Все хорошо - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 2

Аля почти поднялась на крышу, когда все вокруг на мгновение потемнело и джунгли скрылись за молочно-белой стеной: кто-то нежелательный и сильный попытался преодолеть защитную мембрану. Потом мембрана вернула себе прозрачность, и Аля увидела нарушителя: трехметровая птичка, состоящая практически из одного клюва, молотила по воздуху куцыми крылышками и размахивала длиннющими ногами. Как-то она сумела наконец развернуться, в этих ногах не запутавшись, расправила межпальцевые перепонки – и потрещала, не оглядываясь, между пальмами, над верхушками минных деревьев… Гарпия гнусная ногокрылая – было полное имя этой пташки. А также – скунс перелетный.

Все были тут – наверху, на ветерке. Девчонки, подвязавши волосы, прыгали – хвосты пистолетом – и бестолково размахивали ракетками перед двумя парнями, которые им явно подыгрывали. А третий абориген грустного вида сидел, опершись спиной о ее глайдер, и пил что-то из высокого черного бокала. Увидев Алю, он поднял бокал, салютуя, и похлопал ладонью рядом с собой: приземляйся, мол, еще раз. Нравы у аборигенов были простые.

Этот, по имени Стас, наверное, местный вождь, подумала Аля. Он старше всех, и оба воина племени слушаются его. Вековая мудрость тяжелит его веки, и темнит взор, и серебром покрывает власы… нет, правда: молодое лицо, вряд ли сорок, а глаза старые, и какая-то усталость во всем: в жестах, в позах… Она вспомнила, как слушал он ее рыдания и ругань. И – улыбнулась.

– Здравствуй, вождь, – сказала она. – Ты позволяешь мне сесть с тобою рядом?

– Садитесь, садитесь, – сказал Стас и зачем-то подвинулся. – Хотите вина? Оно местное, но из настоящего винограда.

– Немного, – сказала Аля. – Попробовать.

Она села. Бок «джипси-мот» был теплый и пружинисто-податливый.

– Я еще не говорил, что восхищаюсь вами? – спросил Стас, наливая ей в такой же, как у него, бокал бледно-розовое вино. – Так вот, я восхищаюсь. У «джипси» боковая устойчивость отрицательная, считается, что его без автопилота не то что посадить – развернуть нельзя.

– Хорошо, что я этого не знала, – сказала Аля. – Приятное вино.

– Вино доброе, – сказал Стас. – Жаль, что о планете этого не скажешь.

– Вам не нравится Пандора? – удивилась Аля.

– Почему же не нравится? Замечательная планета. Только вот доброй ее не назвать… – Стас запрокинул голову и посмотрел в небо. Аля непроизвольно повторила его движение.

В зеленоватом, океанского цвета, небе на немыслимой высоте сталкивались и сминались когтистые крылья облаков.

– Поэтому люди и стремятся сюда, – продолжал он. – Отдохнуть от чересчур доброй Земли.

Аля промолчала. В разговор проникли странные нотки; в таких случаях она, чтобы не выглядеть дурой, предпочитала пропускать ход.

– Чем вы занимаетесь? – немного другим – более живым? – голосом спросил Стас; головы он, впрочем, не повернул и продолжал смотреть в небо. – Космос? Биосферы?

– Не угадали, – засмеялась Аля. – Я библиотекарь. Гутенберговский центр, Кейптаун, слышали?

Это вождя проняло. Он мгновенно сел прямо и, по-грачьи наклонив-повернув голову, буквально впился взглядом в ее лицо – будто силился узнать. Так продолжалось не меньше секунды. Потом он расслабился, обмяк, отвел взгляд.

– Странно… – он сглотнул.

– Мне самой странно, – заговорила, чтобы погасить неловкость, Аля. Она улыбалась и чувствовала, что улыбка идиотская, но согнать ее с лица не получалось, и переменить тон – тоже. – Я, понимаете, девчонкой еще занималась воздушными гонками, двадцать лет прошло, думала, перезабыла все, в глайдер сажусь утром – будто в первый раз пульт вижу, и вдруг – высота километр, и он мне начинает выдавать черт-те что…

– Доминатор сварился, – сказал Стас. – Здесь иногда такое случается. Я переналадил автопилот, теперь он совсем безмозглый, зато очень послушный. Как велосипед.

– Вы смогли его наладить?! – восхитилась Аля. – Я его так ломала, что думала – навсегда…

– Очень трудно что-то сломать навсегда.

– Значит, нам уже можно лететь?

– Как только вам наскучит с нами. Девушки уже рассказали о ваших планах. Кстати, для такого маршрута вам было бы разумнее взять «стерх». Например, наш.

– Спасибо, но это… мне даже неловко…

– Для неловкости нет оснований. Впрочем, жажду благодарности вы можете утолить очень простым способом.

Аля приподняла бровь:

– Очень простым?

– Самым простым. Когда вернетесь домой, пришлите мне реставрат первого русского издания «Графа Монте-Кристо».

– Диктуйте адрес.

– Пандора, Академия, точка «Ветер». Нуль-связи здесь нет, поэтому шлите на любой номер Академии, мне передадут.

– Простите, а фамилия?

– Ах, да. Попов. Станислав Попов.

– Я обязательно сделаю. А почему здесь нет нуль-связи?

– Не может же она быть везде.

– Наверное…

Они помолчали. Здесь что-то не в порядке, вдруг поняла Аля. Острое чувство неловкости накатило и задержалось – будто она неожиданно стала свидетелем чужой семейной ссоры. Только здесь не было ни семьи, ни ссоры…

– А вы здесь живете? – спросила Аля. – В смысле – постоянно?

– Пожалуй, да, – неуверенно сказал Стас. – Пожалуй, постоянно. Знаете что? Давайте устроим праздничный ужин. Не каждый день сюда падают гостьи-красавицы. На Земле, если я не путаю, двадцать первое ноября? Сегодня же день рождения Вольтера! Четыреста восемьдесят шесть лет старичку. Отметим?

– Вы заранее готовились?

– К чему?

– В смысле Вольтера?

– Нет, я просто знаю. О, это пустяк. Можете задавать любые вопросы – отвечу быстрее БВИ. Хотите попробовать?

Стас заметно оживился: заблестели глаза, появилась улыбка: азартная, мальчишеская.

– Н-ну… – Аля задумалась. – Автор «Свинцовых обелисков»? Год первой публикации?

– «Свинцовые обелиски» – первый роман Сергея Закревского, выпущенный им под псевдонимом Алан Шварцмессер. Астрахань, издательство «Дельта», тысяча девятьсот девяносто седьмой год. Четыреста пятьдесят пять страниц, газетная бумага, тираж две с половиной тысячи экземпляров. О творчестве Закревского рассказать?

– Не надо… – Совпадение, неуверенно подумала она. Или он действительно знает все? – Сейчас придумаю посложнее. Какое произведение Кливленда Дина Кегни выдержало максимальное количество изданий?

– Учебник «Основы математической статистики» издавался на языке оригинала и в переводах на протяжении семидесяти лет. Общий тираж…

– Ой, нет! Подождите. Удивительно… Это касается только литературы?

– Нет, – покачал головой Стас. – Всего.

– Всего?

– Да. Я знаю практически все. Разумеется, поверхностно.

– И что такое «принцип Смогула»?

– Это из области инфраинформатики. Якобы в крупных информационных сетях имеет место инверсия причинно-следственных связей. Следствие влияет на причину, и в результате возникает как бы обратный ход времени: мы начинаем получать информацию из будущего. Безадресную и рассеянную, но – информацию. Смогул пытался ее уплотнять и обрабатывать…

– И – что?

– Вы не знаете?

– Н-нет, наверное…

– Он покончил с собой. Оставил письмо. Совершенно непонятное. Цитирую: «Тем, кто живет. Финал провален. Скучно. Спасибо за роль. Увидимся после всего. Рышард Смогул».

– Грустно, – сказала Аля. – Только что уж тут непонятного.

– Вы не представляете себе, сколько толкований этого текста было сделано.

– Ладно. Тогда, если можно, еще вопрос… я вам не надоедаю?

– О, конечно, нет.

– Кто вы, Стас?

Аля спросила это – и похолодела. Лицо Стаса на миг застыло, сделалось ледяной маской, а когда ожило – было почти лицом старика. И улыбка, насильственно возвращенная на место, растянувшая сероватые губы, – ничего прежнего уже не вернула.

– Кто я? – тихо сказал он и зачем-то тронул себе ладонью подбородок и щеку. – Пожалуй… – и замолчал.

– Кажется, я нашла вопрос, на который вы не знаете ответа, – прошептала Аля.

Стас посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, как первобытный страх вливается в нее с этим взглядом. Потом лицо Стаса сделалось почти прежним.