Малой кровью - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 57

Мог, если бы захотел. Или если бы события пошли как-то иначе.

А эти необъяснимые свойства породы произошли так: года три назад девятка наших «Арамисов» перехватила на орбите имперский корабль, который ребята сначала идентифицировали как эсминец, но потом, при разборе полёта, решили переквалифицировать в «нераспознанный». Его серьёзно повредили, зажали в «коробочку» и повели на базу. При заходе на посадку на высоте двадцати километров и в пятнадцати километрах западнее Кронштадта неизвестный корабль исчез, прихватив с собой и два катера. Что именно произошло, сказать не мог никто, включая марцальских инженеров. Корабль не включал хроновик, а выполнить гиперпереход вблизи планетарной массы – и уж тем более в атмосфере – считалось категорически невозможным: корабль могло зашвырнуть куда угодно, в любом непредсказуемом направлении и на любое расстояние. Не говоря уже о том, что при такого рода гиперпереходе вместе с кораблём исчезло бы и несколько кубических километров воздуха. Схлопывание «пузыря» породило бы ударную волну, сравнимую с волной от взрыва мощной термоядерной боеголовки… чего не произошло. И только через неделю, проводя обычные замеры, группа Коминваза обнаружила неподалёку от «эпицентра события» сильнейшую аномалию. Её быстро (опыт немалый) просканировали и нанесли на карту. Получилось что-то вроде мишени – а вернее, сторожкб для молока, – радиусом один километр шестьсот пятьдесят семь метров. Что характерно, эпицентр события основательно не совпадал с «яблочком» мишени…

Кому-то сразу пришло в голову продлить отрезок, соединявший «центр события» (а чужой корабль уже вели приводными телескопами и держали триангуляцию с точностью до угловых минут) и центр самой аномалии – сквозь толщу Земли. Через пару месяцев поисков (сказались всё же неизбежные погрешности измерений) «выходное отверстие» нашли: на западных склонах Анд, в ста с небольшим километрах к югу от чилийского города Пуэрто-Монд, в местах диких и чудовищно красивых. По форме, размерам и интенсивности проявлений аномалия полностью совпадала с кронштадтской, только там, где на северном «сторожкй» был горбик, на южном была впадина – или, если пользоваться сравнением с мишенями, то там, где на одной было чёрное кольцо, на другой было белое, и наоборот.

Что это значило, никто не понимал, потому что никто никогда ни с чем подобным не сталкивался.

В отличие от обычных аномалий, возникавших в местах посадок имперских кораблей, эти практически не влияли на органы чувств человека и воспринимались только приборами – а кроме того, совершенно не ослабевали со временем…

И только через два года почти случайно стало известно, что, во-первых, кронштадтская аномалия накладывается на один из комплексов супербомбоубежища – а во-вторых, что в «аномальных» помещениях нарушается работа многих приборов, использующих внеземные технологии. И только поэтому туда попал наконец один из экспертов-телепатов.

Нормальное дело, поскольку аномалиями занималось одно ведомство, комплексом – другое, телепатами – третье. И все они работали независимо друг от друга, были по большому счёту друг другу неинтересны – да и результаты свои на всякий случай секретили.

Что делать с выявленным феноменом, пока ещё не решили. Адам тоже окончательно не решил, занимать эти помещения или искать другие. Просто сейчас, когда по всем телепатам Земли и окрестностей был нанесён не смертельный, но болезненный удар совершенно неизвестной природы, ничего другого ему в голову не пришло…

Пострадали все: и земляне, и эрхшшаа, и Свободные – все. Легче пришлось тем, кто отгораживал себя от «сети» – тем же Вите и Адаму. Но уже прилетали сообщения о тяжелейших мигренях, депрессиях и даже смертях, особенно среди людей пожилых. Бульшая часть Свободных, кого Вита успела опросить по дороге, отделались пока дурнотой и сонливостью, но эти проявления у них не проходили, а пожалуй что и усиливались.

Эрхшшаа держались – но исключительно на присущем этому народу мужеству и стойкости. Им было больно…

Адам, держа Кешку на руках, пытался выкачать из него эту боль, но не знал, получается или нет. Глаза котёнка были закрыты, тельце вздрагивало. Кажется, он бредил.

– Проходите вот сюда…

Сегодня на режиме дежурил не Копейко, а пожилая сухая тётка с пучком таких же сухих волос на затылке. Более всего она походила по типажу на театральную гардеробщицу. Она открыла простую белую дверь, и вся компания вошла в уютно обставленную гостиную: два глубоких дивана, несколько кресел, декоративный камин, столики из древесных корней и толстого стекла…

– Располагайтесь, пожалуйста: там спальни, там столовая, там библиотека. Вот здесь удобства, но вода для ванны ещё не нагрелась, минут через двадцать только. Кнопка вызова…

– Спасибо… – Адам, встав на колени, осторожно положил Кешу на диван, подсунул ему под голову подушку, укрыл пушистым пледом. Кеша крепко держал его за руку.

– Это не страшно, – сказал Ирришарейт. – Он почти можно сказать спит.

Вита села рядом, погладила котёнка по голове. Под пальцами билась какая-то жилка.

– Он проснётся. И всё будет нормально, – продолжал успокаивать их Ирришарейт.

– Если эта дрянь не повторится, – сказал Адам.

– Надо думать и делать, – сказал Ирришарейт.

Через несколько минут Кеша перестал дрожать, расслабился, заулыбался во сне. Не просыпаясь, укутался в плед поудобнее – и уютно засопел. Вита тоже уснула – как сидела. Адам и её укрыл пледом. Ирришарейт, чувствуя его тревогу, одобрительно кивнул, сделал знак рукой: я, мол, побуду тут, с ними.

Адам тихонько вышел из апартаментов, махнул дежурной: сидите, – и направился в кабинет.

В конце концов, пора уже опробовать связь…

Кеша пришёл в себя быстро, буквально через час после того, как оказался в изолированном бункере. Вита остро почувствовала это: ребёнок очнулся, потянулся, перевернулся на другой бок и снова уснул, но именно уснул – легко и свободно, как спал совсем маленьким, летая во сне.

Вита укрыла его, но сама не отходила, сидела рядом.

Как она ни упиралась и ни протестовала, а что-то внешнее пришло и грубо впёрлось в самое святое – в дом, в семью. Что-то такое, с чем пока не могла сладить ни она, ни могучий её мужчина. Она поймала себя на этой мысли и усмехнулась: как меняется человек, оказавшись вдруг за каменной стеной!.. Это при том, что сам Адам, пожалуй, никакой каменной стеной себя не ощущает – и вообще, судя по всему, готов смириться с ролью сильно пострадавшего от женской суетности…

Всё просто, сказала она себе, война продолжается, и вот и всё. Слишком рано поверили в победу, поэтому так больно возвращаться в шинель. Сами виноваты. Что поверили рано. Надо было не верить.

Ну – в шинель так в шинель. Шинель номер пять. Или шесть… В шиншилл`ях.

Я брежу.

Ну и пусть…

Ступая неслышно, вошёл Адам. Постоял. Любимые спали.

Он снова прикрыл Виту пледом, подоткнул подушку под голову. Она не пошевелилась.

Ладно. Чем позже она узнает…

За последние несколько часов колония Свободных, наша всё ещё надежда и опора, уменьшилась на треть.