Сироты небесные - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 16

Медики? В основном мужики. Врачи – французы, швейцарцы, младший персонал – немцы. Понятия «медсестра» у них, гадов, почти и не существует. В прошлом году были сестры-кармелитки, все из Техаса и все – толстые негритянки. Но долго не смогли. Женский персонал – это в основном аэродромное обеспечение, там и наши девчонки есть, и сербки, и полячки. Попозже можно будет познакомиться… А почему только с медичками? Хм. Ну, зарок есть зарок. А то… Слушай, а эта, как её … мадемуазель Ушу? Это не имя, это чем она занимается. Инструктор по лечебной гимнастике. Ха-ха. И заодно костоправ. Поясницу? Без малейших проблем…

Через полчаса Некрон голый лежал на массажном столе, а его молча избивала и выкручивала квадратного вида мулатка в тонтонмакутских чёрных очках и анахроническими золотыми зубами. Потом Некрон, совершенно размякший и растёкшийся, сидел в белом с кистями махровом халате толщиной ладони в две, курил что-то лёгкое и пил привезённый с собой для презента кизлярский коньяк «Багратион», постепенно завоевывающий Францию. Мадемуазель Ушу, она же Бабана Роже-Нуар, оказалась милейшим человеком. Более того, человеком обиженным – а это всегда клад для настоящего шпиона.

Но сейчас, оглаживая безупречную шоколадную коленку Бабаны, Некрон уже понимал, что взял ложный след и что раздоры в медицинской берлоге обусловлены всего лишь амбициями двух светил местного масштаба, военного врача француза Поля Круа и вольнонаёмного гражданского специалиста восточноамериканца Пола Раутера. И француз, совершенно по-сволочному стравив Пола с калифорнийцем китайского происхождения инженером-электриком Джоном Винбо, теперь посредством туповатого начальства решал сразу несколько собственных проблем: избавлялся от надоевшего коллеги – раз, от удачливого соперника в деле ухаживания за майором Аллой Мастерс – два, и от двух завзятых бриджистов, на ушко предупредивших зарвавшегося дока о том, как поступают с шулерами в тех местах, где до ближайшего шерифа несколько дней рысью, – три. А эта майорша Мастерс, её же надо видеть – кожа да кости…

Покурили. Тебе надо идти, дорогой? Да, работа не ждёт…

На работу, на работу, на любимую работу!

На любимую проклятую…

По дороге Некрон подхватил Иссу и дока Римму – они дисциплинированно ждали его там, где договаривались. Проблем с Иссой не ожидалось, дисциплина у пилотов в крови – а Римма… но она пообещала перед отлётом, что будет паинькой, – и пока что обещание держала. Видимо, длительное общение с Геловани пошло ей на пользу…

Пол Раутер, похоже, собирал чемодан. Почти лысый, с торчащими разнокалиберными ушками, с выпуклыми серыми глазками за круглыми очками, сидящими криво. Либо завзятый интриган, либо постоянная мишень для чужих интриг.

– Пол? Очень приятно, это Римма, ваша коллега, а я Юрий, инженер, моя специализация – системы безопасности. Можем мы поговорить без протокола?

– Валяйте.

– Мы прилетели за нашими парнями, ну и попутно – уточнить кое-что на месте. Поможете?

– Что-нибудь поднести?

– Три чистых бокала. Ну, давайте стаканчики…

Он полез за очередным «Багратионом».

И, усевшись поудобнее и глядя на доктора Раутера поверх уровня жидкости, Некрон заговорил медленно и отчетливо:

– Боюсь, что происходит что-то совсем непонятное. Вот смотрите: две тысячи тринадцатый год – мы сделали выборку по лётным частям, расположенным в Европейской части России, Северной Европе и Северной Канаде, – тысяча шестьсот три посадки на аварийных площадках, из них пятьдесят шесть – на площадке Курбэ; травм при посадке всего сто девяносто, из них на Курбэ – семь. Четырнадцатый год: посадок по всему миру четыре тысячи одиннадцать, на Курбэ – двести сорок девять; травм всего – пятьсот ровно, из них на Курбэ – сто тридцать девять. Наконец, первый месяц этого года: посадок всего сто три, травм – девятнадцать, из них на Курбэ – двадцать одна посадка и одиннадцать травм…

– Я это знаю, – сказал Пол. – Что дальше?

– Естественно, возникают вопросы. Естественно, их задают начальнику медчасти и получают ответ, что это следствие гипердиагностики, а сама гипердиагностика – неизбежно вытекает из новой схемы медицинской реабилитации и так далее. То есть здоровых людей вполне сознательно отправляют на больничные койки на два, на три дня, на неделю… Это что: кто-то набирает материал для диссертации? Или ещё один способ получить дополнительное финансирование?

– Курбэ среди пилотов становится чем-то вроде подпольного курорта… – низким грудным голосом добавила Римма, и Пол, вздрогнув, стал смотреть только на неё. – Нередко сюда падают специально.

– Что вы хотите от меня? – спросил он. – Я могу подтвердить эти цифры. Я могу также подтвердить, что все мельчайшие отклонения в состоянии пилотов трактуются как симптомы локомоционных травм. Методика всё ещё расценивается как экспериментальная, но она одобрена на самом верху…

– Но вы-то против такого подхода?

– Кто вам сказал?

– Не важно. Важно, что вы против. Почему?

– Давайте это пропустим, – сказал Пол. – Какой будет самый главный вопрос?

Некрон и Римма переглянулись.

– Что здесь происходит, Пол? – спросила Римма. – Что здесь делают с мальчиками?

Вяловатые губы врача свело мгновенной судорогой.

– Не знаю, – сказал он. – Что-то делают. Я не смог выяснить. Я пытался. Но не смог.

…То, что происходит что-то неправильное, непонятное, – Пол начал улавливать с год назад, прошлой зимой или ранней весной. Имеется в виду – астрономической ранней весной. Здесь это был конец лета – начало осени. Он как раз продлил на год свой контракт: работа на Флот неплохо оплачивалась, что позволяло не затягивать с погашением кредитов на обучение, а главное – давала примерно те же льготы, что и армейская служба, то есть – получить ещё одно высшее образование почти бесплатно. Пол уже списался с Массачусетским технологическим… в будущем он видел себя не столько практикующим врачом, сколько инженером, создателем медицинских роботов-манипуляторов. Он не сомневался, что электроника возродится – пусть на другой элементной базе, скажем, биологической. У него уже опубликовано с десяток статей… Так вот, год назад здесь что-то изменилось. Не резко. А так, словно замечаешь краем глаза какое-то движение в тени, посмотрел – ничего нет. Потом опять замечаешь…

Не всё можно объяснить словами. То, что можно объяснить, – не ложится ни в какую систему.

Несколько человек из тех, кого Пол хорошо узнал за время работы и с кем дружил, вдруг переменились. Как сказал Винбо, каждый из них получил в подарок маленький Диснейленд, но со строгим условием, что не проболтается. И они изо всех сил стараются не похвастаться. Вот Винбо не получил. И Пол тоже. Как-то постепенно они оказались вне круга.

Полковник медслужбы Поль Круа, кроме того, за одну ночь овладел всеми секретами покера, бриджа и преферанса. Чувствуется, что он иногда заставляет себя проигрывать. Правда, это у него получается не очень артистично.

Вдруг, совсем недавно, пошла трещинка между представителями разных стран. Вернее, не так: не пошла трещинка, а старательно прокапывается, проковыривается трещинка. Вот, например, он, Пол, и Винбо – в прекрасных отношениях, честное слово, но все кругом уверены, что тот и другой тайно враждуют и вообще являются центрами будущего мятежа и гражданской войны: один за Восточную Америку, другой – за Калифорнию. Вербуют сторонников, точат отвертки и ланцеты… Переубедить никого невозможно.

С тех самых пор, как повеяло вот этими вот переменами, Пол пытался докопаться до причин и каждый раз проваливался в пустоту. Не было явной выгоды для кого-то. Не было вражды из-за женщин или научных идей. Не было маньячества или паранойи, нередких гостей в таких вот не слишком многолюдных и весьма изолированных группах. Вернее, всё это наверняка было, но где-то сбоку. Он сам себя готов был считать маньяком или параноиком, если бы это хоть что-то объясняло…

Если бы это хотя бы позволило назвать по имени то, что нужно объяснить.