Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 56

– Уж там – не собачьи, – возразила из-за спины его медсестра. – Сейчас таких держат – из окошка смотреть страшно, не то что мимо идти.

– Возможно, возможно... – протянул врач. – Сама не помнишь? И вообще – ничего не вспомнила? Саня покачала головой:

– Только – день рождения. Четвертого апреля. Значит, двадцать мне лет.

– Поздравляю, – сказал Пал Сергеич. – Давай-ка, Маринка, мы ее тут немножко обиходим, потом в гнойную хирургию сдадим. Потому как укус неизвестного животного карается прививками от чего? От бешенства...

– В больницу? – вдруг забеспокоилась Саня. Я... Мне нельзя в больницу.

– Это еще почему?

– Не знаю... Что-то мелькнуло...

– Дуришь ты нас, красавица, – сказал врач. – Ну да ладно: не наше это дело. Дури на здоровье. А в больницу не могу тебя не направить, ибо нога тебе еще пригодится. Там тебя заодно и на предмет ку-ку посмотрят... – Он пошевелил пальцами у виска, и Саня его поняла.

– Я не дурю, – сказала она.

– Ну-ну...

Он взял что-то с поднесенного медсестрой маленького столика и стал что-то делать с Саниным коленом, и это было так больно и так страшно, что Сане пришлось откинуть голову и зажмуриться.

Но и при зажмуренных глазах она продолжала что-то видеть.

Серые стены уходили ввысь. Над ними открывалось небо – безумное, страшное небо. Колдовское небо без звезд... Саня тут же распахнула веки. Низкий потолок в трещинах...

Но теперь и сквозь этот потолок она продолжала видеть высокие серые стены какого-то дьявольского лабиринта – того, что люди тщатся от себя же и скрыть, загромождая все вокруг деревом и камнем, воздухом, облаками и светом. Конечно, эти серые стены были теперь почти незаметны, лишь угадывались, словно бы проступая сквозь ближние предметы в облике теней и трещин – но Саня знала, что в любой момент может увидеть их, стоит лишь поднять глаза к небу.

И – может быть, по очертаниям того колдовского неба, зажатого меж стен, – определить свой путь...

Она подняла руку и коснулась левого глаза. Это что-то должно было означать. Но глаз был как глаз круглый и плотный под веками. Потом она вспомнила. В глазу когда-то было пятнышко. Золотое пятнышко. Теперь его не стало.

Хотя... Она еще раз посмотрела вверх. Серые стены видны были как бы сквозь легкое – легчайшее – золотое мерцание. Золотую паутинку. Пятнышко просто расширилось, подумала Саня. Оно расширилось, и я на все смотрю просто сквозь него...

– Транспортировку заказывали? – просунулась в Дверь маленькая мордочка, а следом за мордочкой и все остальное, тоже маленькое. – Хорошо у вас, Паша, тихо...

Саня сосредоточенно смотрела на вошедшего... шую... Да, пожалуй, вошедшую. Она была как-то связана с тем золотым пятнышком...

– Привет тебе, золотко, – откликнулся Пал Сергеич. – А у вас что, завал?

– Затишье, я бы так сказала. Ты только посмотри на эту погоду. Все вздрогнули и напряглись. Что будет, когда похолодает...

– Вчера был тяжелый день. Ребятишки в основном. А сегодня пока вот – тьфу-тьфу... Чаю хочешь?

– Нет, поеду. Кого везти?

– Да вот, девушка в какую-то переделку попала. Животнопокусанность, флегмона области правого коленного сустава. Тотальная амнезия.

– То есть что: черепномозговая?

– Не похоже. Мозги ей, конечно, надо будет глянуть на просвет, но это не самое срочное. Всего-то делов: не помнит, что делала два последних месяца. Больше никакой симптоматики. И не ширки. Ни одного следа иголки.

– Интересно... – Маленькая докторша смерила Саню взглядом с ног до головы. – Может, дуру гонит?

– Может, и дуру, – согласился Пал Сергеич. – Да не наше это дело, золотко. Наше – направление движения правильно придать, – и он подал ей листок бумаги, на котором перед этим что-то написал.

– Вот и я об этом... – Докторша прочла бумагу, покачала головой. – И фамилию не помнишь, да?

– Не помню, – виновато сказала Саня, – То есть, наверное, помню... чувствую, что помню... а вот тут что-то не пропускает... – Она тронула левую бровь.

– Проводочек порвался, – согласилась докторша. – Ну, а головой точно не билась?

– Н-не знаю... вроде бы нет...

– Или просто не помнишь, билась или нет?

– Да. Просто не помню.

– Перепиши, Паша. Поставь ей подозрение на черепномозговую травму. Потому что иначе повезу я ее в гнойную, там меня с нею заворотят в психушку, а из психушки так и так – в неотложку. Я три часа проезжу, а у нас сейчас четыре машины. А с подозрением на ЧМТ я ее сразу сдам в неотложку, пусть там разбираются. Это не один час – ЧМТ раскручивать. Положат под наблюдение. А с остальным – гнойное отделение у них есть, психиатр у них свой... так что все будет в порядке.

– Хитрая ты, золотко.

– Покатайся с мое. Сидишь в этом отстойнике, жизни не знаешь.

Саня слушала их в пол-уха. Память у нее – да, была маленькая, но зато все, что в ней имелось, использовала на тысячу процентов. Тот диалог, услышанный ею во время бегства от Машкиного подъезда...

Конечно. Ищут ее. Ищут как? Звонок в больницу: у вас нет девушки, которая не помнит своего имени? Ах, есть. Сейчас мы за нею приедем...

Чудо, что еще не позвонили сюда. Может быть, потому, что совсем рядом, слишком рядом – в мертвой зоне.

– Я вспомнила, – сказала она. – Я фамилию вспомнила.

На нее посмотрели – очень одинаково.

– А больше ничего? – спросила докторша.

– Не знаю... мне нужно отвлечься, думать о другом – тогда всплывает... – Это была почти правда. – Алексеева... Александра... Павловна. Да. Это я.

– Вот и славненько. Ну, поехали, Алексеева... Она попыталась дойти до машины – и не смогла. Ее довела маленькая докторша, оказавшаяся неожиданно сильной.

– ...нет! Я вам уже говорила – не было таких. Вы же звонили час назад. Нет, и за этот час никаких неизвестных... да. Хорошо. Вот у меня ваш номер записан, под стеклом – позвоню. Как только, так сразу. До свидания.

Девушка за окошком регистратуры подняла на них глаза.

– Чтоб я так память теряла... Что у вас?

– Подозрение на ЧМТ, – сказала докторша. – И флегмона правой ноги.

– Алексеева Александра Павловна, – начала списывать с бланка направления регистраторша, двадцать лет, не работает, БОМЖ... ну-ну. Спасу совсем не стало от бичей. Добрым людям... Ведите в пропускник.