Все способные держать оружие… - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 30

Я не сразу понял, что именно вижу перед собой, и с минуту, не меньше, всего лишь тупо всматривался в открывшуюся мне картину. Перед глазами была зеленого цвета заиндевевшая металлическая стена в строчках точечных сварных швов, в стене зияли люки, к люкам тянулись разноцветные шланги, вздрагивающие от внутренней пульсации. Висели гроздья проводов. В пространство между концом трубы, из которой я очень осторожно высовывался, и зеленой стеной – неширокое такое пространство, рукой не дотянуться, но не дотянуться совсем чуть-чуть – слева врезался безумный белый свет. Пар от дыхания пылал в этом свете… Я лежал и смотрел, и пытался понять, что же я перед собой вижу такое странное и что вообще мне дальше делать. Наконец, дошло: это была ракета, но не лежащая в лотке на спине траспортера, как ей положено, а стоящая вертикально, в позиции готовности к пуску. Я понял это и внезапно успокоился.

Сзади меня тронули за сапог. Капитан. Отлично. Я высунулся до плеч и огляделся.

От трубы вниз шел РЯД железных скоб, окруженных крупноячеистой предохранительной сеткой. Точно такая же лесенка вела и вверх. Я перевернулся на спину, взялся за скобу над трубой – она была мертвенно-стылой – и осторожно вытянул свое тело наружу. Отцепил от ноги тросик. Передвинул кобуру со спины на живот. Проверил, как ходят в ножнах ножи. Сумку с автоматом, гранатами и патронами оставил пока в трубе: капитан спустит.

Скоб оказалось двадцать четыре. Они оканчивались метрах в двух над полом. Я повис на последней и носками ботинок дотянулся до бетона.

Теперь можно было осмотреться.

Ракета покоилась не на полу, а на массивном треножнике, выкрашенном в красный цвет. Нижний край ее дюз, черных снаружи и золотистых изнутри, находился на уровне моего плеча. Под дюзами лежала решетка, закрывавшая широкое отверстие в полу. Похоже, что называемое мною «полом» было всего-навсего нешироким выступом, круговым балкончиком над еще черт знает какой бездной…

Из дюз в эту бездну медленно тек, клубясь, рыжеватый пар. Обросшая густым инеем труба выходила оттуда, из бездны, и поднималась вверх. Свет прожектора не позволял увидеть, где и как она там соединялась с ракетой.

Не возникало сомнений, что людей здесь, кроме нас, нет.

Было вроде бы не шумно, однако, как подошел капитан, я не услышал. И, разговаривая, приходилось почти кричать. Из-под респираторов речь звучала гнусаво. От дыхания образовывался густой пар. Здесь было, наверное, минус десять. Без ветра.

– Вот кое-что и встало на места, – сказал капитан. – Потайная пусковая установка. Прямо из-под земли. Остроумно, ничего не скажешь…

– Будем взрывать? – предложил я.

– Ну, судя по шлангам, они ее еще не заправили, – сказал капитан. – Думаю, где-то рядом должна быть еще одна такая же… Та может оказаться в большей готовности. Вообще-то я предпочел бы ничего не взрывать, а захватить пост управления. Как вы на это смотрите?

– Было бы нас человек двадцать…

– Суворов Александр Васильевич как учил?

– Правильно учил: после бани укради, но выпей!

Капитан хмыкнул. Спустился Поротов. Он был только в респираторе, без очков.

Подал нам наши сумки:

– Все, Вася?

– Все. Костя пытался, но сразу застрял. Выволокли за штаны.

– Наденьте очки, курсант, – сказал капитан.

– А давайте-ка мы ее все-таки заминируем, – сказал я. – Мало ли что.

– Резонно. Действуйте, прапорщик.

Поротов посмотрел на меня, значительно покачал головой и чуть подмигнул. Вынул из кармашка изолирующие очки и натянул. Теперь мы все были неотличимы друг от друга.

Я подлез под ракету. Здесь было тяжело дышать даже в респираторе. Быстро, как мог, впрессовал десяток брикетов «МЦ» в какую-то нишу рядом с двигателями, а потом в этот пластилин вдавил противопехотную мину «Гвоздь». Снял колпачок и тихо-тихо выполз из-под ракеты. «Гвоздик» – мина слабая, ранящая. Их никогда не извлекают, потому что они чрезвычайно чувствительны. Это их достоинство быстро переходит в недостаток: они детонируют даже от слабых сотрясений, скажем, от проходящего метрах в десяти танка. Когда заработают двигатели ракеты… или если кто-то не в меру добросовестный заглянет сюда…

Двигатели оторвет к чертовой матери. Топливо полыхнет. Я даже не в силах представить, как оно полыхнет. Бог его знает, есть ли другие каналы отвода пламени (наверняка есть, и наверняка в ту же самую шахту, только ниже), но и в трубу, по которой приползли мы, дунет как следует.

Простите, ребята…

Капитан протянул мне автомат. Я повесил его на шею и стал прилаживать боевой пояс. Это такой нагрудник на лямочках с широкой стальной пластиной, по идее защищающей сердце, карманами для магазинов и подвесками для гранат.

Я только-только закончил это делать, как в стене шахты – вернее, в железных воротах, отделяющих ее от каких-то соседних помещений (как-то же они втаскивали сюда и устанавливали эту ракету… даже если и по частям), – открылась маленькая овальная дверца с кремальерой, и в шахту вошли двое в темно-серых комбинезонах и немецкого образца противогазах. Наверное, секунды три или четыре они не замечали нас…

Схватка была короткой. Теперь Порогов растирал ушибленную кисть. Один из «серых» был мертв (сдуру схватился за пистолет), а второй покамест не пришел в себя.

– А вы заметили, что стало тише? – спросил капитан. Пожалуй, он был прав. Все еще что-то гудело, но уже не так многоголосо.

– Заправка закончилась, – предположил Вася. – Наверное, эти ребята должны были отсоединить шланги.

– Боюсь, мы не сумеем их заменить на этом благородном поприще, – сказал я. – Не слишком ли сильно ты ему вмазал?

– Как мог, – сказал скромный Вася. В ранней молодости он был очень известным боксером-мухачем, метил в профессионалы, выступал в подпольных боях с тотализатором, – но однажды его хитрым образом подпоили, и очнулся он с размозженными запястьями. С тоски он и подался в провизоры, в семейное дело.

– Желательно отсюда уйти, – сказал капитан. – И – не переодеться ли нам?

– Там темно, – сказал я. – А без света не отличить – зеленый ты или серый.

– Возможно…

Он открыл дверцу, посмотрел. Сделал приглашающий жест. Я вздохнул, подхватил «языка» (пока еще совершенно бесполезного) на плечо и шагнул вслед за ним. Вася прикрывал.

Здесь были одни, а через десяток шагов вторые ворота. Тамбур, высокий и широкий.

Мостовой кран под потолком. Пожалуй, теперь понятно, как устанавливали в шахте ракету. К тому же пустая ракета, очевидно, весит не так уж много.

За вторыми воротами открывался… я бы сказал: ангар.

Если без трибун, то футбольное поле вполне можно было разместить на этом пространстве. Разве что мешала бы игре шеренга колонн посередине…

Четыре гусеничных транспортера «геркулес» стояли в два ряда носами к выходу.

Ракеты с тянущимися к ним из-под земли трубами как-то очень внушительно лежали в лотках. Мерное гудение насосов здесь казалось тихим, бархатным. Конуса света упирались вершинами в высокий потолок. Белесый туман окутывал ракеты, медленно сплывал вниз.

И – никого.

Мы стояли и смотрели на это. Кадр из кино. Происходит не с нами.

Не бывает.

«Язык» дернулся и застонал. Потом его вырвало в противогаз. Я опустил его на пол и сорвал маску.

Да, Зденек. Ты совсем утратил чутье. Во всех смыслах. Носил на руках и ничего не понял. Умотала тебя война. Женщина.

– Капитан, – позвал я. Он секунду раздумывал.

– Кляп. И вперед. Все равно – только вперед. Иметь глаза на затылке…

Первый мертвец попался нам у самого входа в туннель. Он лежал в тени, и лишь краем глаза я его успел заметить. У меня вообще сумеречное зрение очень неплохое, а сегодня, очевидно, со страху, включились и все резервы.

– Сюда!

Мужчина лет тридцати, с бородой. Все в том же сером комбинезоне. Глаза страшно раскрыты. Убит ударом ножа под лопатку. Судя по разрезу – очень широкое обоюдоострое лезвие. Я приложил свой нож. Да, совсем не то.