Все способные держать оружие… - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 25

– Пан, – сказал он, оборачиваясь, – я уже хотел тебя искать. – Лицо у него было черное, глаза ввалились. – Началось. Объект видел девочек, вызвал помощь. К нему едут еще двое. И знаешь что? Я допер, что это за один-семь-один и прочее. Это «Алазани».

– А что? – сказал я. – Очень может быть.

– Если еще хотя бы раз позвонят – тогда я точно пролезу.

– Смотри, не засветись.

– Я невидим. Я растекся знаешь как – о, по всему городу. С такой машиной…

– Ладно, Яша. Я поднимусь в комнату – если что…

Комната, которую мы снимали как бы под контору, находилась на втором этаже.

Здесь все было как надо: стол, шкафы, масса всяких бумаг, диван… Сейчас мне навстречу попались бэшники Говоруха и Мальцев, волокущие куда-то огромный деревянный ящик с иероглифами на боку. В конторе сидели Венерт, старший группы Б, и Кучеренко с Герой.

– Ну, парни, – сказал я, – ваш выход. Венерт тоже встал – хотя бэшникам в акциях участвовать не положено.

– Мне придется ехать, – предупреждая вопрос, сказал он. – Не успели оформить доверенности на вождение.

– Как это?

Венерт развел руками.

– Да, Пан, – сказал Кучеренко. – Страшные очереди к нотариусам. Не знаю, что происходит.

– Придумай что-нибудь, Франц, – сказал я. – Дай на лапу.

– Придумаю, – пообещал Венерт.

Они ушли, я сел на диван и откинулся на спинку. Во рту стоял своеобразный эфедриновый привкус. Не приятный и не противный – своеобразный. Так… сейчас важно не обмануться в своих ощущениях. Не принять ненароком ту легкую эйфорию, которую дает наркотик, за чувство удачи. Успеха. Да, и вот это… Я еще раз просмотрел составленный Яковом портрет человека, говорившего по телефону с номером 171-и-так-далее… Рост выше среднего, худой, лет двадцать восемь-тридцать, курит, родной язык грузинский, по-русски говорит свободно и почти без акцента, немецким владеет слабо, передние верхние зубы металлические… Н-да. С одной стороны – ничего существенного, а с другой – только по голосу… причем, сказал Яков, если он поговорит еще минут пять-семь, можно будет дать основные черты лица и кое-что из характера. Жаль, не получился второй собеседник, слишком скупые реплики… ну, да ладно.

Нет, не это меня тревожило и не отпускало – тут мы все сделали правильно, разложили приманку и притаились в кустах… и вообще не о близящемся контакте с неким грузином тридцати лет, владеющим русским свободно и имеющим металлические зубы, мне следовало беспокоиться, а о зависшей в неясном положении совсем другой игре… …что ж ты, калека, ни одного живого не взял? – сказал Командор, хмурясь, так вот вышло, сказал Панин, вышло, проворчал Командор, вечно у вас выходит что-нибудь не то, ты просто не видел, что они с ней сделали, сказал Панин, ты думаешь, есть что-то, чего я не видел, возразил Командор, не знаю, сказал Панин, есть или нет, а я в себя пришел, только когда патроны кончились, понятно, сказал Командор, душа у нас нежная, и тут Панин взорвался, таким я его еще не видел, я думал, он бросится на Командора, и Командор тоже, наверное, так думал, стоял и ждал, белый, как костяной, но я не дал им драться, выгнал Командора на улицу, и через двадцать минут, отдышавшись, мы уже говорили о другом, а потом вдруг Панин, закрыв глаза, повторил: вы просто не видели, что они с ней сделали, ты хоть ее добил, спросил Командор, да, конечно, сказал Панин…

Зря я влез в это дело. Зря. Был шанс приоткрыть глаза – но он упущен. Черт знает, что это все может значить. Ладно, поработаем. Будет день, будет пища…

Ага, и вот еще… Я взял трубку и набрал номер.

– Да-а? – голос Кристы был сонный.

– Я тебя опять разбудил?

– Я еще не ложилась. Почему ты не пришел?

– Встретил старого друга и напился, как сапожник.

– Врешь.

– По-моему, от меня должно разить перегаром даже по телефону.

– Надо было привести его сюда. Нас тут как раз две несчастные одинокие женщины…

– Может быть, сегодня… Да, Криста, а кто эта девушка, которую я резал ножом?

– Ты? Ножом?

– А, ну да, тебя не было в тот момент… Девушка, которая так странно танцевала в библиотеке.

– Поняла. Это Таня Розе, она ведьма. Но, чтоб ты знал, – с ней спать нельзя, потому что…

– Я пока не собираюсь. А где мне ее найти?

– Таня Розе. И с ней парень по имени Терс. Просто имя, ничего кроме. У них мистическая связь.

– Я спрашиваю – где мне ее найти?

– Не знаю. Ее Анни приглашала, а где сейчас сама Анни – не имею представления.

Вечером сам у нее спросишь. Придешь?

– Опять будет нечто?

– Нет, будет тихо. Приходи, а? Что-то скучновато жить, понимаешь…

Жить ей скучновато… ах, елки… Я бросил трубку на рычаг, не попал – и еле успел остановить свою занесенную руку: хотел вмазать по аппарату. Стоп, машина.

Начинается отходняк. Надо повторить, иначе будет скверно. Колоться не буду, просто высосу…

Телефон зазвонил – как взорвался. Я схватил трубку. Это был Панин.

– Приехали, – сказал он. – Идут.

– Ну, с богом… – у меня вдруг перехватило горло.

– Ничего, – сказал он. – Не волнуйся, Пан, все будет в порядке.

В порядке… в порядке… Что же, может быть, и будет все когда-нибудь в порядке – но без нас. Без нас.

Год 1961. Зден 31.08. 19 час. Старая шахта

– И какая же здесь глубина? – капитан смотрел вверх. Туда уходил вертикальный колодец с непривычным шестиугольным срубом. Луч сильного фонаря терялся, не достигая края.

– Кто ж его мерял? – Выдра пожал плечами. – Маю, метров боле полета, но не сто.

– А колодец куда ведет?

– Камора там глухая, а для чего – не знаю, нет. Что-то тут все время рыли, землю вынали, железо вколачивали…

Последние две сотни метров мы продирались мимо завала из множества вагонеток.

Похоже было на то, что их сюда специально стаскивали и переворачивали. И вот теперь рельсы кончились барьером из толстенных брусьев, штольня расширилась раза в два, крепеж стал чаще и как-то солиднее, на потолке лежал толстый слой сажи – будто здесь что-то долго и дымно горело. То есть – почему будто? Именно горело.

– Надо торопиться, – сказал капитан. – Ребята! Смотреть под ноги, искать свежую землю. Вперед, шагом…

– Да вот же она, свежая, – сказал Порогов, наклоняясь.

Он распрямился. На ладони его была рыжая глина.

И все согласно подняли головы.

Я молча взялся за пэзээр. Он мог стрелять не только термитными шнурами, но и кошкой с прочным тросиком – чтобы зацеплять и утаскивать. Или, как в нашем случае, – подтягиваться самому.

«Глухая камора» таковой и оказалась: низкое, вряд ли три метра, сплошь уставленное деревянными подпорками помещение. В двух местах потолок был значительно выше. Видимо, здесь и собирались в давние времена что-то ставить, какие-нибудь дробилки, машины, котлы…

Под ногами тихо рассыпались комки глины. Я вдруг поймал себя на том, что изо всех сил стараюсь не думать: а как оно там, наверху? Кто еще жив? И… вообще…

– Вот она! – свистяще прошептал капитан откуда-то издали.

Это был конец трубы – тонкостенной стальной трубы, выходящей из стенки на высоте колена. Капитан сидел перед нею на корточках и заглядывал внутрь.

– Ну, что, Зден Рышардович? Дошли? – он говорив едва слышно.

– Не знаю, – ответил я еще тише. А что тут скажешь?

Капитан встал, накинул на трубу свою куртку, поманив меня рукой. Мы отошли подальше от зева.

– Если наш друг ничего не напутал, то эта труба приведет нас прямо и непосредственно в хранилище ракет. Вот только… – он раздвинул руки, показывая внутренний диаметр трубы. – Восемнадцать дюймов. Или девятнадцать. Ведь не пролезем.

– Зачем в ракетохранилище нужна такая труба?

– Хотел бы я знать… Или пролезем?

– Я-то пролезу.

– Думаю, что я тоже. А больше, пожалуй, никто. У вас какой размер костюма?

– Сорок шестой.

– У меня чуть больше. Придется вам идти первым, потому что закупоривать лучше пути отхода.