Все способные держать оружие… - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 79

Горячая струйка за правым ухом, по шее, на спину.

– Всем сидеть, – повторяю я.

Вот он, раухер. На мониторе – семь колонок цифр, в последней, седьмой, цифры меняются, меня опять ошпаривает кипятком, и я даже не тянусь к выключателю – просто всаживаю в раухер десяток пуль. Экран монитора покрывается густой сетью трещин – наверное, от сотрясения, – раздается громкое шипенье, все меркнет.

Успели. Успели. Успели, черт побери…

И вот теперь я оглядываюсь по сторонам.

Их четверо, все в гражданском. Но по-настоящему штатский валенок среди них, похоже, только вот этот, у стола, белее штукатурки; он с ужасом смотрит не на меня, а на остатки раухера, – программе?? Наверное. А остальные…

– Что все это значит? – подсевшим, но вполне твердым голосом спрашивает один из них, самый старший, бульдожьи щеки, ежик, – совершенно полковничья рожа. – Кто вы такие?

– Трио, – охотно отвечаю я.

– Что-что, – он от изумления чуть не падает.

– Отдел особых операций при штабе ВВС Сибири, – подчеркнуто медленно говорю я. – Старший координатор Валинецкий.

Секундное молчание, и глаза, которыми он видит не меня, говорят о многом – почти обо всем. Сейчас он начнет врать, и я его опережаю.

– Господин полковник, – наобум говорю я и, кажется, попадаю в десятку, – мы прекрасно знаем, кто вы и чем занимаетесь. Дело, однако, в том, что… – я посмотрел на часы, – тридцать две минуты назад мы получили неопровержимое доказательство того, что вас недоинформировали о характере радиофугасов, тралением которых поручили заниматься… – у меня начинает медленно плыть перед глазами, я нашариваю стул и сажусь, хорошо бы лечь, но это нереально. – Дело в том, что один из них представляет собой плутониевую мину мощностью восемь килотонн и, по нашим данным, установлен где-то в районе сибирского посольства…

Вы понимаете, надеюсь, что акция наша носила вынужденный характер и имела целью предотвратить злодеяние, которое иначе бы…

– Всем к стене! – оглушительно кричит Антон, а я мягко, как в вату, падаю на пол. В глазах уже почти темно, но сквозь эту темноту я еще вижу, как в дверь косо входит Серега, а с ним кто-то такой знакомый…

– Феликс, – ласково шепчу я сквозь липкую сладость во рту, – как хорошо, что и ты здесь…

Год 2002. Михаил 28.04. 04 час. 25 мин. Константинополь, улица Осман-паши, дам 322

Мне дали немного поспать. Лучше бы не давали. Или оглушили каким-нибудь мозгодавом. Рана болела, но это было не главным. Совсем не главным… Надеюсь, я хотя бы не кричал во сне.

Это была одна из конспиративных квартир контрразведки: небольшой флигель в глубине квартала смешанной евроазиатской застройки. Ночью нас впустил невысокий щуплый человек в круглых очках. Оружия у него не было, но по тому, как он двигался, становилось ясно, что в простых случаях оружие ему просто ни к чему.

От входа вели две лесенки: вверх и вниз, в полуподвал. Внизу двигались тени и раздавались приглушенные голоса. Часто и вперебой попискивали то ли раухеры, то ли пульт селектора.

Меня отвели наверх и уложили на диван. Зойкой занялась какая-то дама. Зойка просто позволяла передвигать себя.

В половине пятого я поднялся, вконец истерзанный собственными снами.

Преследовавшее меня чувство: что о чем-то важном я фатально забыл, – вдруг оформилось.

Я умылся. Причесываясь перед зеркалом, всмотрелся в отражение. Красные глаза, опухшие веки. И это, в общем-то, все. Если судить по внутренним ощущениям, должно быть гораздо хуже.

Было до звона в ушах тихо – будто в доме никого нет…

Как оказалось, в Петькином альбоме сели аккумуляторы, и пришлось долго искать розетку. Она нашлась за диванной спинкой.

Вначале я просмотрел оглавление. Все было удобно сгруппировано в одну статью, поэтому я просто вывел информацию на гибкие пленочные экраны, которые можно листать наподобие страниц обычной книги. Это почему-то гораздо приятнее, чем тыкать пальцами в клавиши.

Петр, похоже, изменил своей верной Клио с Каллиопой. Во всяком случае, начало статьи он посвятил сюжетам и фабулам. Острый сюжет, скрытый сюжет, вечный сюжет.

Парадоксы и невероятные совпадения как необходимый элемент комедии. Рок как необходимый элемент трагедии. Естественное течение сюжета и авторское управление сюжетом. Автоколебания сюжета, автор теряет управление. Попытки выходов из режима автоколебаний. «Бог из машины» как пример бесталанного управления. То же самое – обрыв сюжета. Примеры удачного, талантливого управления. Как правило, это заблаговременная расстановка «мин и ловушек». То есть: автор выступает в роли рока. То есть: счастливый конец, к которому автор приводит героя, онтологически ничем не отличается от трагического конца…

Нет, это был легкий флирт. Клио возвращается.

Краткие, в один абзац, биографии Христа, Цезаря, Аввакума, Робеспьера, Гитлера.

Резюме: сюжетная схема номер один: свершение подвигов во имя идеи, народа, государства при полном осознании того, что наградой будет только смерть. Что и происходит. Еще биографии:

Магомет, Чингиз, Ярослав Мудрый, Ленин. Фантастический, невероятный успех, торжество, естественная смерть на вершине славы, – но мы, потомки, знаем, к каким катастрофам этот успех привел. Такова сюжетная схема номер два. Далее: король Лир, Наполеон, Николай Второй, Герман Геринг; творцы доживают до краха своих творений. Устремленность к высотам – и гибель от ничтожной причины:

Александр Македонский, князь Олег, Пушкин, Лермонтов… Резюме: биографии всех сколько-нибудь известных исторических персонажей созданы по законам литературных произведений. Шестнадцать сюжетных схем, некоторые схемы разветвлены, но это неважно…

Вновь Каллиопа. Высокая литература и литература бульварная – с точки зрения сюжетов. Для высокой прозы характерно развитие сюжетов по внутренним законам, подобно вызреванию благородного вина; для бульварной – «купаж», смешение линий, авторский произвол, давление, использование неких внешних факторов, не предусмотренных первоначально. Роль случайности стремительно возрастает… и местами достигает того уровня, который наличествует в окружающей действительности. То есть наша действительность функционирует по законам, неприемлемым даже для самой наибульварнейшей литературы.

Гибель адмирала Макарова укладывается в сюжетную схему номер восемь: рок настигает того, кто бросил ему вызов. Но смерть Вильгельма Карловича Витгефта совершенно несюжетна, случайна; не потому ли об этом адмирале знают только специалисты? Между тем, именно этот момент был переломным в русско-японской войне, ибо в противном случае – благополучный прорыв эскадры во Владивосток, пресечение морского снабжения армий Ноги и Ойяма, сохранение Порт-Артура и переход войны в затяжную стадию с постепенным перетеканием стратегического преимущества к России; хитроумный Того, уже не имея двукратного превосходства в артиллерии и троекратного – в вымпелах, не решается на генеральное морское сражение; наконец, долгожданное заключение мирного договора где-то в середине 1905 года с сохранением примерного status quo.

Переданные пламенным революционерам астрономические суммы полноценных золотых иен ими охотно тратятся, но без надлежащего эффекта. Россия выходит из войны без моральных потерь, без необходимости быстро, очень быстро восстанавливать армию и флот – и не попадает в политическую зависимость от La Belle France, которая много лет заводит себя идеями реванша…

Здесь Петр оборвал себя, разрешая додумать читателю, а сам вернулся в Желтое море. Взрыв на мостике «Цесаревича» был странен уже хотя бы тем, что прозвучал как-то очень отдельно. Это отмечают все свидетели боя: «Цесаревич» выдержал два или три попадания от очередного залпа японцев, а затем примерно через полминуты произошел мощный взрыв на мостике. Решивший не только успех боя, но и дальнейшую судьбу России – да и всего мира.

Кто стрелял? В горячке боя это никого не интересовало. Да и был ли сам выстрел?