть и с легкостью отправили подругу «на амбразуру», а стоят за ее спиной, подстраховывают – действительно, мало ли кто темным осенним вечером на окраинный сервис припрется?

Но гость оказался мирным. Мужик, респектабельный – дорогой костюм, вызывающе чистые ботинки, тусклый блеск «Ролекса» на запястье, неслабый «меринок» на заднем плане. Не по-воскресному утомленное лицо и еле уловимый восточный акцент – хотя во внешности с виду никаких южных кровей. И, когда открыли ему, воскликнул «слава богу», а не «слава аллаху».

– Девушка, милая, вечер добрый, – это Вале, – мужики (Петру со Степаном), с машиной – совсем беда, выручайте, а?