Карсон Венерианский - Берроуз Эдгар Райс - Страница 17

— Где вы остановились? — спросила она, ожидая гантора.

— Пока нигде, — ответил я. — Вы знаете, что я чужестранец. Можете ли вы подсказать мне хорошее место?

— Да. Поедемте со мной. Я отвезу вас туда.

В красивой беседке на широкой спине ее гантора могло поместиться четверо в двух отделениях: два и два, друг напротив друга. Между этими двумя сиденьями размещалось еще одно, где ехали два вооруженных охранника.

Гигантское животное величественно шло вдоль по улице, и я с интересом наблюдал ночную жизнь этого амторианского города. До этого момента я уже побывал в Куааде, городе на деревьях в Вепайе; в тористском городе Капдоре; в городе мертвецов Корморе, в прекрасном Хавату и в свободолюбивой Санаре. Только Хавату и Амлот из них были городами в подлинном смысле этого слова. Хотя Амлот и не мог сравниться с Хавату, это был город, полный жизни. Хотя час был поздний, главная авеню была полна народа. Шеренги разнообразно украшенных ганторов двигались в обоих направлениях, неся своих пассажиров — веселых и смеющихся или серьезных и хмурых. Повсюду были гвардейцы Гвардии Зани. Их странная стрижка выделяла их среди остальных: полоса волос в два дюйма шириной от лба до затылка. Их одежда тоже отличалась от одежды остальных — своей витиеватостью и разукрашенностью. Магазины и рестораны, игорные дома и театры, ярко освещенные, выстроились вдоль авеню. Амлот не был похож на воюющий город. Я сказал об этом Зерке.

— Таким образом мы поддерживаем дух людей, — пояснила она. — На самом деле последняя война, которая привела к революции, лишила нас иллюзий и сделала разочарованными и истощенными. Нам пришлось отказаться от военного и торгового флота. На авеню Амлота было мало жизни и еще меньше смеха. Затем особым декретом джонга Корда были открыты все публичные заведения и людей даже насильно заставляли выходить на улицы. Эффект был электрическим. После революции Зани тоже продолжают посильно придерживаться этой практики. Она хорошо зарекомендовала себя. Ну вот, мы приехали к дому путешественников. Приходите ко мне завтра.

Я поблагодарил ее за проявленное ко мне внимание и чудесный вечер, который она мне подарила. Погонщик приставил лестницу к боку гантора, и я уже собирался спуститься, когда она положила руку мне на локоть.

— Если вам будут задавать вопросы, — сказала она, — скажите им то, что рассказали мне. А если вам не поверят, или вы попадете в какие-нибудь неприятности, отправьте всех ко мне. скажите, что я дала вам разрешение так поступать. Вот, возьмите это и наденьте, — она сняла кольцо с пальца и протянула мне. — Это подтвердит ваше утверждение, что вы мой друг. И еще одно. Я бы на вашем месте больше не упоминала, что вы танджонг. Королевское происхождение ныне не так популярно в Амлоте, как было когда-то. Оно ведь нематериально. Недавно сюда прибыл великий джонг в поисках своей единственной дочери, которая была похищена. Он все еще находится в заключении в Гап кум Ров — если еще жив.

Великий джонг, единственная дочь которого была похищена! Возможно ли это?

— Кто этот великий джонг? — спросил я.

Ее глаза слегка сузились, когда она ответила:

— В наши дни в Амлоте не следует быть чересчур любопытным.

— Прошу прощения, — сказал я, затем спустился на тротуар, а ее огромный гантор проследовал дальше по авеню.

8. Послание Мьюзо

Дом путешественников или гостиница, куда меня привезла Зерка, был великолепен. Это свидетельствовало о том, что Амлот был богатым и важным городом в этой части Амтор. Вестибюль служил той же цели, что и холлы земных гостиниц. Стойка регистрации представляла собой большую круглую будку в центре холла. Кроме нее, в холле были кресла, скамейки, ковры, цветы. Прямо в него открывались маленькие магазинчики. Я почувствовал себя почти как дома. Холл был полон народа. Вездесущие гвардейцы Зани тоже были широко представлены. Когда я подошел к стойке, двое из них последовали за мной и слушали, как клерк спрашивает мое имя и адрес.

— Где ваши бумаги? — рявкнул один из Зани.

— У меня их нет, — ответил я. — Я чужестранец из Водаро, прибыл сюда искать службы.

— Что? Никаких бумаг, ах ты, мистал! Ты, наверное, грязный шпион из Санары!

Он рычал так громко, что привлек внимание всех в холле, и все вокруг впали в молчание, которое показалось мне молчанием ужаса.

— Вот что тебе нужно! — гаркнул он и попытался ударить меня.

Боюсь, что я потерял терпение. Я знаю, что сделал глупость. Я парировал его удар и ответил сильным хуком в лицо — настолько сильным, что гвардеец приземлился на спину уже футах в десяти от меня. Тогда его товарищ подскочил ко мне с обнаженным мечом.

— Ты бы лучше сначала разобрался, что к чему, — сказал я, протягивая вперед кольцо, которое мне дала Зерка, чтобы он мог рассмотреть его.

Он бросил один взгляд на кольцо и опустил оружие.

— Почему ты сразу не сказал? — спросил он, и его тон очень отличался от тона его товарища. К этому времени тот поднялся на ноги и пытался вытащить меч. Его сильно шатало.

— Не торопись, — предупредил его товарищ, подошел и прошептал ему что-то на ухо, после чего они оба повернулись и покинули холл, как пара побитых собак. После всего случившегося клерк являл собой воплощение любезности. Он спросил, где мой багаж, и я сказал ему, что вещи прибудут позже. Затем он подозвал дюжего носильщика, у которого к спине было привязано что-то вроде сидения. Носильщик стал передо мной на колени, а я занял место на сидении, так как было очевидно, что от меня ждали именно этого. Затем он встал, взял у клерка ключ и пробежал вверх три лестничных пролета, неся меня: человек-лифт, единственная разновидность лифта, известная в Амлоте. Этот парень был истинным сочетанием Геркулеса и Меркурия. Я пытался дать ему на чай, когда он доставил меня в мою комнату, но он не понял моих благих намерений и подумал, что я пытаюсь подкупить его, чтобы он сделал что-то, чего не следует. Я уверен, что, вернувшись к стойке, он доложил, что я подозрительный тип.

Моя комната была большой и хорошо обставленной. Из нее был выход в ванную комнату. С балкона открывался вид на город и до самого океана. Я вышел на балкон и долго стоял там, раздумывая над всем, что случилось со мной, но больше всего думая о Дуари. Я также много размышлял над своим необычным знакомством с Тоганьей Зеркой. Я не мог полностью убедить себя, что ее интерес ко мне целиком дружеский, но у меня не было причин сомневаться в этом. Если, конечно, не считать ее таинственности.

Быть может, я сомневался в ее искренности из-за собственного обмана, но что еще было мне делать? Я был во вражеском городе, где, если заподозрят правду обо мне, смерть придет быстро. Поскольку я не мог сказать правду, мне приходилось лгать. А раз уж я лгал, то должен был делать это хорошо. Я был уверен, что мне удалось ее обмануть. Обманывала ли она меня в свою очередь? Я знал, что город полон шпионов. Есть ли лучший способ вовлечь чужестранца в неосторожные признания, чем при помощи красивой женщины? Этот способ стар, как сам шпионаж.

Возможность того, что отец Дуари, Минтеп, находится здесь в плену, сильно обеспокоила меня. Я решил остаться в городе, пока не получу окончательных доказательств, что мои подозрения либо верны, либо ложны. Ссылка на Спехона, высказанная приятелем Хорджона, который связал имя человека, которому я нес послание от Мьюзо, с именем вождя Занизма, также требовала серьезного рассмотрения. У меня были основательные предчувствия, что все идет не так, как должно было бы. И кажется, в моих руках было средство распутать часть загадки. Я вынул кожаный конверт с сообщением Мьюзо, сломал печати и открыл его. Вот послание, которое я прочел:

«Джонг Мьюзо

Обращается к Спехону из Амлота.

Пусть удача сопутствует вашим начинаниям и никогда вас не постигнет старость.

Мьюзо передает это послание Спехону через Карсона Венерианского, который не читает по-амториански.