Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 13

– Что за девчушка?

– Не знаю, не спрашивал. Староста её приютил. Больная тоже. Тоже вроде бы поправляется.

– Ты её видел?

– Ну, видел. Молоденькая, худая… худее нас.

– Веди, показывай.

– Ты что думаешь, потаинник…

– Потом. Всё потом… – и, когда отошли достаточно далеко от колодца, у которого бродиславы расположились на совет: – Я-то думаю, дурак, чьим тут духом пахнет… Пактовий. Это точно Пактовий.

– Какой ещё Пактовий?

– А, ты не знаешь… Сын старика Пактовия. Того, который, если помнишь, мятежника Дедоя укоротил. Так вот, этого, младшего, кесарь государь наш за кесаревной в Кузню послал…

– Про это я слышал. И что?

– В битве на Кипени пропали и кесаревна, и Пактовий. Теперь понимаешь?

Афанасий даже остановился.

– Так ты думаешь – она?..

Конрад Астион кивнул. Глаза его светились. Как в темноте у кота.

Вторую схватку сотворили через версту: степняки ждали засаду у гати, пробирались осторожно – а их приняли чуть дальше, когда они вроде бы успокоились. Два выстрела – и вскачь. До моста, за который Алексей решил зацепиться надолго.

Теперь он не заманивал и не бил исподтишка. Пушки встали, можно сказать, на виду – справа и слева от моста, укрытые, как щитами, наскоро сбитыми плахами настила. Берега речки были достаточно болотистыми, чтобы поиск брода отнял у степняков не один час.

Двух своих верховых он послал в дозоры по берегам, остальных спешил. Сам залез на растущую прямо у моста старую яблоню.

Было уже вполне светло, хотя солнце не показывалось ещё из-за плотной дымки, в которую превратился, поднявшись, туман. Авангард степняков стоял шагах в пятистах от него. Дальше видна была вся колонна. Всего около сотни клинков, подумал он. Нет, больше. Скорее, две. Он видел, как группы всадников отделились от основной массы и разъехались влево и вправо.

Будем ждать.

Он спрыгнул с нижнего сука. Азар, прижав к груди, резал каравай. Рядом на вышитом полотенце лежали толстые ломти окорока. Плетёная бутылка, заткнутая тёмной деревянной пробкой с отполированным многими прикосновениями круглым навершием…

– Перекуси, старший, – сказал он. – Думаю, с час у нас жизни есть.

Оказалось – меньше. Сорок минут.

…Первая горящая стрела свистнула довольно высоко и вошла в землю у обочины. Прошлогодняя трава полыхнула было, но разгораться не решилась, отделалась густым белым дымом.

Алексей взлетел на дерево.

Аркбаллиста. Одна.

Далеко. Полверсты.

Он видел, как четверо полуголых накручивают ворот, видел дымок поджигаемой стрелы… Начало её полёта было почти незаметно, потом – медленно вздымающийся дым с искоркой на конце. Какое-то бесконечное время ему казалось, что искра замерла – а значит, летит прямо ему в лицо. Он с трудом подавил порыв спрыгнуть, распластаться…

В последний момент искра и дым ушли влево-вниз – и, брызнув огнем и щепками там, где ещё что-то оставалось от настила моста, утонули в мягкой чёрной прибрежной грязи.

Следующая стрела будет в цель… насколько это вообще возможно на такой дистанции.

Отрада не спала, какой тут сон, изредка замирала мыслью, но не успевала отдышаться, как тут же вновь и вновь налетали, сшибались, разваливались, и опять налетали, и опять бились в неё и друг в друга горячечные слова, картины виденного… вдруг – вскочила в тревоге… а через минуту в дверь стукнули и вошли, не дожидаясь ответа – двое. Ставень её окошка был закрыт, за дверью же угадывался день. Показалось, что вошедшие застыли надолго. Потом один из них, невысокий и худощавый, опустился на колено:

– Кесаревна, прощения просим…

– Кто вы? – спросила она, откидывая волосы, вымытые вчера… ещё до того, как стало известно о врагах, а значит – вечность назад… – И что вам нужно?

За спинами незваных трепетала старостина дочка. Фонарь в её руке ходил ходуном. И коленопреклонённый не глядя взял тот фонарь и осветил своё лицо и лицо своего спутника, который тоже, помедлив секунду, опустился на колено. Правая рука его покоилась на косынке…

– Вы узнаёте меня? – спросил худощавый. – У меня были волосы…

– Астион, – вспомнила Отрада. – Я видела вас на совете… и потом…

– Да! А это – владетельный слав акрит Афанасий Виолет, ленник этих мест.

– Вы ранены? – спросила его Отрада.

– Давно, кесаревна. Ещё весной, в первых боях.

– Встаньте. Подождите меня в сенях, я оденусь и выйду к вам. Проскиния, помоги, добрая моя…

Ведь всё хорошо, уговаривала она себя, не попадая в рукава льняного платья с вытканным орнаментом; платье это, слежавшееся до желтизны складок, принёс по поручению знахаря его внук, и Проська потом целый день вываривала это платье с золой, а после отглаживала вальком. Алексей просмотрел – очень внимательно – орнамент и остался доволен.

Платье, если честно, висело на ней, как на вешалке, и даже рукава следовало подворачивать…

…всё хорошо, всё хорошо, но откуда тогда эта тревога, эта воющая в голове сирена – откуда? Будь очень острожной, проговорила она мысленно и даже мысленно написала эти слова на стене, но ничем настороженность не выдавай…

Отрада вышла в светлые сени. Гости стояли, хозяев как ветром сдуло. Позади часто-часто дышала Проська. Пожалуй, до неё только сейчас дошло, из-под кого она выносила горшки… Отрада чувствовала, что её покачивает, как водяное растение.

– Я готова выслушать вас, – сказала она.

И села на плетёный стул.

– Кесаревна, – сглотнув, проговорил Астион… Конрад Астион, вспомнила она наконец имя, – оставаться здесь опасно, безумно опасно, смертельно…

– Возможно, – пожала она плечами. – За последние полгода я не могу припомнить ни одного безопасного дня. Тем не менее я всё ещё жива.

– Но не сейчас же… Враги уже близко!

– Алексей велел мне ждать его здесь. Я имела не одну возможность убедиться, что он всегда знает, что говорит.

– Кесаревна. Я не сомневаюсь в уме и честности вашего телохранителя, но – врагов больше десятикратно!

– Он велел мне ждать. До завтрашнего утра. Завтра он вернётся.

– Так. А если – нет?

– Он вернётся. Так гласит пророчество.

– Кесаревна, помимо пророчеств есть ещё и долг! Мой долг – увести вас и укрыть от врага…

– Вы можете вместе со мной дождаться утра.

– Будет поздно… – Конрад впадал в отчаяние.

– Возможно, – она пожала плечами. – Но и у меня есть свой неисполненный долг…

– Сейчас ваш долг – позаботиться о своей безопасности!

– Вы забываетесь, потаинник.

– Простите… Да, я забываюсь. Потому что боюсь. Не за себя…

– Дорогой мой Конрад, мы уже потеряли так много, что бояться за себя нам просто глупо. Скажите, есть ли у вас план, которому вы следуете, или же просто применяетесь к обстановке?

Конрад посмотрел на неё, перевёл взгляд на Афанасия. Афанасий ответил ему едва различимой ухмылкой.

– Сейчас… – Конрад прикрыл глаза, чуть запрокинул лицо, развёл руки. Постоял так. Расслабился. Кажется, последняя кровь отхлынула от его щёк. – Хорошо. Будем надеяться, что я не растратил всё своё чутьё… У меня задание: найти государя нашего кесаря. Поскольку Мечислав Урбасиан, прятавший его, погиб, а оба помогавших ему неграмотны и безъязыки…

– Но был же ещё эскорт! – удивился Афанасий.

– На четыре дня Мечислав оставил эскорт. У гор Монча. На руках у него… потом… оказались кровавые мозоли. От вёсел, я думаю. И у его помощников тоже. По времени получается…

– Вот зачем тебе Кама, – сказал Афанасий.

– Да.

– Кто вас послал? – резко спросила Отрада.

– Потаинник Юно Януар.

– С целью?

– Не допустить захвата государя нашего кесаря… живым.

– Я запрещаю вам делать это, – медленно сказала Отрада. В горле её что-то опасно клёкотнуло, и она поняла, что ещё миг – и может случиться… может случиться всё. Она зарыдает… или убьёт этого человека… или бросится бежать – туда, по дороге, навстречу… – Я запрещаю, – повторила она.