Люди-монстры - Берроуз Эдгар Райс - Страница 1

Эдгар Райс Берроуз

Люди-монстры

I

ОТЕЦ И ДОЧЬ

Опустив последний жуткий фрагмент расчлененного, изуродованного тела в небольшой сосуд с азотной кислотой, которая должна была уничтожить следы страшных улик, достаточных, чтобы оказаться на виселице, человек безвольно упал на стул, наклонился вперед к большому письменному столу из тикового дерева, уронил голову на руки и глухо застонал.

По его лицу, изборожденному морщинами, струились капли пота, заменяя слезы, которые, дай он им волю, могли бы уменьшить сильнейшее нервное напряжение. Худощавое тело бил лихорадочный озноб, а временами сотрясали конвульсивные подергивания. Внезапно на лестнице, ведущей в его лабораторию, раздались шаги. В паническом страхе вскочив на ноги, он уставился на дверь, запертую и на ключ, и на задвижку.

И хотя он прекрасно знал, кто идет, его охватила сильнейшая тревога. Шаги приближались, затем затихли перед закрытой дверью, после чего раздался негромкий стук.

— Папочка! — послышался мелодичный девический голос.

Человек с усилием взял себя в руки, чтобы ненароком не выдать своего душевного состояния.

— Папочка! — снова позвала девушка, на сей раз с оттенком тревоги. — Да что с тобой, и чем ты там занят? Просидел взаперти в этой противной комнате целых три дня без еды и уж конечно без сна. Ты же погубишь себя своими бесконечными экспериментами.

Лицо человека смягчилось.

— Не волнуйся, дочка, — отозвался он, контролируя свой голос. — Осталось совсем немного, совсем немного, и тогда мы отправимся в долгое-долгое путешествие.

— Даю тебе время до полудня, папочка, — произнесла девушка с решимостью, отсутствовавшей в тихом ответе ее отца, — иначе взломаю дверь топором и вытащу тебя оттуда, ты понял?

Профессор Максон устало улыбнулся. Он знал, что его дочь вполне может осуществить свою угрозу.

— Хорошо, детка, к полудню я обязательно закончу, обязательно закончу. А теперь беги поиграй, будь паинькой.

Вирджиния Максон пожала округлыми плечами и безнадежно покачала головой, глядя на неприветливую, бесстрастную дверь.

— Я уже сменила наряды всем своим куклам, — нарочито плаксивым голосом крикнула она, — и наигралась в песочек. Я хочу, чтобы ты вышел и поиграл со мной.

Но профессор Максон не ответил — он вернулся к созерцанию зловещих результатов своих опытов. От неприглядности увиденного он полностью отключился от всего остального и даже не слышал, что сказала дочь.

Спускаясь вниз по лестнице, мисс Максон продолжала качать головой.

— Бедный папочка, — размышляла она про себя, — будь я тысячелетней беззубой старухой, он все равно будет считать меня маленькой девочкой.

Если вам довелось учиться в Корнеллском университете, то вы, наверное, помните профессора Артура Максона, тихого, худощавого седовласого джентльмена, который проработал несколько лет на одной из кафедр факультета естественных наук. Будучи владельцем немалого состояния, доставшегося ему по наследству, он посвятил себя преподавательской работе исключительно из желания принести посильную помощь человечеству, ибо скудное жалование профессора само по себе не могло служить каким-либо стимулом для подобного решения.

Почти неограниченные средства, которыми он располагал, позволили ему провести ряд секретных смелых экспериментов в области биологии. В результате он значительно опередил ученых своего времени, пытавшихся вслепую открыть тайну жизни, между тем как ему удалось репродуцировать химическими средствами это великое явление.

Полностью сознавая всю серьезность замечательного открытия, а также ложащуюся на него ответственность, он держал результаты своих опытов и даже сами опыты в строжайшей тайне не только от коллег, но и от единственной дочери, которую до недавнего времени посвящал во все свои планы и замыслы.

Теперь же, добившись долгожданного успеха, он оказался в чрезвычайно затруднительном положении, имея на руках или, точнее, в лаборатории труп как будто бы человеческого существа и не имея никакого вразумительного объяснения для далекой от научных изысканий полиции, которая вряд ли разделила бы энтузиазм ученого.

Расскажи он правду, его подняли бы на смех. Если им сказать: «То, что вы видите, не человек, а останки созданного в лаборатории химическим путем двойника человека», его либо отправят на виселицу, либо упекут в психушку для сумасшедших преступников.

Эти мысли посетили его только сейчас, а еще совсем недавно он испытал ни с чем не сравнимое ликование. Доведя до конца последнюю фазу опытов, он наконец получил готовый результат. Перед ним находилось творение его собственных рук — живое тело, пусть несуразное и бесформенное, но без сомнения человеческое тело, в которое он вдохнул искру жизни, но, увы, слишком слабую. К безмерному отчаянию ученого, после нескольких отрывистых вздохов тело перестало дышать. Искра жизни угасла.

Все утро вплоть до полудня профессор Максон занимался ликвидацией оставшихся пятен и улик, изобличающих его жуткую работу, и, когда наконец закрыл за собой дверь лаборатории на ключ, все следы были уничтожены.

Уже на следующий день профессор Максон с дочерью Вирджинией прибыли на железнодорожный вокзал, где сели в поезд, отправляющийся в Нью-Йорк. Поскольку об их отъезде не знала ни одна живая душа, никто не пришел проводить их: еще не оправившийся от потрясения ученый был не в силах что-либо вразумительно объяснить своим друзьям и коллегам.

Однако их появление не прошло незамеченным. Когда Вирджиния Максон показалась на платформе, ее гибкая, изящная фигура и прекрасное лицо привлекли внимание высокого молодого человека атлетического телосложения, который толкнул локтем своего молодого спутника.

— Эй, Декстер, — спросил он, — кто эта красавица?

Тот. обернулся и присвистнул.

— Ого! — воскликнул он. — Это же Вирджиния Максон со своим отцом. Интересно, куда они собрались?

— Не знаю, — вполголоса ответил его собеседник Таунсенд Дж. Харпер-младший. Глаза молодого человека засверкали. — Пока не знаю. Но держу пари на новый автомобиль, во что бы то ни стало узнаю и познакомлюсь с ней.

Спустя неделю профессор Максон, ослабевший физически и с расстроенной нервной системой, отправился вместе с дочерью в долгое океанское плавание, которое, как он надеялся, поможет быстро поправить здоровье и избавиться от кошмарных воспоминаний о, тех трех жутких днях и ночах, которые он провел в лаборатории.

Ему казалось, что теперь ничто и никогда не сможет поколебать его решения не вмешиваться больше в великие, внушающие благоговейный трепет тайны созидания жизни, но по мере того, как здоровье его улучшалось и восстанавливались душевные силы, он ловил себя на мысли, что вспоминает свой недавний триумф с чувством возрождающейся надежды и желанием продолжить начатое дело.

Болезненные страхи, вызванные потрясением от внезапной кончины первого сотворенного им живого существа, уступили место настоятельной потребности возобновить эксперименты и довести их до полного успеха, чтобы с гордостью продемонстрировать научному миру.

Недавний неудавшийся опыт убедил его в том, что цивилизованные страны — не место для безопасного продолжения работы, и, лишь оказавшись в ходе круиза среди многочисленных островов Вест-Индии, он окончательно укрепился в своем решении. Знай он о последствиях своего плана, он не теряя ни секунды помчался бы домой, прихватив дочь, которой суждено было принять на себя основной удар последовавших вскоре кошмаров.

Впервые эта идея посетила его, когда они бороздили просторы Южно-Китайского моря. Просиживая целые дни в праздном ничегонеделаньи под лучами жаркого солнца, профессор все чаще возвращался к этой мысли, которая сулила тысячу чудесных возможностей и вскоре, целиком овладела им.

В конце концов, достигнув Манилы, он объявил о том, что намерен прервать запланированное путешествие и немедленно следовать ближайшим судном в Сингапур. Новость немало удивила Вирджинию, но она не стала спрашивать отца о причине такого решения, ибо с тех пор, как он провел три дня, запершись в своей лаборатории, девушка заметила некоторую перемену в нем — явное нежелание посвящать ее в свои мысли, что он обыкновенно делал в течение всего времени после смерти ее матери.