Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 46

– Но я ничего не знаю о них... почти ничего. И все, что я знал, я сказал тебе.

– Тебе только кажется, что ты не знаешь. Ты всего лишь не отдаешь себе отчета в своих познаниях. И я вижу, что ты по-настоящему боишься узнать что-то еще... Если хочешь, я сделаю так, что ты даже и не поймешь, узнал я что-либо из нашей беседы или нет.

Староста задумался, однако ненадолго.

– Хорошо, о спутник. – Вздох его был еле слышен. – Но я действительно хотел бы остаться в неведении...

За полтора часа беседы знания Алексея об этом замкнутом мирке существенно пополнились. Велика была странность его, именуемого Дворок. По преданию, каменный свод воздвигся сам собой над головами людей девять поколений назад, и нынешнее новорожденное должно оказаться последним, кто этот свод видит, – но как именно состоится конец мира, предание умалчивало. Интересно, что и после воздвижения свода продолжалась смена времен года, росли деревья и злаки, шли дожди и прилетали ветра и птицы, но многие, отправлявшиеся искать выходы, возвращались ни с чем – если, конечно, возвращались. Дважды разражались религиозные войны, в первой из которых победили колдуны (победили так, что от их противников не осталось даже воспоминаний, и никто не может сказать, с кем сражались тогда колдуны), а во второй колдуны затеяли драку между собой и, очевидно, перестарались. Потому что в мире вдруг завелась нечисть, которой тут не было сроду и о которой никто и не слыхал прежде...

Голубой же свет, рассеивающийся по своду и создающий сумерки днем, вытекает из-за высоких скал на юге; туда ведет мощеная дорога, по которой никто не ходит, потому что ушедшие не возвращаются. Говорят, что этой же дорогой отбывают души умерших.

По дороге этой ходу верст семьдесят известных и никто не знает, сколько дальше, за скалами.

Всего Дворок имеет верст сто поперек – в самом широком месте – и верст триста вдоль. Говорят, в дальнем конце его есть две дыры, из одной вытекает черная река, в другую она проваливается. Людей, по разному счету, то ли девятерная девятина девятерных девятин, то ли чуток побольше... А еще там, где кончается известная часть мощеной дороги, живет Мантик, который знает будто бы все – но который требует от людей невозможного за свои ответы...

Староста наконец откланялся и ушел, вымотанный напряженной беседой, а Алексей как сидел, так и продолжал сидеть на низкой резной скамеечке, привалясь к стенной циновке. На ней плетельщик то ли намеренно, то ли случайно сплел узор из длинного ряда рун «отилия», «йера» и «ингус». Что ж, устало подумал Алексей, возможно, именно эта циновка принесла в дом достаток... Сам он в силу рун не верил – Аникит одинаково легко перерубал клинки и рунические, и простые, – но знал при этом, что всяческие знаки и амулеты сильны не столько сами по себе, сколько устроением и гармонизацией сил своего обладателя.

Он вспомнил об Аниките и загрустил...

Саня проснулась будто от удара, вскочила. Было полутемно. Откуда-то доносились негромкие возбужденные голоса: будто то ли ругались, то ли ликовали шепотом. Тут же зашелестели легкие шаги, и вбежала, согнувшись и касаясь руками пола, темноволосая бледнокожая девушка. Саня вспомнила ее, потом место, где находилась, потом все остальное.

Тоска, подлетев незаметно, вдруг накрыла ее с головой.

Это из-за сна, попыталась доказать она себе, это все сон... она видела очень плохой сон, забыла его начисто, вспомнила на секунду и опять забыла. Но глаза ее были мокрые, и подушка тоже была мокрая. Она оплакивала кого-то из тех, кто дорог...

Дозорные на маяке Красный Камень заметили корабли сразу после восхода и сначала не поверили своим глазам – так их было много, темных низкосидящих кораблей, что сливались они в сплошную полосу. Но уже полчаса спустя в зрительные трубы различимы стали идущие впереди гаяны, узкие и длинные, которые и с одним рядом весел способны обогнать ветер, и следующие за ними на расстоянии более тяжелые хеланды, а дальше дромоны и огромные неповоротливые барги – всего числом около трехсот...

На маяке зажгли условленный тревожный сигнал, и по цепочке постов сигнал этот понесся в Столию, дорогой попав и в северный Бориополь к Вандо Паригорию, и продолжил от Столии путь на юг, в Петронеллу к Вендимианам. Это мало что значило: северная оконечность Мелиоры, полуостров Дол, был слишком неудобен для обороны. Голый, каменистопесчаный, он почти не имел населения – только на восточном побережье его в рудниках добывали медную руду и тут же плавили в большой и одной из самых старых кузниц. Высаживаться на Дол можно было в любой точке побережья: здесь не существовало ни мелей, ни рифов. Но и для вторгающихся этот участок суши имел ценность, скорее, символическую: от прочей Мелиоры его отделял перешеек в четыре версты шириной, скалистый и труднопроходимый; единственную пробитую в скалах дорогу, ведущую к рудникам, перекрыть можно было силами нескольких сот бойцов. И как плацдарм для накопления сил полуостров не слишком годился: на нем почти не было источников воды – только в районе все тех же рудников; но как поступают с ручьями и колодцами перед лицом наступающего врага, полководцы Конкордии хорошо знали... Тем не менее корабли шли к Долу.

Высадка началась в час пополудни. Первые гаяны ткнулись носами в песок, из них просто через борта посыпались в мелкую воду саптахи и крайны, в легких доспехах и с легким оружием. Им никто не противостоял.

Гаяны стремительно отхлынули от берега, освобождая место для тяжелых кораблей. Те подходили медленно, останавливались в отдалении, спускали в воду сходни. По сходням сводили лошадей, завязав им глаза. Панцирная пехота грузилась в лодки; панцири, впрочем, солдаты не надевали – понимая, что боя не предстоит. Высадка длилась долго, до вечера. К вечеру по всему побережью горели костры. Дрова для них тоже привезли корабли...

Лишь одна попытка сопротивления была оказана. Шестеро стражей маяка отказались сдаться, заперлись в башне и продержались полтора часа, посылая через бойницы арбалетные стрелы в конкордийских воинов. А когда те выжгли наконец толстую дверь из мореного дуба и ворвались внутрь, их ожидал еще рукопашный бой на винтовой лестнице... Поняв, что нахрапом маяк не взять, хитроумные крайны набили нижнюю площадку хворостом, облили каменным маслом и подожгли.