Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга вторая - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 87

Полковник посмотрел на него зло. Усы его подрагивали в такт ударам изпод земли. Сами удары он чувствовал вряд ли.

– Торопитесь, Георгий Иванович, – Алексей положил ему руку на локоть. Все теперь от вас зависит...

– Чего хоть ждать-то? – так же тихо спросил полковник. – И – откуда?..

– Не знаю, – сказал Алексей. – Но на всякий случай прикажите заряжать осколочными.

Эсакия забрался в «уазик», забормотал в микрофон рации. За забором взревели дизели. Гибкие антенны и высоко поднятые длинные стволы качнулись.

Первый танк вошел в ворота, по плавной дуге двинулся вправо, за ним второй, третий... Девять танков успели войти во двор, почти четыреста тонн стали, железа.

Должно быть, этого хватило, чтобы призрачный пузырь, мираж, как-то еще державшийся на этом пятачке земли, лопнул.

Звук был тихий и жуткий – как будто захрустело исполинское воздушное печенье, вчерашние подсохшие меренги размером с дом... корпуса завода, обвитые плющом, вдруг странным образом преобразились, из них стали проступать очертания скалистых гор, лишь до половины укрытых растительностью, а выше – камни и лед... и множество отверстий, это был когдато давно, в незапамятные доисторические времена, пещерный город... а вдали, над быстрой порожистой речкой, стояли вертикально три камня, формой напоминающие еловые шишки... и Алексей откуда-то знал, что в сильный ветер они начинают покачиваться, издавая своеобразные звуки...

Пригоршню водяных капель бросило ему в лицо, и невыносимое зловоние сопровождало эти капли – но реальности еще не проникли полностью одна в другую, не сложились еще, слишком велика была инерция и там, и здесь и железо, железо! – так что на несколько минут можно было рассчитывать...

– Выводите людей!!! – заорал он полковнику неистово, чувствуя, что лопаются связки. – Вы-во-ди-те!!!

Десятый танк вошел, одиннадцатый, двенадцатый...

– Стоять! – закричал полковник в микрофон. – Экипажам – покинуть машины!!! Выйти за территорию!!! Бегом! – это уже шоферу.

Белый солдатик метнулся опрометью.

Вновь – порыв ветра и ледяной дождь, и дикая, сводящая с ума вонь. И невыносимое давление на виски и затылок, угнетающее рассудок и тело. Алексей зашатался.

Беги! – сквозь звон.

Нет... еще не все...

Сам... – говорить нет сил, показал рукой. Полковник кивнул. У всех одинаково белые лица и безумные глаза. Попятился. Побежал бочком, пригибаясь. Экипажи сыпались с брони. Кого-то тащили волоком.

Будем считать, что ушли все. Давит страшно. Стоять!

Шаг вперед. Еще и еще.

Перепонки вдавливает куда-то к самой глотке.

Раскинул руки. Сотрясения земли все чаше и все размашистее.

Подбрасывает. Тряска.

Волосы дыбом.

От пальцев летят искры.

Высокое пение вдалеке... Горы – вот сейчас, сей миг – перестанут быть видением, воплотятся...

перспектива искажается, точка ее уходит с горизонта почти под ноги, воронка, нет, колодец, туда валится все, все вокруг... серо-зеленая туша танка медленно выплывает слева, еще одна, Алексей с трудом оглядывается, танки здесь, они как-то странно растянулись и изогнулись, став похожими на поезда на повороте, но это просто замедление времени... они все здесь, все двенадцать – валятся следом за ним в этот колодец, горы уже над головой...

Алексей присел – и покатился в высокую мокрую траву. Здесь пахло просто землей, корнями, мхом... и он долгие секунды просто держал этот воздух перед лицом, не решаясь им насладиться. Потом все-таки вдохнул.

– Готово? – спросил Бог откуда-то сверху.

– Да...

– Тогда – скорее.

Зарычал стартер.

Пошатываясь, Алексей встал и шагнул к своему «паджеро». Бог вылез из кабины, уступая ему место за рулем.

...и ей казалось, что она летит, как во сне, как греческая богиня Ника раскинув руки и крылья... иногда на миг возвращалось чувство настоящего, жажда воды, это было похоже на падение с небольшой высоты, на удар локтями и коленками... больно, но не страшно. Она сидела, вцепившись в жесткую белую шерсть. Что-то происходило вокруг...

Потом возвращался полет.

Наверное, в последнее мгновение своей последней жизни Авенезер понял, что произошло нечто непоправимое, но что именно, узнать уже не смог никогда...

Полтысячи тонн железа, продавив собой барьер, отделявший реальность Кузни от реальности Мира, возникли прямо в сердце Долины Качающихся Камней всего за несколько тактов до окончания работы Механического Дива. Произошло мгновенное и немыслимо грубое изменение всех мировых законов – как в самой долине, так и в ее ближайших окрестностях. Сравнить это можно было разве что с попаданием крепкого камня под зубцы стремительно вращающихся зубчатых колес, с падением глыбы льда в раскаленный горн...

Почти тридцать тысяч человек, составлявших в тот момент «живую» часть Механического Дива (живой ее можно было назвать с огромной степенью условности, поскольку человек, отдавший такую огромную часть себя, выжить уже не в состоянии; всех можно было считать мертвецами с того момента, когда они почувствовали Зов...) – мгновенно перестали получать искусственную поддержку своему невозможному существованию – и оказались мертвы. А следовательно, они перестали служить источниками силы для всего Дива...

Землю встряхнуло вновь, хотя на этот раз не столь разрушительно, как в момент образования трещины. Впрочем, разрушать было уже нечего – и так все лежало в руинах... Северная, «мертвая» часть Дива продолжала работать, как работала – и потому вдоль трещины, от далекого Темного Храма и почти до башни Ираклемона, начался сдвиг пластов реальности; буквально через полчаса образовалась созданная сдвигом непреодолимая граница... граница между миром живых и миром мертвых... Но некому было на опустевшей земле увидеть глазами эту быстро темнеющую дымчатую стену – до высокого неба.

А что будет дальше, знать не мог никто.

– Волнуешься? – спросил Алексей.

Бог посмотрел на свои руки и убрал их в карманы.

– И да, и нет, – сказал он задумчиво. – То есть, конечно, волнуюсь... любой бы волновался... А с другой стороны – просто брезгливость. Трудно объяснить...