Все способные держать оружие… - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 85

– Михаил Игоревич?

– Да, лейтенант.

– С вами все в порядке?

– Более или менее. Что-то случилось?

– Я хочу убедиться, что говорю именно с тем человеком…

– Понял. Сейчас… Я вам интересен, потому что принимаю мир таким, каков он есть.

– Вы все еще верите в идеал?

– Да. И потому не хочу работать в полиции.

– Отлично. Я рад, что вы в полном здоровье. До свидания.

Гудки. Я мысленно почесал в затылке. Отдал Зойке телефон. На какой-то миг задержал ее руку в своей. Вернулся на стул. Он был еще теплый.

– Ты… прочитал? – наклонился ко мне Петька.

– Да, – сказал я. – Но ни черта не понял. В смысле: к чему все это?

Петька набрал воздуху, чтобы разом все объяснить, но в дверь снова стукнули, и вошли двое: маленький турок или татарин, уменьшенная копия Саффет-бея, а с ним – представьте, мой отец.

Выглядел он бодро. Как егерский поручик. Такая бодрость давалась ему тяжело, и расплачиваться за нее приходилось долгой черной депрессией.

Я вздохнул. Он посмотрел на меня, потом на наследника. Потом опять на меня. Лицо его передернулось. Казалось, он борется с желанием заорать.

– Так, – сказал он. – С вами все понятно… – это наследнику. -А вот что здесь делаете вы, сир? – и прищурился на меня.

Валерий Михайлович приоткрыл рот. Некоторое время сидел так. Потом повернулся к отцу.

– Господи, Пан, – сказал он.

– Я вам не Пан, – оборвал его отец. – Я вам господин бригадный генерал. А вот этому парню я – Пан, – сказал он мягче и встал перед наследником. – Сиди, бедолага. Приплыли. «Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трехсот тридцати пяти дней; а ты иди к твоему концу, и упокоишься и восстанешь для получения твоего жребия в конце дней». – Он произнес это медленно, без выражения, четко, до буквы, выговаривая слова.

Наследник судорожно вздохнул и чуть выгнулся, запрокидывая лицо. И тут же обмяк.

Потом – резко встряхнул головой.

– Ф-фу, черт, – сказал он тихо. – Уже все? Где мы? – он огляделся. – Пан, что произошло? Я… прокололся?

Нет, – сказал отец. – Успокойся, Марат. Ты ни при чем. Ты молодец. Просто кое-чего мы не учли.

– Подожди… – тот, кого все мы считали наследничком, сел прямо и стал, нахмурясь, всматриваться в наши лица. – Подожди, командир…

Игорь Зденович, – Валерий Михайлович встал. – Не соблаговолите ли объяснить, что сие означает?

– Да, конечно… Простите, полковник, за резкость. Это от внезапности событий.

Когда я вдруг увидел… здесь… думаю, вы меня поймете.

– Буду вынужден понять, – вздохнул Валерий Михайлович. – Так все-таки: что происходит?

– Разрешите, я объясню, – решительно и бодро сказал турок. Или не турок: уж больно чисто он говорил. – У нашего уважаемого бригадного генерала сорвалась тщательно подготовленная операция. Не столько по чьей-то вине, сколько по стечению обстоятельств… – голос его вдруг замедлился и утратил всю бодрость. – Вообще-то… мне не хотелось бы обсуждать детали в присутствии посторонних… – он посмотрел на меня, а потом на Петьку; полковник и отец тоже на нас посмотрели; потом отец махнул рукой. – Под вашу ответственность, уважаемый Пан?

– Хотите записать мой голос? – неприятным тоном произнес отец. – Да. Я разрешаю вам, господин советник Габдрашидов, изложить основную канву операции «Зеркальный щит» в присутствии невольных свидетелей и участников событий. У которых, вполне возможно, возникнут юридические претензии к нашей службе…

Он был очень напряжен, я это чувствовал. Будто прислушивался к чему-то важному, но очень далекому, еле слышному.

– Хорошо, – сказал советник. – Итак, около трех лет назад нам стало известно, что в демилитаризованной зоне, вероятно, в Измире или Манисе, существует некое тайное общество «Бродячие псы». Достоверной информации о них не было, только слухи. Слухи, правда, достаточно зловещие, но достоверность их вызывала сомнение…

– Секунду, – сказал Валерий Михайлович. – Создание сиротских приютов и какие-то мистические экзерсисы? Ориентировка по ним проходила около года назад, если я не ошибаюсь.

– Да. Год назад мы еще ничего по-настоящему о них не знали. Как выяснилось в последнее время, это общество насчитывает в своих рядах около трех тысяч активных членов, контролирует более половины объема транзита наркотиков в зоне черноморских проливов и почти монополизировало сбыт опиатов глубокой переработки в Восточной Турции и в демилитаризованной зоне. Ядром общества, как это ни покажется странным, являются не турки, а мадьяры. В силу глубокой обособленности они практически недоступны…

– Извините, советник, – перебил его отец, – давайте лучше я – в трех словах.

Полторы сотни убийств только за последний год. Доход за этот же год более тридцати миллиардов марок. Подготовка из детей квалифицированных убийц-террористов. Совершенно невероятные эксперименты на животных. Опережающие исследования в области модификации поведения человека. Ближайшая цель: взятие государственной власти в Восточной Турции, отторжение от Рейха Месопотамии, от России – зоны проливов и Кавказа. Механизм действий не вполне ясен, предположительно – некие нетрадиционные методики. Причем, не исключено, вкупе с традиционными: они уже захватывали с целью шантажа двух помощников премьер-министра и нескольких депутатов парламента. Хотя – подозрительно легко отпустили… В начале этого года мы получили неподтвержденные сведения о том, что «Бродячие псы» намерены похитить кого-то из влиятельных политиков России. Мы решили не ждать, когда это произойдет, и произвести встречный поиск. Константин Павлович, – вежливый поклон в мою сторону, – любезно согласился нам помочь…

Отец не мог меня не узнать. И если он видит во мне наследника… так тому и быть. Но неужели Валерий Михайлович попадется так легко?.. только бы Петр ненароком не выдал. Не должен бы – догадливый…

– То есть… вы хотите сказать… – Валерий Михайлович даже не пытался скрыть растерянность. – Почему вы мне не сказали? – он наклонился и даже как-то выгнулся в мою сторону.

Секунды мне хватило, чтобы обо всем подумать.

– Я не должен был раскрывать свою личность до получения указаний от Игоря Зденовича. А отказаться от участия в вашей операции просто не хватило духу.

Надеюсь, это была не та самодеятельность, от которой вы меня предостерегали, генерал? – я повернулся к отцу.

– Почти та, – сказал он сухо. – Впрочем, данная конкретная операция закончилась абортом – не по вашей вине…

– Пан, – вдруг перебил его экс-наследник. Голос его был пуст. – Пан, они ведь меня… брали. Я у них… был. Да. Помню… что-то такое помню…

– Спокойно, Марат, – отец неуловимо быстро оказался рядом с ним, нагнулся, приподнял веко. – Давай руки. И ноги согни…

Двумя парами наручников он приковал запястья Марата к лодыжкам – так что Марат сидел теперь в кресле, обняв колени. Поза казалась совершенно непринужденной. Из карманчика на рукаве отец извлек обойму разноцветных шприцев, выщелкнул зеленый, прямо сквозь рукав воткнул иглу в плечо скованному оперу. Отошел на шаг. Лицо Марата вдруг побледнело, яркий румянец треугольниками вспыхнул на скулах. Видно было, как вздуваются мышцы. – Потерпи, – сказал отец. – Скоро пройдет. Вовремя заметили. И – говори, что помнишь.

– Помню… черное дерево. Собака… большая. Пахнет смолой. Собака. Девочка.

Половина лица. Морщинки глаз. Потом двое. Один в шляпе… О-о… не могу больше. Пан…

– Дыши. Дыши ртом. Глубже.

– Х-хаа… О-о… О-о-о… Да. Легче. Дым. Был дым. Пчелы. В банке. Я видел.

Белое платье. Большая. О-ох… Паа, отпусти… больно… ой, как больно-то…

– Держись, малыш. Держись. Осталось чуть-чуть. Сейчас расслабишься.

Марат уже кричал просто от боли. Давился криком, но сдержаться не мог. Его корчило самым немыслимым образом. Это продолжалось с минуту. Мы все буквальна оцепенели. Потом послышался громкий треск.

И наступила тишина.

Отец стоял, обхватив Марата руками. Спина его тряслась.

– У… мер? – сглотнув, спросил Валерий Михайлович.