Справочник по мужеводству - Ларина Арина - Страница 15

На фото за пеленой брызг, на фоне пронзительно голубого моря, а может быть, даже – океана, виднелся загорелый серфингист.

Людмила оживилась и немного помедлила, прежде чем открыть послание.

Предыдущий такой красавец-спортсмен, на фоне тренажерного зала, оказался сплошным разочарованием. Звался он «Муромец» и поблескивал в кадре отполированной шоколадной мускулатурой. Письмо же глубоко потрясло Люду как по форме, так и по содержанию. Умудрившись сделать в каждом слове по две-три ошибки, начав с изумительного «Зрастуй низнокоммка», Муромец на протяжении целого листа расписывал свои неоспоримые достоинства, в перечень которых входили среди прочего «бапки», «квортера» и «аффигеная патентсия». Болезни бывают разные. У кого-то дисграфия, у кого-то дислексия, а Муромец, похоже, страдал дезорфографией, не говоря уже о полном игнорировании знаков препинания. К такой переписке Люда оказалась не готова.

Серфингист на фото манил потрясающей солнечной энергетикой. Может быть, сказалось всего лишь желание уехать в отпуск или хотя бы приобщиться к чему-то похожему, но Людмила почувствовала к незнакомцу невольное расположение.

Письмо ей понравилось. Все очень сдержанно, интеллигентно и без ошибок, которые Люда категорически не переваривала. Представился он как Рэд.

Рэд не верил в любовь с первого взгляда. Он хотел общения, умного и тонкого диалога. Честно признавшись, что не готов к встречам, незнакомец просил лишь дать шанс им обоим узнать друг друга получше.

«Переписка раскрепощает и сближает. Она порождает ощущение общности, соблюдая независимость каждого из нас. Я не хочу ломать эту хрупкую обоюдную защищенность раньше времени».

– Вау, – простонала Люда и тут же осеклась, словно высокоинтеллектуальный собеседник мог услышать ее подростковый восторг и отшатнуться раз и навсегда.

Он сразу написал, что не будет задавать вопросы, ставя Людмилу в неловкое положение, и предложил написать ей самой все, что она захочет. Суть сводилась к следующему: чтобы узнать друг друга, не нужны физиологические параметры или справка из налоговой. Достаточно знать реакцию собеседника на те или иные события, мнение по какому-то вопросу или просто чувствовать настроение в диалоге «ни о чем».

– Ну, параметры твои мы и так угадываем, – удовлетворенно пробормотала Люда, увеличив фотографию максимально. Ничего особенного там не угадывалось, лицо весьма неудачно было закрыто веером брызг, но в общем и целом впечатление было позитивным. – А справка из налоговой не помешала бы. Мужчина, конечно, хорош сам по себе, как котлета для голодного. Но я-то не голодная и желаю вкусить качественный бифштекс.

Где-то в середине письма Рэд сравнил знакомство с женщиной и прыжок с парашютом. Оказывается, с его точки зрения, в этих процессах было много общего. Сначала неуверенность, потом восторг полета, а затем желание вернуть ощущение свободного парения. Из всего этого можно было сделать два вывода. Первое – Рэд не упертый в заумные разглагольствования ботаник, а мужчина, знающий, что такое прыжок с парашютом. Второе – к женщинам он относится трепетно и уважительно. Сама Людмила была циником, когда дело касалось мужчин, поэтому категорически не желала встретить на жизненном пути свой аналог. Если кто-то видит ее насквозь так же, как она видит всех представителей сильного пола, то это все равно что ехать в метро в час пик голой и пытаться выглядеть гордо и независимо.

Прочитав послесловие к письму, Людмила поняла, что если Арсений немедленно не появится и не закрепит свои позиции, то она окажется на пороге виртуального романа. Пороги, как известно, бывают разными: квартирными и речными. Люда не знала, чего ей хотелось больше: домашнего размеренного уюта или бурного сплава по непредсказуемой реке фортуны.

«P.S. Наверное, ты захочешь узнать, почему Рэд? Это имя моей внутренней сущности. Ничего таинственного: я люблю красный цвет. Полутона – это скучно, черный – мрачно, белый – банально. Жизнь должна быть яркой».

Именно про имя Люда и хотела спросить. Да уж, он уже предсказывал ее мысли. Это немного пугало, но и вносило хоть какую-то интригу. Равный соперник – это интересно. Люда вдруг осеклась: почему соперник? Неужели она воспринимает мужчин как соперников, которых необходимо победить, повергнуть в прах и самоутвердиться за их счет? В этом было что-то неправильное, но сейчас думать об этом не хотелось. Зато хотелось потрясти Рэда чем-то таким, чтобы он сразу понял: перед ним не глуповатая кокетка, не простодушная бабенка, а женщина. Нет – ЖЕНЩИНА. Не с большой буквы, а все буквы большие!

И она уже знала чем!

– «Аптека – двигатель века!» – рявкнул Бубельчук, вломившись в кабинет и разрушив настроение.

Люда мрачно уставилась на креативщика, вложив в свой взгляд бездну презрения и возмущения. Любой нормальный человек сразу бы все понял и, извинившись, ушел. Из нормальных в кабинете была только Людмила. Леопольд застыл, словно монумент славы, и торжественно вздернул подбородок, продемонстрировав порез, пару прыщей и тощую шею:

– Прочувствовала?

– Что?

– Это слоган. Я хотел, чтобы эффект был чистым, без предисловий. Я же знаю, как ты ко мне относишься, поэтому хотел, чтобы твой разум сначала воспринял вербальную конструкцию, а потом уже сопоставил ее со мной.

– Лелик, я не могу сказать, что отношусь к тебе плохо, – Людмила мимолетно устыдилась. Ей не хотелось, чтобы Леопольд считал ее стервой. Она вообще предпочитала, несмотря на цинизм и острый язык, дружить с окружающим миром и отдельными его представителями.

– Да я знаю, – великодушно ухмыльнулся Бубельчук и понимающе подмигнул. Чувство было такое, что ее почесали за ухом и погладили по пузу, как болонку. С оправданиями Люда явно промахнулась. Леопольд вовсе не думал, что она его презирает, наоборот, похоже, он подозревал, что Людмила к нему неровно дышит.

– Лелик, ты невменяем до изумления, – диагноз был поставлен, и она отвернулась к монитору, перестав реагировать на креативщика.

– «В нашей аптеке – здоровья реки!» И такая голубая река, ну, пара волн, а на берегу крест.

– Типа – могилка? – ласково конкретизировала «креатив» Люда.

– «В аптеке сила – болезни могила!» – воодушевленно вякнул Бубельчук и торопливо записал мысль на листке, стянутом с Людиного стола.

– Не порть бумагу!

– Это находка. Когда ты рядом, у меня муза активизируется, – льстиво улыбнулся Леопольд.

– Сейчас вот как крылом по башке задену, – пообещала Люда. – Я, конечно, не жду от тебя ничего гениального, но хотя бы что-нибудь приличное выдай, или на следующей неделе придется привлекать рекламщиков. Сеть запускают после Нового года, у нас времени в обрез. Хотя бы стратегию набросай, если не хочешь вылететь с работы.

– Понимаешь, Михайлова, истина в том, что гениальность относительна, – закатив глаза, начал Леопольд.

Но Люда прервала его:

– Вот и отнеси свою гениальность из моего кабинета куда подальше!

Ее распирало от избытка эмоций. Книга не писалась категорически. Перечитав письмо Рэду еще несколько раз и найдя между строк массу недоговорок, Люда понаделала выводов и мечтательно уставилась в окно. Стекло плакало мелким дождем, а ей хотелось петь, плясать и даже поскакать по лужам.

– Что-то Рыжиков нас давно не беспокоил! – вспомнила она и решила побеспокоить пропавшего ухажера сама.

– Михайлова, чего тебе? – раздалось в телефонной трубке, едва Людмила набрала номер.

– Здравствуй, Рыжиков! Как жизнь?

– Тебе охота потрепаться? – на удивление жестким голосом поинтересовался Женя. – Я смотрю, зарплату тебе там зря платят. Скучаешь ты на работе невозможно. То книжки пишешь, то по Интернету знакомишься, а как же быть с добросовестным выполнением обязанностей?

– У тебя критический день? – догадалась Людмила.

– Я просто занят. И терпеть не могу бессмысленной болтовни по телефону. А также не люблю, когда меня используют в личных целях без зазрения совести и намека на благодарность.