Боксер Билли - Берроуз Эдгар Райс - Страница 26

Ее заботы наконец увенчались успехом: кровь остановилась, и появились признаки возвращающегося сознания.

Он открыл глаза. Близко над ним склонилось лучезарное видение прелестного лица Барбары Хардинг. Билли чувствовал, как ее холодные мягкие руки гладили его лоб.

Он снова закрыл глаза, чтобы побороть в себе постыдную, как он думал, нежность, охватившую его от необычайного ощущения.

С неимоверным усилием приподнялся он на локте и с нахмуренным лицом взглянул на нее.

– Убирайся! – сказал он ей грубо. – Я не пижон. Не приставай!

Оскорбленная больше, чем она желала в этом признаться. Барбара Хардинг отвернулась от своего неблагодарного пациента, чтобы оказать помощь Терье. Билли ясно прочел на ее лице обиду и принялся, лежа, обдумывать этот инцидент, следя глазами за ловкими белыми руками, перевязывавшими раны еле дышащего француза.

Он смотрел, как она смывала грязь и кровь с его страшной раны, и понял, сколько мужества требовалось для того, чтобы женщина ее склада исполняла такую неприятную работу.

Никогда раньше подобная мысль не пришла бы ему в голову. И никогда раньше не думал бы он об огорчении, которое доставили девушке сказанные им слова… Если бы он и заметил это огорчение, то оно доставило бы ему только чувство радости.

А сейчас он был во власти какого–то необычайного чувства. Ему хотелось как–нибудь загладить свою вину. Какая странная перемена произошла в сердце хулигана из шайки Келли?

– Слушай! – неожиданно сказал он.

Барбара Хардинг вопросительно взглянула на него. В ее глазах опять было то холодное, надменное высокомерие, с которым она смотрела на него на палубе «Полумесяца» и за которое он так ее ненавидел. При виде этого взгляда у Билли захватило дыхание, и произнести слова, которые он приготовил, стало прямо–таки невозможно.

Он нервно закашлялся, и лицо его опять стало хмурым.

– Вы, кажется, что–то сказали? – холодно спросила мисс Хардинг.

Билли Байрн откашлялся, и с его губ сорвались не те слова, которые он предполагал произнести, а грубые слова, которые исходили как будто от кого–то другого, от прежнего Билли Байрна. – Что, этот олух еще не сдох? – пробурчал он.

Потрясенная до глубины души этим грубым вопросом, Барбара Хардинг вскочила на ноги. Она с ужасом посмотрела на человека, который мог говорить таким тоном о храбром товарище, находящемся при смерти. Ее глаза гневно сверкнули, и горячие, горькие слова были готовы сорваться с ее губ, когда она внезапно вспомнила о геройском самопожертвовании Байрна, вернувшегося к раненому Терье перед лицом приближающихся самураев… Она вспомнила о хладнокровии и мужестве, которые он выказал, унося бесчувственного Терье в джунгли, о преданном, почти сверхчеловеческом самоотвержении, с которым он взбирался на крутую гору с тяжелой ношей, сам истекая кровью… и смолчала.

Как могли совмещаться такие поступки и такие слова в одном человеке? Барбара подумала, что в Байрне странным образом уживались два существа с совершенно различными характерами.

Кто может утверждать, что ее гипотеза была неправильна? В Билли Байрне происходила постепенная метаморфоза, и в настоящую минуту еще было под вопросом, какой из его характеров одержит окончательно верх.

Байрн прочел упрек в глазах девушки. Он резко отвернулся и, тяжело вздохнув, откинул голову на свою вытянутую руку. Девушка некоторое время с недоумением смотрела на него, а затем снова вернулась к Терье.

Дыхание француза было чуть слышно; однако, спустя некоторое время он открыл глаза и устало взглянул вверх. При виде Барбары он попробовал улыбнуться и заговорить, но приступ кашля окрасил его губы кровавой пеной, и он снова закрыл глаза. Его дыхание делалось все слабее и слабее. Девушка с трудом могла различить движение груди. «Он умирает!» – подумала она испуганно.

Она перевела взгляд на Байрна. Билли все еще лежал неподвижно, прикрыв лицо рукой, и по–видимому спал. А может быть он мертв? Последняя мысль заставила ее побледнеть.

Она тихо подошла к нему и, наклонившись над ним, положила свою руку на его плечо. – Мистер Байрн, – прошептала она.

Билли повернул к ней свое лицо. Оно выглядело усталым и растерянным. – Что такое? – спросил он. Голос его звучал мягче обыкновенного.

– Мне кажется, мистер Терье умирает, – прошептала девушка, – и я… я… я так боюсь!

Байрн покраснел до корней волос. Воспоминание о грубых словах, которые он только что произнес, мучило его до боли. Несколько дней до того Байрн рассмеялся бы в лицо кому–нибудь, кто предположил бы, что он может питать другое чувство, кроме ненависти, ко второму штурману «Полумесяца». Теперь он совершенно неожиданно для себя понял, что ему будет очень неприятно, если Терье умрет…

В нем пробудилось первое чувство – чувство, которого он не знал во всю свою тяжелую одинокую жизнь, – чувство дружбы.

Он положительно чувствовал дружбу к Терье. Это было невероятно, и все же Билли чувствовал, что это так!

Со страшным усилием, причинявшим ему острую боль, подполз он к французу. – Терье! – прошептал он ему на ухо. Офицер с трудом повернул к нему голову.

– Узнаете вы меня, дружище? – спросил Билли, и по тону его охрипшего голоса Барбара Хардинг поняла, что в глазах его стояли слезы.

Билли был невероятно взволнован новыми ощущениями. Да и то сказать, он в первый раз в жизни подходил к человеку с дружеским обращением!

Терье взял руку Байрна в свою. Было очевидно, что и он заметил необычайный тон матроса. – Да, друг мой, узнаю, – сказал он слабо. И затем, обращаясь к мисс Хардинг, простонал: – Дайте мне воды, пожалуйста.

Барбара Хардинг принесла ему воды и держала его голову на своих коленях, пока он пил. Холодная влага, казалось, придала ему силы, потому что вскоре он заговорил более твердым голосом.

– Я умираю, Байрн, – сказал он. – Но перед смертью я желаю сказать вам, что в последние дни я убе дился, что из всех храбрых людей, которых я когда–либо знал, вы самый храбрый. Еще неделю тому назад я считал вас трусом и негодяем: мне хочется попро сить у вас за это прощения.

– Бросьте об этом думать, – прошептал Байрн, – я так полагаю, что неделю тому назад я и вправду был негодяем и трусом.

– Байрн, – продолжал Терье, – не забудьте пере дать мисс Хардинг то, о чем я просил вас, когда мы бросили жребий, кому первому войти в дом Оды Иоримото.

– Хорошо, хорошо, не забуду, – сказал Билли.

– Прощайте, Байрн, – прохрипел Терье. – Охраняйте мисс Хардинг как можно лучше.

– Прощай, дружище, – ответил Билли. Голос его предательски дрогнул, и две крупные слезы скатились по щекам «самого грубого парня западной части Чикаго». Барбара склонилась над умирающим.

– Прощайте, мой бедный друг, – сказала она. – Да вознаградит вас бог за вашу дружбу, храбрость и преданность! Терье печально улыбнулся.

– Байрн расскажет вам все, – проговорил он, – за исключением того, кто я такой; этого он не знает.

– Может быть вы хотите что–нибудь передать вашим близким, мой друг? – спросила девушка. Терье с минуту молчал, как бы раздумывая о чем–то.

– Мое имя, – сказал он, – Анри Терье, граф де–Каденэ. Мне нечего передавать своим родным, мисс Хардинг, разве только то, что вы сами найдете нужным сообщить им. Они жили в Париже, в то время как я в последний раз слышал о них. Мой брат, Жак, был депутатом.

Его голос сорвался и стал таким слабым, что девушка едва могла разобрать последние слова. Затем он два раза открыл рот, с трудом забирая воздух, и снова попробовал заговорить. Барбара еще ниже склонилась к нему и приложила ухо почти к самым его губам.

– Прощайте, любимая, – чуть слышно произнес он еще. Затем тело его слегка вздрогнуло и вытянулось.

– Умер! – прошептала девушка.

Она не плакала, но чувствовала себя глубоко несчастной. В эту минуту она поняла, что не любила этого человека настоящей любовью, но что у нее была к нему привычка и что она смотрела на него, как на единственного верного друга среди негодяев и убийц, окружавших ее в последнее время.