Белый пиар - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 28

– …Следствие, к сожалению, не обратило внимания, что в ночь перед убийством Земкова и Липатова видели в компании девятиклассницы-красавицы Евгении Марченко…

– Хватит, Миша…

– …Не приняло во внимание оно и другие показания: соседа семьи Марченко – что девятиклассница Женя вернулась домой в ту ночь – ночь убийства – поздно и вся в слезах… А через два часа Марченко опять зачем-то выходила из дома… И вернулась домой через час…

– Хватит! – Не владея собой, Женя бросилась на Боброва. Тот хладнокровно оттолкнул ее, хохотнул:

– Вот это темперамент! Я все-таки закончу! Так вот, никто также не заметил, что у отца вышеупомянутой Марченко в ту ночь пропал пистолет – наградной «макаров»… А, может, кто-то все вышеуказанное и заметил, но не стал придавать этому значения… Возможно, потому, что отец Евгении Марченко в ту пору являлся заместителем прокурора районного города К. …Мы не знаем, впрямую ли Андрей Евгеньевич Марченко, используя свое служебное положение, организовал тогда, десять лет назад, давление на следствие… Или следствие само, без подсказки – но, безусловно, учитывая то высокое положение, что занимал Марченко, – не заметило фактов, касающихся дочери прокурора… Спросить об этом нам уже некого – Андрей Марченко скончался от обширного инфаркта пять лет назад… Однако факт остается фактом: двойное убийство, происшедшее десять лет назад в райцентре К., не было раскрыто… Стало очередным «висяком»… Однако ты, Женечка, не волнуйся: дела об убийстве имеют срок давности – пятнадцать лет… А прошло-то – всего-навсего десять.

Женя все-таки не выдержала.

Кажется, она потеряла сознание.

Учителка биологии называла генетику наукой будущего.

А Женя генетику ненавидела всей душой. Ее возмущало, что человек – по сути, лишь комбинация генов. И эти крохотные червячки, видимые лишь в супермикроскоп, эти клопы – определяют человечий характер, таланты, проблемы?!

А что, если тебе не повезло? И у тебя из-за одного-единственного дурацкого гена вся жизнь летит под откос?

Женя знала: она умна, у нее – хорошая память и способности к языкам. Ей дано связно излагать на бумаге свои мысли. У нее явный литературный талант.

Гены сложились в хитрую комбинацию и наделили ее яркой внешностью, стройной фигурой и густыми, тяжелыми волосами. Но…

Она никогда не умела разбираться в людях. Она выбирала тех, кто использовал ее. И губила тех, кто ее любил.

И ничего не могла с этим поделать.

…Та осень выдалась ослепительно золотой. Стоял теплый октябрь, дрожали на ветру паутинки. Обманутые солнцем птицы не спешили улетать в теплые края. Березы, липы, дубы горели мучительно ярким золотом. Казалось, весь город окрасили в желтый цвет. Осенняя листва шуршала на асфальте и залетала в окна. Малыши вовсю клеили гербарии. Женя тоже собирала листья необычных оттенков: коричневатые, бурые, желто-красные… Букеты стояли по всему дому, и Кирилл Кругляков называл ее королевой осеннего леса.

Кирилл Кругляков числился Жениным поклонником. Десятиклассник. Поэт и рыцарь. Худой, кудрявый, с вечными прыщиками на лбу.

«Лучшее, что можно найти в этом городе!» — говорила про него мама.

Кирилл хорошо учился, собирался поступать в институт, не пил, не нюхал клей, не курил, не гонял на рычащем мотоцикле, не смотрел (кажется) порнуху и не имел приводов в милицию. Идеальный, примерный мальчик. Женя должна быть счастлива от того, что Кирилл обратил на нее внимание!

Но Женя не чувствовала себя счастливой.

Ей исполнилось пятнадцать. Девятый класс. Первая косметика, первые попытки пройтись на высоких каблуках. Чего-то хочется, а чего – невозможно понять. Женя не могла определить, чем не устраивает ее милый городок К., почему ее раздражают правильные родители и порядочный, надежный Кирилл…

Хотелось взбунтоваться. Убежать. Сотворить что-то. Пусть глупое – но зато свое.

Но Женя бунтовала только в душе. А внешне – являла собой образец примерной школьницы.

Почти пятерочный дневник – не ладилось только с математикой. По алгебре с геометрией выходили четверки, да и те вытягивались с помощью Кирилла. Как и полагалось порядочной девушке, Женя возвращалась домой не позже десяти. И тянула культурные, но безумно скучные отношения с Кириллом.

Кирилл ухаживал за Женей старомодно, по-пионерски. Носил ее портфель. Решал ей математику. Выводил на прогулки к реке. И однажды попытался защитить прекрасную даму от уличных хулиганов. Хулиганы, правда, одержали сокрушительную победу. Женю спасло только случайное появление милицейской машины. Но ей было приятно вспоминать, как хрупкий Кирилл отчаянно пытался махаться с двумя здоровыми подвыпившими лбами.

Кирилл встречал Женю после уроков. Она привычно опиралась на его руку и отводила глаза от его телячьего влюбленного взгляда. Эх, Кира, Кира. Такой серьезный! Слишком серьезный для своих лет. Все у него было расписано вперед и надолго.

Ему совсем не хотелось уезжать из К. Зачем? Здесь есть даже театр. И кино, и два музея. Здесь дешевые продукты и почти отсутствует организованная преступность. Учиться можно в городском филиале политехнического института. Работать – инженером на местном телевизорном заводе: огромные перспективы! Проводить досуг в парке у реки, ведь река в К. – замечательная, широкая, вольная. Потом накопить денег, купить машину «Жигули» и выезжать на рыбалку или – всей семьей на пикники.

А Женя ненавидела свой город. Надоел он ей до смерти! Она мечтала сбежать из К. Сбежать – к ярким московским улицам, к настоящим театрам, к большой жизни. Пусть там, в большой жизни, – большая конкуренция… Пусть там надо толкаться локтями. Ничего. Она протолкнется. Пробьется, выживет – и преуспеет.

От одного вида примерного Кирилла хотелось выть. Но Женя молчала. Терпела его. Хоть кто-то… Тем более без помощи Кирюши ее четверки по математике быстро превратятся в тройбаны.

Кирилл носил одежку, доставшуюся ему от старшего брата, и не всегда мог заплатить даже за мороженое. Когда он вдруг пытался ее целовать, Женя, как полагается приличной девушке, отбивалась. И Кирилл, дурак, тут же оставлял свои попытки.

Слишком он был порядочный и слишком бедный…

Женя гуляла по городу под руку с Кирюшей, слушала его заумную болтовню. Но смотрела не в лицо ему, а мимо: может, появится человек, ради кого можно пожертвовать надежностью, определенностью… Словом, четверками по математике…

Ее соблазнила та яркая, горячечно-золотая осень.

Другого она встретила на усыпанном листьями бульваре. Он пинал листву ногами, улыбался, и в его светлых волосах играло позднее осеннее солнце.

Он встретился с Женей глазами. Что-то прочел в них и тут же подошел:

– Привет, красавица! В кино со мной пойдешь?

И Женя – тут же согласилась.

Другого звали Колей Липатовым. Ему минуло восемнадцать. Школу он закончил, об умном не говорил, уроки за Женю не учил: «Не помню я ваши интегралы!» Катал Женю не на автобусе, как Кирилл, а на машине: бледно-зеленой «девятке». По первому требованию покупал мороженое – хоть с орехами, хоть с ромом. Дарил цветы – охапками.

И полез к ней на второй день знакомства.

Целовался он совсем не так, как Кирилл. Действовал горячо, настойчиво, властно прорывался языком в ее рот… Женя смутилась, опешила, оттолкнула нахала: «Коля! Ты что – спятил?»

Коля обиженно оторвался от нее. Запыхтел. Наконец, молвил: «Ладно, малявка. Подожду, пока подрастешь…»

Женя боялась, что после отказа Коля вовсе перестанет ей звонить. Но на следующий же день тот принес ей букет роз. Торжественно сказал: «Извини. Я понял, что ты – не такая».

Женя чувствовала себя страшно счастливой. Но было отчасти жаль: она не узнала, что случилось бы дальше, после страстных Колиных поцелуев…

Они ходили в кино, в кафе, в парк культуры к реке. Вечерами, к неодобрению подъездных бабулек, бледно-зеленая «девятка» подвозила Женю к дому.